Потом Варда огляделся по сторонам и заметил перемену во дворе.

- Ты устроила тут качели? Зачем? - с удивленной улыбкой спросил он.

Феано рассмеялась.

- Для детей… И для нас. Тебе не нравится?

Варда подошел к качелям и сел, вдохнув запах свежей сосны и тронув один резной столбик. Оттолкнулся ногой.

- Славная работа. Умеешь ты удивить, женушка!

Феано подошла и примостилась на сиденье рядом. Они несколько минут качались, так что поскрипывали цепи; потом обнялись и принялись целоваться. Елена, сунувшаяся было во двор, сразу спряталась обратно.

В эту ночь Феано впервые испытала в объятиях мужа восторженное потрясение всех чувств. Она даже испугалась себя, своего тела и души; но Варда заверял молодую жену, что в этом нет греха и лучшего нельзя пожелать. Через пару ночей все повторилось. Наступило блаженство, которого они оба не чаяли.

Потом как-то раз вечером Феано зашла в большую кладовую, взять свечей и мыла. И взгляд ее случайно упал на зеленый сундук. Тот самый, который она задвинула подальше сразу после свадьбы - чтобы не соблазняться. Феано быстро взяла с полок нужное и вышла, захлопнув дверь.

В эту ночь муж спал отдельно - у Феано были крови; и, когда она предупредила его, Варда без возражений ушел ночевать в собственную комнату. Феано долго ворочалась на ложе, одолеваемая искусительными образами. А когда молодая женщина уснула, ей привиделся сон. Подобных никогда еще не случалось.

Она стояла на крыльце дома Мелитов, в тени портика. И была не одна.

Эйрик сидел на нижней ступеньке портика и пучком травы отчищал от крови свой меч. Белые волосы рассыпались по широкой спине, и только у висков были заплетены тонкие косы. На викинге были новые доспехи, пластинчатый панцирь превосходной ковки. Но меч - старый, с которым он прошел все свои битвы. И которым отнял столько жизней.

Когда Феано, набравшись отваги, вышла из тени, викинг сразу обернулся.

- Хозяйка, - он приветствовал ее кивком головы. Голубые глаза и все лицо осветились улыбкой. - Садись.

Феано осторожно спустилась к нему. Присела рядом, на некотором расстоянии.

- Ты… жив?

Она до сих пор в этом сомневалась.

Вэринг снова кивнул. Он устремил взгляд куда-то вдаль, потом опять посмотрел на нее. Сердце у Феано замерло.

- Я замужем, - произнесла она. - Я теперь принадлежу другому!

- Я знаю.

Глаза Эйрика сверкнули недобрым блеском, крепкая челюсть напряглась. Он сжал руку в кулак.

- Представим, что ты свободна. Что все между нами как прежде. У меня к тебе важный разговор, хозяйка.

Он называл ее как тогда, когда служил в их доме. Но смысл в это слово вкладывал совершенно иной. Феано кивнула.

- Говори.

Эйрик помедлил пару мгновений. Потом большая рука его потянулась к кресту и амулету-молотку на груди.

- Твой христианский бог… Знаешь ли, как сражается мой народ? Мы постоянно ищем не только новых земель, не только чужих богатств. Каждый воин мечтает, умерев, попасть в Вальхаллу - золотой чертог, где до скончания веков пируют с богами лучшие из лучших. Они наслаждаются пирами и битвами, и сокровищами, и женщинами. Мы не как вы, христиане, которые всегда ищут мира… Мы, даны, сражаемся, чтобы умереть. И мы упиваемся кровью и нашими победами.

Он рассмеялся, белые зубы сверкнули в хищном оскале. Феано боялась шевельнуться, внимая ему. Впервые Эйрик Бьернсон открыл ей свое настоящее лицо.

- Когда мы явились в земли саксов, за западным морем, мы впервые встретились с вашим богом. И мы исполнились презрения к нему и к его почитателям. Нам казалось, что они могут лишь умирать как овцы, уступая нам свое добро и свои земли… почти без боя! Христианский бог, думали мы, это бог слабых людей, и он так же бессилен.

Эйрик улыбнулся чему-то своему, проведя рукой по белым косицам, заплетенным на висках.

- Но потом мы увидели других… Христианских воинов, которые сражались с таким же исступлением, как наши. Хотя бы некоторые из них: и они вели за собой остальных. Эти саксы и франки отказывались дать нам выкуп, отказывались поделиться землей и примириться с нами - они готовы были пожертвовать собой, своими женами и детьми, даже своими имениями и церквями, только бы изгнать и уничтожить язычников. И я понял, что эти люди черпают силу в чем-то еще, что ценят выше своих жизней. Они порой бывали, мнится мне, храбрее нас… ведь даже ваш рай, как его описывают священники, - очень унылое место. А ад, уготованный большинству, куда хуже, чем мрачный Хельхейм*!

- Послушай…

Феано встрепенулась. Викинг поднял руку, и она замолчала.

- Я был до сих пор… Прежде мы были просты, и мы были непобедимы. Теперь я утратил моих богов, мой старый закон, а нового не обрел. Я сражаюсь так же, как прежде, но вижу не Вальхаллу, а тебя! Ты одна стоишь передо мной, Феано Мелитена, потому что я понимаю тебя лучше, чем вашего бога!..

Он подался к ней, и Феано протянула руку; Эйрик тут же схватил эту руку и припал к ней губами.

- Я много странствовал… И я видел, сколь многие народы чтут вашего Христа: бог, покоривший столько земель, не может быть слаб. Почитатели его создали столько чудес, и Миклагард величайший из городов, что есть на свете. Но я не верю, что ваш Христос может любить трусов. Никакой бог не может.

Феано задыхалась от волнения.

- Я не священник, Эйрик, я только женщина… Я не могу судить об этом!

- Мне не нужны ваши лицемерные священники, - яростно отмел ее слова викинг. - Мне нужен тот, кому я верю! Мне нужна ты!

Он порывисто встал, потянув ее за собой. Глубоко заглянул в глаза: Феано увидела в его лице страсть и жажду обладания… и много больше этого.

- Я не знаю, что уготовано мне завтра, Феано. Но ты одна сможешь оправдать меня перед вашим богом… если я попаду на его суд. Меня он слушать не станет, и молиться я не умею.

“А если все это ложь, и, умерев, мы просто обратимся в прах?..” - вдруг подумала Феано. Ее и прежде посещали такие сомнения. Вслух ничего не было сказано; но слова им с Эйриком сейчас были не нужны.

Воин вдруг улыбнулся, коснувшись загрубевшей рукой ее щеки. Потом поднял свой меч, который на ее глазах оттирал от свежей крови, и положил к ее ногам. А сам опустился и крепко обнял ее колени.

Феано, не помня себя, склонилась и обняла его белую голову, неумело шепча благословения… Потом видение рассеялось.

Молодая женщина лежала в постели, вся дрожа и прижимая к груди кулаки.

- Господи Иисусе!..

Она запомнила этот чудной, желанный и страшный сон с начала и до конца.

Феано резко повернулась, уверенная, что рядом с нею муж, который, конечно, проснулся и сейчас изобличит ее… Но Варда спал у себя в комнате. Само собой. Ведь она еще нечиста.

Знал бы Варда, насколько нечиста…

Через пару дней, когда крови прекратились, муж вернулся к ней в постель. Они были близки, как обычно; а уснув, Феано видела беспорядочные яркие сны, содержания которых не запомнила. Помнила только их греховность.

Открыв глаза посреди ночи, молодая женщина вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд Варды. Муж приподнялся на локте и смотрел ей в лицо.

- Что ты?..

Ее осенила страшная догадка.

- Я говорила во сне, да?

- Неважно. - На лице Варды вдруг промелькнула сильнейшая враждебность. Как в тот день, когда он застал ее врасплох в саду поместья Мелитов.

- Послушай, я…

- Спи, - яростным шепотом приказал он.

Лег и отвернулся от жены. Феано тоже легла к Варде спиной и зажмурилась, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы. Оба еще долго не могли заснуть.

Несколько ночей Варда не притрагивался к ней; и днем почти не разговаривал. На третью ночь Феано сама потянулась к мужу, тронула за плечо. И тогда он повернулся и крепко обнял ее, зарываясь лицом в волосы.

Им опять было хорошо - хотя и не так, как прежде. Но лад вернулся в семью.

А потом, за пару недель до Рождества, их навестил Феоктист. Он впервые увиделся с сестрой со дня свадьбы. И Феано поняла, что брат явился не с пустыми руками.