- Да, - мягко сказал Филомен. - Я получил деловые письма из Навкратиса.

- Деловые… и другие? От твоей сестры? - быстро спросила Артазостра.

- Да, - ответил Филомен: резче, чем намеревался. Он знал, что жена ревнует его к его собственной сестре: и, почти не зная Поликсены, ревнует тем сильнее и болезненнее.

Но персиянка не выказала никакого недовольства своему супругу и господину: она немного посидела, опустив глаза, слегка удлиненные краской на египетский манер, а потом спросила:

- И что Поликсена пишет тебе?

- Недавно она родила дочь, - сказал Филомен.

Азиатка тихо и как-то торжествующе рассмеялась.

- Она, конечно, рада?

Филомен не стал поощрять жену к дальнейшему разговору о Поликсене; он встал из кресла и, подойдя к сидящей Артазостре, обнял ее за плечи.

Артазостра сразу улыбнулась.

- Как ты себя чувствуешь? Ты здорова? - ласково спросил супруг.

- Величайший из богов милостив ко мне, - ответила персиянка.

Филомен поцеловал ее в гладкий оливково-смуглый лоб, погладил по волосам.

- Пойдем в большой зал. Там посидим и поговорим: можем во что-нибудь сыграть, - предложил эллин.

Артазостра качнула головой.

- Нет, муж мой. Я хочу просто посидеть с тобой.

Филомен бережно и уважительно поднял ее под руку и повел из кабинета. Слуги, встречавшиеся им по дороге в коридоре, низко кланялись; Артазостра улыбнулась при виде этого знака почитания, без которого люди востока не мыслили жизни, а Филомен поморщился.

Он всегда был и навеки останется эллином! Но таким эллином, который чужд и своим, и персам!

Они вошли в просторный зал с высоким сводчатым потолком: здесь было свежо, как в саду, и не только потому, что из зала ступеньки вели на озелененную террасу. Посреди зала бил фонтан. Сатрап Ионии недавно приказал устроить его для жены: персиянка, со своей склонностью к затворничеству, нечасто выходила в сад.

Они сели рядом на скамью у фонтана, и Филомен приказал подать гранатового сока и фруктов.

Однако Артазостра недолго усидела рядом с мужем: ее взор обратился на другую, затененную, половину зала, которая невольно привлекала внимание всех, кто приходил сюда. В другое время в центре внимания должен был быть фонтан: но теперь…

Персиянка быстро встала и подошла к статуе, стоявшей в тени. Это было изваяние могучего греческого воина, прикрывшегося массивным круглым щитом и присевшего перед тем, как метнуть копье. Плащ, скрепленный фибулой на одном плече, разметался по постаменту, но в остальном фигура копьеносца была нагой: и исполненной такой силы, что приводила в оцепенение всех, кто долго смотрел на нее.

Артазостра протянула руку к мраморному воину, но опустила ее, не дотронувшись.

Сцепив руки на животе непроизвольным защитным жестом, персиянка отступила и воскликнула, посмотрев на супруга:

- Почему ты не уберешь его отсюда?

Филомен встал с места и подошел к статуе с другой стороны.

- Разве ты не чувствуешь, как это прекрасно… и правдиво? - воскликнул эллин. - Разве ты до сих пор не понимаешь нашего искусства?

- Я понимаю, - персиянка говорила почти правильно. - Но ему… нет места здесь! Не место! Пусть стоит в саду!

Муж приподнял ее взволнованное лицо за подбородок и погладил по щеке.

- Пока нельзя, - ласково сказал Филомен. - В нашем саду бывает слишком много людей! И хотя я почти не принимаю у себя афинян, а тем более спартанцев, нельзя забывать об осторожности!

Он улыбнулся и обещал:

- Скоро я уберу эту статую с твоих глаз.

Потом прибавил, нахмурив низкие брови:

- Ей не место здесь, а тем более в Афинах или Спарте! Они и без того не прекращают грызню!

Артазостра вздохнула, глядя на мраморного спартанца.

- Это прекрасно, но…

Персиянке не хватило слов.

- Но обречено смерти, - закончил муж. Он улыбнулся с печальной гордостью. - Каждый из них готов умереть, Артазостра! Но что останется у нас, если погибнут все эти воины, из которых самый малый так велик?

Артазостра повела головой.

- Но ведь они неизбежно погибнут, если не склонятся перед Дарием!

Филомен, не слушая жену, медленно обошел статую.

- Эти полисы дают миру лучшее, что он когда-либо видел, - проговорил эллин. - Спарта и Афины! Но у себя это лучшее обречено на гибель!

Персиянка рассмеялась.

- Так ты думаешь вывезти из Эллады все прекраснейшее, что создали ваши мастера, - Артазостра перешла на персидский. - Пока мой народ не уничтожил ваши сокровища… в своей слепоте? Но твой народ может создавать эти сокровища, лишь пока вы сами слепы к остальному миру!

Филомен взглянул на супругу, изумленный столь метким замечанием. Потом коснулся своей подстриженной черной бороды.

- Ты права, - сказал эллин с глубокой печалью. - Вся Эллада падет, потому что избрала такую участь, противопоставив себя остальному миру! Лишь обычаи предков и боги предков дают нам силу, а значит… значит, я должен продолжать лгать моему народу во имя его блага. Я вышел из него, но никогда уже не смогу к нему вернуться.

Персиянка сочувственно взяла супруга за руку. Тот словно не заметил этого.

- Бедная Спарта! Великая Спарта! - воскликнул Филомен, глядя на статую лаконского атлета.

Он усмехнулся.

- Эта статуя могла бы сплотить греков против всех врагов, если бы они прежде того смогли договориться! Но сейчас такое необычайное явление лишь усилит наши раздоры!

Филомен рассмеялся.

- Я слышал, что несчастный Гермодор слег, утратив свое лучшее творение, а когда встал на ноги, совсем бросил ваять. Он больше не создаст ничего подобного: а значит, в Афинах сохранится мир!

Родственница Дария, казалось, уже утратила интерес к разговору.

- Твоя сестра скоро приедет?

- Говорит, что скоро, - ответил Филомен.

Тут он не выдержал и воскликнул, глядя на жену:

- Как ты смеешь ревновать? Мы с нею выросли вместе, и со смерти наших родителей у меня не осталось никого, кроме Поликсены! Я дал тебе все…

Артазостра взглянула на супруга и тут же потупила черные очи.

- Я не смею ревновать, - чуть улыбнувшись, сказала азиатка. - Я лишь хотела спросить тебя о твоей сестре! И я понимаю, что эта женщина принадлежит своей семье, - прибавила она.

Филомен кивнул.

- Так успокойся.

Артазостра поклонилась, сложив руки на животе.

- Может быть, ты сейчас пойдешь со мной к нашему сыну? - спросила она.

- Позже. Ты иди к Дариону сейчас, если желаешь, а я приду позже, - обещал муж.

Артазостра улыбнулась.

Она повернулась и удалилась, больше не кланяясь.

Филомен некоторое время с улыбкой смотрел жене вслед; а потом улыбка сошла с его губ, уступив место мрачному и подозрительному выражению.

- Нет, - прошептал коринфский царевич, запустив руку в волосы. - Не может быть!

Разумеется, нет: подозрение, вдруг посетившее его, было слишком ужасно. Поликсена, несомненно, нажила себе множество врагов своей долгой дружбой с царицей Та-Кемет… даже удивительно, как ее никто не тронул до сих пор.

- Только бы она приехала ко мне, - прошептал сатрап Ионии.

Он уже сейчас понимал, что это создаст новые великие трудности: но мысль, что Поликсена снова будет рядом с ним, под его защитой, и будет разделять все его мысли, как прежде… это возобладало над всем.

Филомен улыбнулся и, немного подумав, пошел к своему сыну следом за женой.

========== Глава 74 ==========

Аристодем настоял на том, чтобы отправиться в Ионию, как только Фрине исполнилось полгода.

- Я чувствую, что тебе опасно оставаться здесь, - сказал он Поликсене. - И чем дальше, тем опаснее!

Поликсена неожиданно знающе прищурилась, глядя на мужа.

- В этом ли причина, мой счастливый философ? Может быть, тебе просто стало скучно… и ты захотел на греко-персидскую землю, где больше опасность войны?.. Вы с моим братом очень похожи в этом! Не можете усидеть на месте и ничего не изменить вокруг себя!