– Ну, сарай мы с мужиками уберем – его только тронь, развалится. А вот баню как строить… – почесал дед голову, – Придумаем!

Дед Матвей не привык откладывать дела в «долгий ящик» и на той же неделе озаботился сносом сарая. Мужиком он был рукастым – когда-то и этот сарай, и собачью конуру, и дворовый туалет, и веранду к дому сам по досточкам сложил. До бани руки все не доходили , но мечтой она была его давней. А тут сын обьявился, говорит, «так, батя, да так, привезу тебе брусы – будем баню ставить". Договорено было к началу осени ее и справить.

– Сашка, все, шли брусы – убрали сарай! – позвонил дед сыну, проводив соседских мужиков. «Воевали» с сараем они не долго – по досточке за день разобрали, в кузов грузовика погрузили и как будто и не было его никогда – на земле в напоминание, что постройка все же была, остался только прямоугольник влажной земли. – Каких рабочих пришлешь? Да я и сам с мужиками справлюсь – чертеж давно готов, с древесиной обрашаться мы привычные, организую им стол в благодарность да парилку – и красота! – воодушевился дед.

На том и порешили: через пару дней привезли деду сосновые брусы и затеяли они с мужиками стройку. Неделю трудились Матвей с товарищами, да такую баню сколотили! И попариться в ней можно, и помыться, и отдохнуть за настойкой – все как дед и хотел.

– Агафья, принимай работу! – позвал он жену, радуясь бане. – Сегодня с мужиками париться пойдем!

– Баня-то ладная получилась, да вот париться тебе не надо бы, – подошла к нему Агафья. – Давно тебя давление било? Как на стройке еще не свалился-то, – запричитала она.

– Ай, баня все лечит!, – отмахнулся дед и, что-то радостно напевая, пошел в хату.

Агафья как в воду глядела – после парилки да посиделок с мужиками поднялось у Матвея давление. Да так, что скорую помощь пришлось звать из города. Увезли деда в больницу, осталась хозяйка одна. Загоревала, расстроилась, на баню недобро стала коситься. Так и простояла она, один раз опробованная, до зимы. За осень ни дед, ни бабка ни разу в нее не заглянули, не то что не попарились. Стояла бы она, бедолажная, без дела –да приехал по зиме к старикам сын с женой и дочками.

– Батя, давай девчонкам баню натопим, – предложил он, глядя на скучающих дочек. На улице мороз – долго не погуляешь, друзья все в городе остались, из развлечений – телевизор с двумя каналами да старые книжки. – Яна, Аня, в баню хотите?

Девочки переглянулись и недовольно покривились.

– Дурехи, что вы понимаете! Вы ж там ни разу не были – попробуйте, а потом носы ворочайте! – сказал отец.

– У меня от бани вся завивка разовьется, пусть Анька идет, у нее ни ресниц, ни волос! – фыркнула Яна. Она постоянно задевала младшую сестру, которая предпочитала салонам красоты библиотеки.

– И пойду! – захлопнула девочка увесистый том рассказов Джека Лондона.

Вместе с отцом и дедом она пошла посмотреть, в порядке ли баня. Пока мужчины проверяли проводку, девочка подошла к печи и отодвинула заслонку.

– У-ууу, – донеслось оттуда. Девочка отпрыгнула, но подошла к печи снова и заглянула в нее.

– У-у-у, – раздавалось из дымохода вперемешку с шорохами.

– Пап, в трубе кто-то! – закричала девочка.

– Кто? – подошел к ней отец, засунул голову в топку и посветил наверх прихваченным из дома фонарем. – Никого тут нет, – рапортовал он. Уханье и шорох больше не повторялись.

– То домовой. Банник, банный дух! – подошел к ним дед, подняв вверх палец, прислушиваясь. – Он во всех банях есть, и это вам не шутки! Надо бы его еще раз задобрить, – протянул он.

– Банник? Задобрить еще раз? – рассмеялся Саша, глядя на отца. – То есть, ты его уже задабривал?

– Напрасно смеешься! – поджал губы дед. – Думаешь, чего я место для бани определил здесь, хотя оно на дворе и не последнее? Не только по тому, что сарай худой был – но и потому, что это самый дальний угол от дома. Неспроста так в старину бани ставили – чтобы духи банные в гости не шастали. А чтобы сила эта мирно жила, нужно ее подкармливать, – тихо сказал дед. Аня слушала его, широко раскрыв глаза.

– Бать, ну, хватит тебе, Аньку вон напугал, – похлопал ее по плечу отец.

– Не хватит! Иди в дом и принеси краюху хлеба ржаного да соль на блюдце, – сказал дед. – Оставим здесь духу угощенье, а попариться еще успеется.

Из топки вновь донеслось уханье. Дед выхватил фонарик из рук сына и сам полез смотреть. Звуки стихли, в тускнеющем свете фонаря Матвей тоже ничего не увидел. Фонарик моргнул несколько раз и погас – сели батарейки.

– Вот, и фонарь не просто так погас! – цыкнул дед. – Хотите верьте, хотите не верьте, но баня – это вам не ваша ванна в квартире. Это особое место и энергетика тут особая. Баня для русского человека – она всегда ого-го была! – потряс кулаком дед. – Моя бабка мать мою в бане родила, как и прабабка – ее. В деревнях только там и рожали. Кому везло, кто с духом банным дружил, хорошо все обходилось. Но если злился тот дух на людей – так и младенцев нечисть утаскивала, и чего там только не случалось! Думаете, почему в Сочельник к бане лучше и вовсе не подходить? – спросил дед.

– Почему? – заикнулась Аня.

– Потому что ночь накануне Рождества – последняя, в которую нечисть свободно гулять может, вот и беснуется она напоследок. Ну ладно, значит, Саша, ты иди за хлебом и солью, ты, Аня – в дом, а я пойду дрова для растопки проверю, – похлопал фуфайку по карманам дед и вышел из бани. Следом за ним, подначивая старика, отправился и Саша. Аня заворожнно стояла в полумраке напротив открытой печи.

– У-у-ууу! – снова загудела труба.

Аня хотела было выбежать из бани, но ее любопытство оказалось сильнее страха.

– Банник! Выходи, я тебя не боюсь! Ты же добрый дух? – сказала она, схватив печную заслонку и высавив ее перед собой на манер щита.

– Ууу- донеслось в ответ.

– Ты умеешь только ухать? – спросила девочка.

– У-у-ууу.

– Сейчас папа хлеба тебе принесет, – сказала она и подошла ближе к печи, надеясь все же увидеть банника. Вдруг в дымоходе раздался гулкий шорох, уханье сменилось криком и из печи прямо ей под ноги вывалился черный комок. Девочка взвизгнула и выбежала из бани, захлопнув дверь.

– Дед! Дед там домовой, я его видела! Выскочил из печки, черный весь! – кинулась она к деду, возившемуся на веранде с дровами.

– Батюшки! – перекрестился дед. – Сашка! Хлеб неси давай! – крикнул он в хату и побежал к бане. Аня вприпрыжку – за ним.

– Аня, ну и где домовой? – подошел к печке дед, разведя руками. – нет никого, – посмотрел он кругом. В бане было плохо с проводкой, свет хоть и горел, но тускло и с перебоями. – Смотри-ка, весь пол в саже, – присмотрелся дед.

– Он сначала завыл, потом как выскочит прямо на меня! – выпалила девочка. – Я и убежала, не знаю, куда он тут мог деться, – сказала она и посмотрела на лавку. Под нее тянулся черный след. – Деда, он под лавкой!

Матвей пригляделся – под лавкой в углу чернел комок. Он отодвинул ее, и они с внучкой молча переглянулись. Между кадушкой и стеной барахталось, ухая, какое-то существо.

– Батя, я хлеб принес! – в баню с фонарем забежал Саша. – Нашли банника?

– Да вот он, свети сюда! – крикнула девочка, показывая в угол. Белый луч фонаря выхватил из полумрака банника. Он забился в свете и взмахнул крылом, издав резкий крик.

– Батя, а банники летают? – спросил Саша.

– Да кто ж их знает, – склонился над «духом» дед. – Да нет, какой это банник! Это же сова! – хлопнул он себя по колену. – Стало быть, пока баней-то мы не пользовались, на зимовку она в трубе поселилась. Или залетела сюда, раненая – видите, крыло одно поджимает. – рассматривал птицу Матвей.

– Что с ней делать-то будем? Спасать животину надо, – сказал Саша.

– А что делать. Сейчас в дом возьмем, пусть отогреется. А там в питомник пристроим – у нас тут есть такой рядом с деревней, где птиц выхаживают, – ответил дед.

Саша подошел к сове и покрошил перед ней хлебные крошки. Аня засмеялась: