– Слушайте, Борис Иванович, – позвал Сергеев. – Что бы ни случилось, давайте держаться вместе. Вместе и удирать сподручнее, а если придется, то и умереть легче. Согласны?

– А вы что, думаете, что нам грозит… смерть?

– Когда в стране почти гражданская война, ожидать можно всего: беспорядков, анархии, отсутствия или множественности власти, активизации криминальных группировок, козней разведслужб других государств, которые попытаются в этой мутной воде выловить государственные тайны. Поверьте, я уже повидал такое, правда, в Латинской Америке и в Африке. Хотя, когда начинается война, без разницы, как называется материк или часть света.

Они замолчали, слушая шум на улице. Стрельба удалялась, это наводило на мысль, что волнения подавлены. Сергеев старался не думать о трупах и крови. Он пытался прикинуть варианты побега. Например, снаряд попадает в здание отдела милиции. Тогда через пролом можно быстро покинуть камеру. Вопрос, помогать раненым и оглушенным или просто убегать? Вот оно воспитание, которое не позволяет бросить людей в беде. Приходилось соизмерять ценность собственной миссии и ценность жизни простых румын.

Моторы взревели возле здания милиции, где-то совсем рядом. Станислав открыл глаза и приподнялся на локтях. Яковенко тоже насторожился. В недрах отдела милиции поднялся такой шум, что заволновались все обитатели камеры. По коридорам затопали десятки ног, с грохотом открывались двери, восторженные крики разносились под низкими бетонными потолками. Наконец, распахнулась и дверь их камеры.

Внутрь вбежали молодые крепкие парни с повязками на руках. Поднялся невообразимый гвалт. Сергеев принялся дергать Яковенко за руку, чтобы тот объяснил, что происходит и что кричат все вокруг.

– Они напали на милицию и нас освободили! – оживился сосед по камере. – Пойдемте, скорее! Надо торопиться, а то могут приехать солдаты и нас снова запрут. Или еще, чего доброго, расстреляют, как лиц, оказавших сопротивление и напавших на представителей власти.

Задержанные повалили в коридоры и, к большому неудовольствию Сергеева, разбежались по зданию. Кто-то с криками ринулся на второй этаж, где-то уже били окна. Что за глупость, раздраженно думал Станислав, да, революция или переворот, но зачем же стекла-то бить? Они кому-то мешают, или новой власти не нужны стекла? В том-то и беда, что в рядах протестующих всегда много психически неуравновешенных людей, которые в состоянии психоза и вседозволенности впадают в эйфорию разрушения и насилия. Как бы не начали милиционеров убивать! Вот незадача.

– Куда вы? – схватил Сергеева за полу пиджака Яковенко. – Давайте ноги уносить.

– Подождите, там мои вещи и документы. – Станислав показал на комнату за высокими стеклами.

– Какие к черту… – начал было Яковенко, но потом махнул рукой и поспешил за Сергеевым.

До него, видимо, дошло, что если у Сергеева будет при себе дипломатический паспорт, то это в значительной степени защитит их на улицах мятежного города. По крайней мере, перед официальными властями, перед армейцами и милицией.

Сергеев уже ворвался в дежурную часть, где вовсю хозяйничали парни в кожаных куртках с жестокими лицами. Они уже били кого-то, корчившегося на полу. Дипломат бросился туда, за стойку дежурного, крикнув своему спутнику:

– Борис Иванович, включайтесь! Помогайте мне с переводом. Надо спасти мои документы. Мы не должны позволить убить работника милиции!

Первый же мордоворот, пинавший ногами лежащего на полу молодого милиционера, повернулся на голос Сергеева и агрессивно выпятил челюсть. «Бить в скулу или просто оттолкнуть в сторону?» – стал прикидывать Сергеев. Но тут ему помог Яковенко. Борис Иванович стал что-то быстро говорить и размахивать руками, показывая на дверь в соседнюю комнату. Парни переглянулись, с сожалением посмотрели на милиционера, еще по разу пнули его и побежали в указанном Яковенко направлении.

– Что вы им сказали? – присаживаясь рядом с милиционером на корточки, спросил Сергеев.

– Что в данной ситуации может заинтересовать таких людей больше, чем насилие? Я сказал, что они должны добраться до архива дежурной части, где хранятся сведения о задержанных, там подтверждение нарушения прав граждан. Они бы еще быстрее побежали, намекни я им про оружейную комнату, но лучше им ее не видеть.

– Это точно, – согласился Станислав и, взяв со стола графин, стал брызгать на лицо милиционера водой.

– Что с ним? – тихо спросил Яковенко, опускаясь рядом. Он похлопал раненого по щекам и позвал на румынском: – Эй, товарищ, ты как себя чувствуешь?

– Мерзавцы, – простонал милиционер, держась за ребра и пытаясь сесть.

– Видите, – улыбнулся Сергеев, – все с ним нормально, хотя пару ребер ему могли и сломать. Переводите, мне надо задать ему несколько вопросов.

– Вы из Советского Союза? – вдруг спросил по-русски милиционер, напряженно вглядываясь в лицо Сергеева. – Что вы здесь делаете?

– А откуда ты знаешь русский язык? – вопросом на вопрос ответил Станислав, стараясь улыбнуться тепло и непринужденно.

– В школе учил. Помню. С девочкой из Москвы переписывался несколько лет.

– Слушай, тебя здесь забьют до смерти, – стал убеждать милиционера Сергеев. – Помоги нам, и мы поможем тебе выбраться отсюда. Мы оба из СССР и попали сюда случайно или по провокации врагов. Когда меня привезли сюда без сознания, у меня при себе был дипломатический паспорт. Я дипломат, понимаешь? Я в вашей стране проездом.

Милиционер закрутил головой, явно не все понимая. Яковенко еще раз пересказал ему по-румынски. Тогда офицер закивал, его лицо сделалось пунцовым то ли от злости, то ли от стыда. Он схватил руку Сергеева и стал отвечать сбивчиво, но очень горячо.

– Я лейтенант Ванич, я оперативный дежурный по отделу милиции. Я был на дежурстве, когда все это началось в городе, но мне приказали никаких мер не принимать. За все стали отвечать городские власти и городское управление милиции. И вас я помню, как привезли, вы были без сознания. Я не хочу, чтобы между нашими странами была вражда, а то, что происходит сейчас, – это… это очень похоже на попытку государственного переворота. В городе крушат правительственные здания, жгут машины, стреляют.

– Документы, лейтенант, где мои документы? – стал трясти парня за плечо Сергеев.

– У вас при себе не было документов, а ваши вещи вот здесь. – Лейтенант посмотрел Станиславу в глаза и стал доставать из шкафчика портфель, брючный ремень и бумажник. – Вас привезли, и мой начальник майор Дэнчулэ приказал поместить вас в камеру, где сидел вот этот мужчина, тоже без документов. – Милиционер перевел взгляд на Яковенко. – Личные вещи кое-какие были, а документов не было.

– Черт, значит, мои карманы обчистили еще на перроне, когда грузили в машину, – проворчал Сергеев, засовывая бумажник в карман пиджака. – Значит, кому-то надо, чтобы я был без документов.

– Кому? – не понял Яковенко.

– Той женщине, что недавно приезжала сюда с человеком из Секуритате, – неожиданно сообщил лейтенант. – Они осматривали ваши вещи.

– Женщина? – Сергеев нехорошо улыбнулся. – Рост примерно 170 сантиметров, короткие светлые волосы, круглые глаза, ямочка на правой щеке, полные губы, очень моложаво выглядит, миленькая, стройная, но если приглядеться, то ей далеко за 30, да?

– Да, с ней был мужчина, такой представительный, в дорогом пальто. Они интересовались вашими вещами и много расспрашивали. Я думаю, что дама иностранка.

– Слушайте, Борис Иванович, – начал было Сергеев, но тут у входа в отдел милиции раздался шум мотора, потом кто-то стал отдавать приказы, зашумели люди. Все это очень не понравилось Станиславу. Или милицейское начальство приехало, или кто-то от митингующих, эти еще хуже, потому что на данный момент они никакими правовыми нормами себя не утруждали.

Сорвав с небольшого столика у окна зеленое сукно, Сергеев накинул его на плечи лейтенанту и стал его поднимать. Яковенко помогал и непонимающе глядел то на Станислава, то на дверь, которая вот-вот должна была открыться.