– Ну… Да, – пробасил дядька.

Он явно прифигел не меньше меня и так же, как я, противостоять напору хозяйки даже не пытался.

– Вот! Значит, полетели! – Не интересуясь ни мнением мужика, ни тем более моим, Яга вытолкала нас обоих из избушки. – Василиса. На тебе все хозяйство. Смотри, вернусь, каждую щель проверю!

– Да какое хозяйство?! – кое-как совладала с одеревеневшим языком я. – Думаете, если спецэффектов наворотили, так все можно? Не буду в вашем дурацком шоу сниматься! Я никаких контрактов не подписывала! Ищите другую дуру! А мне домой пора! Где тут выход?!

– А выход отсюда только я знаю, милая моя, – вкрадчиво проговорила Яга.

Трава вдруг взметнулась вверх, намертво спутав мне ноги. Я с визгом рухнула на землю.

– Сюда не так просто попасть. Но уйти отсюда еще сложнее, – продолжала она. – Сказки в детстве читала? Как добрый молодец к бабушке Яге пришел, а она ему и баньку, и стопочку, и клубочек волшебный с мечом-кладенцом поднесла. Читала?

– Читала, – сглотнула я.

– Молодец, – осклабилась ведьма. – А теперь забудь! За просто так – ничего не бывает. Ни баньки, ни клубочка. Да и я не страхолюдская бабка. Хочешь от меня службу? Сперва мне службу сослужи. А там уж долг платежом красен. И я тебе сослужу: домой отправлю. Если захочешь. Согласна?

– Так я же не ведьм… Не колдунья, – сдалась я. Что бы тут ни творилось – на шоу это никак не тянуло. Скорей уж на постановку больного на всю голову психа. А с психами, как известно, не спорят. – Придет какой-нибудь Иван-царевич, а у меня ни клубочка, ни баньки.

– Банька – за огородом, – отмахнулась Яга. – А клубочков полная корзинка в горнице. Да и вряд ли кто тебя потревожит – не сезон. Ну так как, по рукам?

Я обвела взглядом темную стену леса за забором, покосилась на траву, буквально пришившую меня к земле, и со вздохом кивнула:

– По рукам.

– Вот и отлично! – обрадовалась ведьма. Травинки тут же обмякли, отпуская мои уже успевшие занеметь ноги. – Огород поливать не забывай и Ваську корми. Полетели, касатик!

Дядька словно команды ждал, тут же взвился в воздух. Борода на глазах выросла метра на три. Пока я таращилась на это диво, Яга ловко скрутила из волосатой веревки петлю и встала в нее одной ногой.

– Не очень удобно, но зато ступу прятать не придется, – подмигнула она мне. – Вперед!

Минуту спустя я осталась одна.

– Ваську кормить не забывай! – донесся откуда-то сверху затихающий голос ведьмы.

– И богатырей! – вторил ей бас муженька.

– Каких богатырей?! – заорала я.

Но меня, разумеется, никто не услышал: проклятых колдунов и след простыл.

– Сметану я люблю холодненькую. Из погреба. Так что не вздумай мне кислятину подсовывать. – Мимо меня проследовал жирный черный котище размером с хорошую овчарку и скрылся где-то за домом.

Чувствуя, как к горлу медленно подступает комок запоздавшей истерики, я развернулась к домику и уставилась на две здоровенные когтистые ноги, торчащие из-под крыльца. Я завизжала и, не разбирая дороги, ломанулась к видневшейся за избушкой калитке. «Только бы не заперто… Только бы не заперто…»

Никаких замков не предусматривалось. Не сбавляя скорости, я вылетела со двора ошпаренной курицей. И встала как вкопанная. В десятке шагов от забора начинался лес. Тот самый «темный и густой» из сказок. Такой густой, что даже мне с моим тридцать шестым размером было не протиснуться между тесно стоявшими стволами. Насколько темно может быть в таком лесочке, я проверять не стала и резво развернулась на сто восемьдесят градусов. И на этот раз без посторонней помощи плюхнулась в траву: на калитке в аккуратной рамочке из костей висела табличка: «Прием принцев, дураков и сироток каждое полнолуние с двенадцати до трех. Иванушки и Аленушки обслуживаются вне очереди».

– Ну, мать… Ты попала, – успела пробормотать я, прежде чем отключиться.

Я очнулась от холода. Небо над головой окрасилось багровым заревом заката. Вечерняя роса промочила меня до нитки, да еще и осела влажной прохладой на лице. Я поежилась и поспешно встала. Голова гудела немилосердно, но моя личная галлюцинация никуда не делась: еще более темный, чем днем, лес за спиной и бредовая табличка на калитке.

К калитке прилагался высокий частокол с какими-то кругляшами на остриях. В лучах заходящего солнца они казались иссиня-черными и напоминали что-то очень и очень знакомое. Всерьез испугавшись за остатки собственного психического здоровья, я не позволила себе додумать до конца, что же такое может болтаться на длинных палках, и быстро нырнула в калитку. Благо рассмотреть абсурдную табличку еще разок не представлялось возможным.

Избушка стояла точно как в сказках: к лесу задом, ко мне… Тоже задом, поскольку я от этого самого леса и шла.

«Замечательно…» – проворчала я и стала обходить голенастую громадину.

Ага, как бы не так. Стоило мне дойти до угла, как домик со скрипом и скрежетом зашевелился и снова развернулся ко мне глухой стеной. Еще две попытки обойти вредное строение тоже закончились ничем. Солнце уже почти закатилось. Его последние лучи выбивали из углов длинные черные тени, и в очерченной частоколом окружности становилось по меньшей мере неуютно. Мало того, у меня закоченели ноги в промокших джинсах, а в ветвях ставшего внезапно слишком близким леса зажглись красные огоньки.

– Да стой ты! – обозлилась я, в пятый раз безуспешно попытавшись догнать ускользающую дверь.

Избушка покачнулась и со скрипом выставила вперед одну куриную ногу. Я моргнула и вытаращилась на здоровенную фигу, которую поганая деревяшка умудрилась сложить из четырех узловатых когтистых пальцев.

– Всю жизнь умные книжки читала? – Мимо прошествовал уже знакомый черный кот. В темноте зеленые глаза буквально горели каким-то потусторонним светом.

– Чи-читала, – выдавила я из себя.

– А какие? – Он теранулся о мое бедро, едва не усадив в мокрую траву.

– Учебники, – отозвалась я, лихорадочно соображая, чем бы произвести впечатление получше. – И налоговый кодекс…

– Ну хоть читала, уже хлеб. А то был у нас тут один. И как только добрался? Все Ягу убеждал, что книжки – ахре… охре… Тьфу ты! Не выговорить! Что не нужны книжки людям, в общем.

– Анахронизм? – подсказала я.

– Ага, – обрадовался кот. – Охренизм этот самый… Он еще доказал, что леший и русалки нам только мерещатся, а Змей Горыныч помер сколько-то там лет назад. Умный дядька. Был.

– А что с ним случилось? – спросила я.

– Так и остался во дворе ночевать.

– И как? – с долей облегчения уточнила я. Судя по фиге, шустрая изба и меня сегодня привечать не собирается.

– Не знаю, – мурлыкнул кот. – Утром его тут уже не было.

– Ушел?

– Да не. Леший заигрался, завел его в болото. А там ключ и озерцо. Ну и русалки, куда ж без них. Горыныч потом еще долго жаловался, что у него брюхо хихикает…

– Брюхо хихикает? – эхом повторила я и, подскочив на месте, бросилась к избушке. – А ну, стой, курица бревенчатая!

– Ну, побегай, побегай, – бросил мне вслед кот. – Съедят уставшей, зато согревшейся. Горыныч у нас мороженое мясо не любит.

Я пропустила колкость мимо ушей, заходя на третий круг. Мы с вредной избой уже могли бы поспорить с таинственными отметинами где-нибудь на полях Аризоны. Только там были просто круги, а у нас вытоптанная упрямым строением плоскость и полоса, набеганная мной вокруг.

Впрочем, от этой беготни была и польза. Я действительно согрелась. Заодно и мозги оттаяли. «Это же какая-то дурацкая сказка! Значит…» Я остановилась, в сотый раз рассматривая заднюю глухую бревенчатую стену, и, чувствуя себя полной идиоткой, внятно проговорила:

– Избушка, избушка, повернись ко мне задом, а к лесу передом!

Изба заскрипела, как сотня несмазанных дверей, затряслась так, будто вот-вот развалится, но не сдвинулась ни на градус. А кот… Вы знали, что коты умеют смеяться? Вот и я не знала. А они умеют. Ох, как они, сволочи хвостатые, умеют. По крайней мере, один из них, тот, что только что от хохота свалился с частокола.