Домой Китти возвращалась с тяжелой корзиной, нагруженной провизией до отказа: яйца, молоко, овощи. В другой руке Китти несла пакет из вощеной бумаги с шотландским деликатесом под названием «хаггис»: бараний рубец, начиненный потрохами со специями. Отец обожает хаггис. Остальным же домочадцам приходилось лишь терпеливо сносить его вкусовые пристрастия. Колючий ветер пронизывал насквозь. Китти плотнее укуталась в шаль и свернула в узкий переулок, чтобы немного срезать дорогу и выйти напрямик к Хендерсен-стрит. Но вдруг вдали в сгущающихся вечерних сумерках замаячила знакомая фигура, и Китти застыла на месте как вкопанная. Отец стоял на пороге какого-то дома, а рядом с ним стояла та несчастная по имени Энни, которая побывала у них сегодня утром. Китти тут же отпрянула назад и отступила в тень, интуитивно поняв, что не следует выказывать свое присутствие.

Черты лица Энни были искажены гримасой то ли боли, то ли злости. Она что-то шептала отцу хриплым голосом. Но вот Ральф взял ее руки в свои и крепко сжал их, потом наклонился к ней поближе и что-то шепотом стал объяснять на ухо. После чего нежно поцеловал ее в лоб. Легкий взмах рукой на прощание, и отец тут же развернулся к Энни спиной и зашагал прочь от этого дома. А Энни так и осталась стоять на крыльце в полном одиночестве, поглаживая обеими руками достаточно объемный живот, который был заметен даже с того места, где притаилась Китти. Но уже в следующую минуту Энни исчезла в доме, громко хлопнув за собой дверью.

Китти выждала минут пять и лишь потом побрела домой, чувствуя, что ноги не держат ее. Дома она занялась привычными домашними делами, но все делала механически, мысли ее всецело были заняты тем, чему она невольно стала свидетелем совсем недавно. Вполне возможно, размышляла она, на самом деле все обстоит совсем не так, как показалось ей со стороны. Вполне возможно, отец просто утешал бедную женщину, попавшую, судя по всему, в весьма неприятную ситуацию…

Однако в глубине души, в самых дальних ее закоулках, Китти прекрасно понимала, что это не так. Она уже обо всем догадалась.

Все последующие дни Китти старательно избегала встреч с отцом. Частично ей помогло в этом приближающееся восемнадцатилетие. Все домашние постоянно шушукались между собой, секретничали, видно сгорая от нетерпения в предвкушении грядущего праздника. Сестры попросту выставили ее из своей комнаты под предлогом, что им нужно конфиденциально обсудить что-то очень важное. Родители тоже часами просиживали в гостиной за плотно закрытыми дверями.

Вечером накануне дня рождения Ральф перехватил Китти уже тогда, когда она направлялась к себе наверх.

– Моя дорогая Катерина, – прочувствованно начал он. – Уже завтра ты станешь совсем взрослой девушкой.

– Да, папа. – Китти смиренно потупила очи, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Мы с матерью гордимся тобой, это правда. – Ральф наклонился и запечатлел поцелуй на ее щеке. – Спокойной ночи, дитя мое, и благослови тебя Господь.

Китти молча кивнула в знак благодарности и поспешила к себе в спальню.

Уже лежа в постели, она натянула на себя все одеяла и укрылась с головой. Однако поздняя осень с ее морозами все равно заставляла дрожать от холода.

– Прости меня, Господи, – прошептала Китти со вздохом. – Но я действительно сейчас не знаю, кем является мой отец на самом деле.

Когда на следующее утро Китти спустилась вниз, Эльза уже хлопотала в гостиной, разжигая камин. Промучившись без сна почти всю ночь, уже вторую кряду, Китти отчаянно хотелось на свежий воздух, чтоб хоть немного рассеять тот туман, который воцарился у нее в голове после всего того, что случилось накануне. Китти тихонько выскользнула из дома и направилась в сторону порта.

Остановилась, чтобы присесть на невысокую дамбу. Села и принялась смотреть за тем, как медленно светает пасмурное небо, раскрашиваясь по всей своей ширине пурпурно-алыми всполохами. Завораживающее зрелище! Внезапно Китти увидела, как со стороны улицы, по которой она только что шла, вынырнула фигурка женщины и устремилась к ней. Китти безошибочно узнала Энни. Наверняка та заметила ее и решила догнать.

Энни приблизилась к Китти почти вплотную, и их взгляды встретились.

– Он приходил ко мне, – отрывисто бросила Энни. Вид у нее был измученный. Темные круги залегли под глазами. – Ему больше не спрятаться за именем Бога. Господь… Он все видит… Он знает правду!

– Я… – растерялась Китти и невольно отпрянула от нее.

– Что он заставляет меня сделать? – продолжила Энни вызывающе грубо. – Дал пару монеток и велел избавиться от дитяти. Представляешь? Как я могу? Я не могу! Да и срок уже большой…

– Простите меня, но я не знаю… Я… Мне жаль…

– Скажите на милость! Ей, видите ли, жаль! Что мне толку от твоей жалости? Это твой злосчастный папаша должен просить у меня прощения…

– Мне пора… Извините, но мне нужно идти, – пробормотала Китти, подхватываясь со своего места, и, подобрав юбки, быстро зашагала по направлению к дому.

– Он не человек, а дьявол! – крикнула ей вдогонку Энни. – Я правду говорю!

Собрав все силы, Китти кое-как вытерпела остаток дня, ничем не выдав своего расстройства. С деланой радостью открыла подарки, которые смастерили своими руками сестры. Потом задула все свечи на торте – Эльза специально испекла его по такому случаю. Китти даже заставила себя не содрогнуться, когда Ральф обнял ее и поцеловал. Что может быть естественнее, чем отец, целующий свою дочь по случаю ее восемнадцатилетия? Пожалуй, именно так она и восприняла бы этот поцелуй пару дней тому назад. Но сегодня она видела в этом что-то нечистое, греховное…

– Дорогая Китти! – воскликнула Адель, поздравляя дочь и не скрывая своей гордости. – Ты стала настоящей красавицей. Молю Господа, чтобы в скором будущем ты обзавелась своей семьей и стала хозяйкой собственного дома.

– Спасибо, мамочка, – тихо обронила в ответ Китти.

– Дорогая Катерина! Моя любимая, ни на кого не похожая дочь! Поздравляю тебя с днем рожденья! Пусть Господь благословит тебя в твоей будущей жизни. Верю, у Него для тебя, дорогая, запасен особый удел.

Вечером того же дня отец пригласил ее к себе в кабинет, каморку с голыми стенами, расположенную в самом дальнем конце дома, с окном, выходящим на глухую кирпичную стену. Отец всегда повторял, что такой неприглядный пейзаж за окном позволяет ему максимально сосредоточиться, когда он работает над своей очередной проповедью.

– Пожалуйста, проходи сюда, Катерина. Присаживайся! – Отец жестом указал на деревянный стул с высокой жесткой спинкой, стоявший в углу комнаты. – Как ты уже знаешь, я недавно ужинал в доме миссис Мак Кромби.

– Да, папа, – коротко подтвердила Китти. Всякий раз, когда ей доводилось сталкиваться в церкви с могущественной покровительницей отца, она видела перед собой расфуфыренную пышную даму средних лет в весьма экстравагантных нарядах, особенно неуместных на фоне нищенской одежды остальных прихожан. Миссис Мак Кромби никогда не бывала у них дома. Обычно отец сам отправлялся с визитом в ее роскошный особняк неподалеку от Принсис-стрит. За все время знакомства с миссис Мак Кромби Китти едва ли обменялась с ней десятком вежливых фраз, типа «доброе утро», если им случалось столкнуться друг с другом на выходе из церкви по окончании службы.

– Как тебе известно, Катерина, миссис Мак Кромби всегда была самой щедрой благодетельницей нашей церкви и всего нашего прихода, – продолжил Ральф. – Ее старший сын тоже посвятил себя священнической деятельности, но, к несчастью, он был убит на войне с бурами. У меня такое чувство, что во мне она как бы видит его замену. Наверное, потому она всегда так щедро жертвует на нужды церкви и в память о своем погибшем сыне. Она очень хорошая женщина, настоящая христианка, всегда готовая помочь тем, кому менее повезло в этой жизни. Само собой, я бесконечно признателен миссис Мак Кромби за то, что она обратила свой взор именно на ту церковь, в которой служу я.