Вот только она знала, как объяснить эту радость…

Ликандр вдруг опустился перед ней на колени. Хотя Поликсена ожидала этого; и сердце у нее сжалось.

- Госпожа, ты давно знаешь…

Он запнулся.

- Да, - с волнением ответила Поликсена. – Но ведь ты сам понимаешь, что я…

- Да, я знаю, в чем твой долг, - ответил лаконец. Он поднял голову: сознание долга в благородных мужчинах и женщинах ему было понятно как никому другому.

- Но я вижу… и ты видишь, что сейчас происходит, - сказал Ликандр. – Я хотел предложить… Если будет нужно спасать тебя, я могу увезти тебя в Спарту, если тебе не найдется места в Коринфе или на Самосе. Меня там помнят и примут!

Он улыбнулся, глаза засветились гордостью.

- Ведь ты знаешь, госпожа, какова верность у мужей Спарты и как крепка их память! Мы - не то, что другие полисы, где мужчины изменчивы, как персидские собаки!

Поликсена, забыв себя, погрузила руку в темные коротко остриженные кудри.

- Как же мне не знать вас, милый!

Глядя на влюбленного в эти мгновения, она почти любила его сама. Потом, как отрезвление, вдруг пришло осознание его слов. Того, какими словами Ликандр говорил о будущих повелителях Египта!

О будущем супруге ее госпожи…

Поликсена положила руки на широкие плечи Ликандра, едва стоя на ногах от волнения; хотя он, крепко обняв ее колени, не давал ей упасть.

- Я подумаю над твоим предложением… но приму его только в том случае, если другого выхода не останется, - проговорила она дрогнувшим голосом. – Только не сочти, что я играю с тобой….

Ликандр качнул головой.

- Я никогда бы так не счел.

Он встал на ноги, оказавшись выше ее на голову.

- Я ведь знаю, что даже если ты не любишь меня, ты не любишь и никого другого! – сурово сказал лаконец.

Поликсене вдруг представилось, что будет, если она выберет здесь мужа… и не эллина, а египтянина: или, страшно выговорить, перса!

Ликандр тогда убьет этого человека, а потом бросится на собственный меч. Так и будет. Спартанец признается в любви только однажды, потому что свое сердце и верность можно отдать лишь однажды!

- А что ты думаешь о… о Камбисе, Ликандр? – спросила Поликсена. Она замерла в смущении и страхе перед его ответом.

Ликандр долго молчал.

- Я понимаю, что Египту остается только сдаться, - мрачно ответил он наконец. – Но эллинам теперь не след здесь долго задерживаться!

- Но ведь ты долго служил египтянам, и Спарта сейчас в союзе с Египтом, - заметила Поликсена.

Она мало говорила с лаконцем, а может, стоило бы. Этот воин был немногословен, как и все его сородичи, - но умнее, чем его считали презрительные и просто завистливые философы.

- Египет другое дело, - сказал Ликандр. – Египет никогда на нас не покушался! И у египтян есть честь, не то что у поганых персов!

Атлет сжал в кулаки свои руки: казалось, одежда на нем треснула от напряжения всех мышц.

Поликсена шагнула к нему, желая успокоить… и неожиданно ощутила, как Ликандр обнял ее. Ее никогда еще не обнимал чужой мужчина, еще и с такой силой; но она не испугалась и не ощутила отвращения. Поликсену охватил жар; она подняла голову, в слепом и страстном ожидании того, что последует.

Ликандр склонился к ее губам и поцеловал ее.

Он, должно быть, тоже никогда еще не целовал женщину, как она - мужчину; но это первое соприкосновение губ и языков было огненным соприкосновением душ. Несколько мгновений Поликсена не могла вспомнить себя в объятиях лаконца; потом он отпустил ее, по-прежнему придерживая за плечи и талию. Они тяжело дышали и не смотрели друг на друга.

- Ликандр, нас могут увидеть, - прошептала наконец коринфянка.

Воин отпустил ее совсем, и она, отступив назад, села на скамейку. Поправила волосы, одежду; Поликсена не знала, ни что делать сейчас, ни даже что думать. Она чувствовала, что влюбленный не сводит с нее глаз.

Поликсена облизнула губы и вспомнила, как ее целовала Нитетис. Совсем другой Эрос и другой пламень… но это сознание помогло ей вспомнить о долге, о долге перед всеми. Девушка набралась смелости поднять глаза.

- Ликандр, это не должно повториться… пока я здесь, - твердо произнесла Поликсена. Она развела руками и покачала головой, отчаиваясь донести свою мысль до лаконца; но Ликандр и в самом деле понимал гораздо больше, чем ей казалось. Он кивнул.

- Это не повторится.

Потом улыбнулся ей, и Поликсена почувствовала себя так, точно ее связала с этим воином любовная клятва. Ликандр согласен примириться с ее близостью с женщиной; но вот соперника…

Поликсена резко встала с места.

- Мне пора. Ты тоже иди, - приказала она, наконец вспомнив все о своем и его положении. – Я не забуду этого разговора, - прибавила она.

Ликандр еще раз улыбнулся; потом торжественно поклонился госпоже и ушел, расправив под посеребренными бронзовыми доспехами и без того нагоняющие страх плечи. Поликсена, глядя ему вслед, сознавала, какое огромное чувство этот воин уносит в своем сердце.

Коринфянка прикусила пальцы, на глаза набежали слезы… потом тряхнула головой и быстро ушла в дом.

Она сегодня же поговорит о случившемся с Нитетис: между нею и госпожой не должно быть таких тайн. И даже если она умолчит о свидании с Ликандром, царевна все равно поймет. Они слишком открылись друг другу, чтобы теперь получилось закрыться.

========== Глава 26 ==========

Поликсена увидела брата вновь, когда совершенно не ожидала этого, - несмотря на то, что они слали друг другу письма, в которых рассказывали о состоянии своих дел.

Филомен приехал в Саис верхом – будто гиксос*, ворвавшись в размеренную жизнь города богини. Торжествуя, эллин подскакал к дому царевны Нитетис и потребовал у стражников при воротах впустить его.

На страже в этот день были египтяне; но они так растерялись от дерзости гостя, что беспрекословно впустили его и поспешили в дом, доложить о нем управителю и самой госпоже.

Филомен спрыгнул на землю, схватив под уздцы своего коня и победно улыбаясь; а другие воины Нитетис, и египтяне, и даже эллины, остановились поодаль, перешептываясь почтительно и едва ли не испуганно. Брат Поликсены давно уже сделался для обитателей этого дома чем-то вроде господина из чужедальних краев. Особенно изумлял всех его конь. Люди знали, что это Поликратов конь, - и черный скифский красавец превратился в их глазах в божественный дар, добрый или недобрый.

К тому же, все знали, что Филомен ведет какие-то дела со своей сестрой, милостницей Нитетис, и с самой царевной. И явление коринфянина, особенно в эти дни, казалось судьбоносным.

Филомен улыбнулся растерянным слугам, взглянул в нетерпении в сторону низкой квадратной двери… и тут она распахнулась, и из дома навстречу ему выбежала Поликсена.

- Филомен! – воскликнула девушка. – Тебя ли я вижу!

На лице ее сияла улыбка, а в глазах был испуг… как в ту ночь, когда она уже под утро дождалась его с собрания пифагорейцев.

Поликсена остановилась напротив брата, опустив руки, потом отступила на несколько шагов и оглядела его. Свои черные и жесткие, как у нее самой, волосы Филомен отрастил до середины шеи, а его подстриженная борода, окаймлявшая челюсть, изумила ее, будто Поликсена никогда прежде не видела у брата этого знака мужественности. Хотя еще в Мемфисе коринфянка видела брата с бородой, как Тимей еще в столице встречал ее саму, одетую в египетский калазирис.

- А где твоя госпожа? – улыбаясь, спросил Филомен: видимо, сочтя наконец, что сестра налюбовалась им. – Она позволит мне выразить ей свое почтение?

Никакого почтения на лице коринфского царевича не было – а был пугающий греческий задор, тот самый задор, который заставлял греков смеяться даже над богами. Это было немыслимо для египтян.

- Нитетис в доме. Госпожа не хотела мешать нашей встрече, - ответила Поликсена. – Потом она примет тебя, если у тебя есть что ей сказать.