Саныч являлся центровым персонажем той организации, в которую входил Раджа. Если многие сынки своих родителей становятся продолжателями дел предков, то тут Саныч переплюнул всех. Надо признать, что Евгений Александрович с нуля создал свою организацию, абсолютно не пользуясь поддержкой влиятельного отца. Хотя, не без помощи последнего, вошел во власть, но, как и в случае с Раджой, начал с самого низа, если можно так выразиться. Депутат молодежного парламента, затем депутат городской Думы, курировал комитет по градостроительству, далее – депутатский мандат областного Законодательного Собрания. Потом и Государственная Дума. А совсем скоро, по оперативной информации, Хантомаров планировал войти в Совет Федерации. Очень и очень неплохо для тридцатисемилетнего политика.

– Да… Нехило он всех нагнул за эти пять лет. Даже смотрящие себе такого не позволяли, – заметил Фомин, намекая собеседнику на некоторые события прошлого, которые серьезно отразились на организации Саныча, и могли сильно расшатать его позиции в области.

– Ну ты жопу с пальцем-то не сравнивай, – пожал плечами Раджа, ставя полупустой стакан на верстак, и никак не отреагировав на намек Фомина. – Все смотрящие из бандюков да жуликов были. Они с властью и не работали никогда. Относительно, конечно. А Саныч всегда метил выше. Вот и поднялся. Потому что, несмотря на все его махинации, с башкой дружит и работает очень и очень грамотно. Тут комар носа не подточит. Бандиты на такое не способны.

– Почему? – Александр посмотрел на Каримова.

– Жадность. Элементарная жадность многих и сгубила. И ощущение собственной безнаказанности.

– А вы что – не бандюки были тогда? – едко поинтересовался Фомин.

– Нет. – Раджа отрицательно качнул головой, глядя на Александра. – Мы решали вопросы, связанные с деятельностью депутата по третьему одномандатному округу.

Глава 3

Паша Золотарев, закрыв глаза, сидел на заднем пассажирском сидении представительной иномарки. Машина на большой скорости неслась по столичным проспектам, лавируя между другими автомобилями. Но Золотареву не было никакого дела до опасного вождения его шофера. Главное было успеть на совещание, которого он так долго ждал.

Павлу было тридцать три года, более пяти лет он жил и работал в столице. Работа была не пыльной, но достаточно прибыльной, хотя он, Золотарев, если можно так выразиться, продавал воздух. То есть был ведущим консультантом агентства по инновациям в сфере развития технологий и связей с общественностью при Совете Федерации. Другими словами, никто понятия не имел, чем занимается это агентство, в том числе и его сотрудники. Но, не все.

Автомобиль припарковался у небольшого трехэтажного офисного здания дореволюционной постройки. Золотарев, прихватив свой кожаный дипломат, вышел из машины и направился ко входу. Миновав охранников, он быстро поднялся по лестнице на третий этаж, и оказался в просторном холле, где, помимо великолепного интерьера, находилась и большая трехметровая дверь, которая вела либо в кабинет, либо в конференц-зал. Этого Павел еще не знал. Неподалеку от двери расположился большой стол, за которым, уставившись в экран ноутбука, сидела миловидная девушка в белой блузе. Юбка у нее по любому черная, решил про себя Паша.

Девушка подняла голову, затем встала и направилась к прибывшему.

– Добрый день. Все уже собрались ждут только вас. Сейчас сообщу о том, что вы прибыли, господин Золотарев.

– Да, конечно, – Паша кивнул в ответ, отметил про себя, что юбка у девушки-секретаря и правда черная, затем принялся изучать интерьер. Секретарша скрылась за трехметровой дверью.

Золотарев любил старину. Все эти старые усадьбы, лепнину, высокие потолки. В плане архитектуры тот же Питер был ему намного ближе, но там он бывал редко, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть в столице. Но, как назло, старинных зданий, тем более их внутренних убранств, становилось все меньше и меньше, что немного угнетало Павла. Как говориться, чего он не видел в небоскребах? Стекло, бетон, сталь и гипсокартон. Почти во всех современных городах в разных частях света одно и то же. Разница только в людях, языках и цвете кожи. Хотя Москва быстро стирает и эту грань.

Размышления Павла прервал звук открывающейся двери.

– Павел Евгеньевич, проходите, – девушка вернулась. Паша улыбнулся в ответ и вошел в открытую дверь.

– Прошу прощения, господа, за ожидание. – Золотарев сразу постарался взять инициативу в свои руки. – Я надеюсь вы смогли изучить весь тот пакет документов и предписаний, которые были подготовлены нашим агентством?

В кабинете находилось трое мужчин. Им всем было явно за пятьдесят, а может быть и за шестьдесят. Все они были одеты в строгие костюмы, как показалось Паше, одного фасона, вот только цвета ткани различались. Двое сидело в мягких креслах, около небольшого журнального столика, на котором стояла початая бутылка ирландского «Джемесона» и три стакана, которые были уже полупусты. Третий мужчина стоял у окна, скрестив ноги и пристально смотрел на Золотарева.

– Добрый день, господин Золотарев, – произнес стоящий у окна мужчина. – Да, ознакомились. Однако, у меня и моих партнеров возник ряд вопросов, уточняющих развитие вашего плана.

– Я готов ответить абсолютно на любые вопросы, – улыбнулся Павел, прекрасно понимая, что ему стоит готовиться к допросу с пристрастием.

Он подошел к столу, поставил на него дипломат. Открыв его, достал две папки для документов. Отодвинул стоящее рядом мягкое кресло и сел в него.

– Вы не возражаете? – спросил присутствующих Павел.

Мужчины слегка улыбнулись, кивнули в знак согласия и потянулись за своими стаканами.

– Не желаете? – спросил один из них, указывая на виски.

– Нет, спасибо, – ответил Павел. – Я при исполнении.

– Ну, хорошо, тогда приступим. – Мужчина, стоявший у окна, присоединился к собравшимся. – Мы ознакомились с вашим проектом, Павел. Вы не против, если я и мои партнеры будем вас так называть?

– Не против, – Павел кивнул в ответ. – Так будет намного проще поддерживать диалог.

– Вопросы, конечно же, есть, – продолжил мужчина. – Но, в целом, ваша идея кажется нам интересной и перспективной.

– Рад слышать, – улыбнулся Павел.

– Однако, – продолжил говоривший, – Я так понимаю, что проект подразумевает долгосрочные инвестиции. Это не год, не два, а много-много больше.

– Вы совершенно правы, господин Кретов, – кивнул головой Золотарев. – Но позволю себе заметить, что ваши инвестиции, а также инвестиции ваших партнеров начнут давать свои дивиденды спустя уже шесть месяцев после запуска проекта. Одних только госконтрактов вы будете получать две трети от общей суммы заявок.

– Это при условии, что политический курс не поменяет своего направления, – произнес один из сидящих за столом мужчин.

– Курс не поменяется, даже если место лоцмана займет другой человек. – Павел обернулся к своему собеседнику. – Мы проходили это в двухтысячном году. Изменились только действующие лица, произошла некоторая рокировка, но курс остался без изменений.

– Разделяй и властвуй, – усмехнулся Кретов, глядя на сидящего коллегу. – Вы, Виктор Федорович, совсем забыли историю Российского государства.

– Если честно, Аркадий Васильевич, – улыбнулся Виктор Федорович, – То я не особо ее и знал. Разве что школьную программу, но и сейчас не сказать, чтобы помню. Но мне все-таки хочется уточнить у Павла Евгеньевича тот момент, если нынешняя вертикаль власти поменяется? А мы знаем, что сейчас в Москве не спокойно. Есть индивидуумы, которые хотят взволновать народ. Оппозиция. Левые фракции. Есть же какой-то процент того, что эти люди смогут сделать то, что хотят.

– Господа! – наконец прервал молчание третий мужчина. – На самом деле, я полностью согласен и с господином Золотаревым и с господином Кретовым. Вы оба правы. Кстати, насчет оппозиции. Мне отец рассказывал, что в тот период, когда он работал замминистра авиационной промышленности еще при Горбачеве, в ЦК назрел вопрос о демократизации советских граждан. При однопартийной системе это было просто не реально. Отец рассказывал, что тогда на самом верху было принято решение о создании нескольких дополнительных партий, не коммунистического толка. Не все, правда, смогли долго просуществовать, но одна жива до сих пор.