– После уроков можешь занять кабинет литературы, быть может, мысль придет к тебе именно там?

– А ключи, как же… – я немного напряглась.

– Я скажу тете Нине, чтобы оставила кабинет открытым, брать в кабинете литературы нечего, – он ухмыльнулся, – кроме знаний, конечно.

Что ж, он был прав тогда. Брать из кабинета литературы было действительно нечего. Компьютера там не было, а, следовательно, и ценность пыльного кабинета со стеллажами книг, авторы которых умерли в стране, которой уже нет на карте, терялась.

Я поблагодарила Александра Александровича, и ушла учиться дальше. Но это у меня едва ли получалось. Мысли уносились куда–то в дальний полет, а сосредоточенность все никак не могла овладеть моим мозгом.

Вскоре урок закончился, и медленно дожевывая коржик, купленный в столовой, я уже поднималась на третий этаж, чтобы наконец дойти до нужного мне кабинета.

Думала ли я, что нахождение в кабинете поможет мне придумать что–то стоящее?

Вряд ли.

Имел ли смысл идти туда и сидеть, рассматривать потрепанные портреты классиков и рассуждать о вечном?

В шестнадцать лет – ни в коем случае.

Счастье пострадать нужно оставить исключительно взрослым.

Зайдя в кабинет, пропахший сухой древесиной, я прошла и села за первую парту. Она была мне мала и коленями я касалась крышки старенькой парты. Положив рюкзак рядом, я огляделась. Стеллажи с книгами смотрели на меня несколько угрюмо, хоть безразличия в их взгляде было явно больше. Изо дня в день, сонные школьники с утра сидели в этом обители два часа подряд, уныло разглядывая старые корешки книг, и закатывая глаза каждый раз, когда учитель литературы предлагал написать сочинение.

Писать в нашей школе не любили, но я уверена, такая ситуация случалась не только в нашей школе.

Безусловно, тут случались люди, которые с удовольствием писали эссе по десять страниц, но было их по большей мере один, два.

И я даже не знала, отношусь ли я к этим двум счастливчикам-литераторам, или же я просто ситуативный писатель.

Писатель, который может написать что-нибудь стоящее только если ситуация располагает к этому самому писательству. Я не писала каждый день, и не имела таланта к писательству. Иногда во мне просыпалось что-то похожее на вдохновение, но горы домашних заданий быстренько сжирали мое желание заниматься хоть чем-то. Но я отчаянно старалась не погрязнуть в учебе.

Старалась.

Я подошла к полкам и прошлась кончиками пальцев по старым корешкам, которые казались такими ветхими, что того и гляди оторвутся от легкого прикосновения пальцев, которые привыкли щелкать по черному стеклу новенького смартфона.

Взгляд остановился на старенькой книге, со знакомым шрифтом. Я немного разволновалась и вытащила книгу, все остальные близлежащие пыльные товарищи упали на освободившееся пространство. Это была первое издание моей любимой книги. Книги, из-за которой я окончательно и бесповоротно влюбилась в чтение.

– Вау… – все что сумела сказать я, завороженно рассматривая первое издание старенькой истории про Гарри Поттера. – Это волшебство.

И всё.

Волшебство полилось из меня, оно вырывалось из кончика шариковой ручки и ложилось на лист бумаги вырванный из тетради по биологии.

Вы мечтали о чем-нибудь столь сильно, что в глазах все темнело и наворачивались слезы?

Мечтали так сильно, что скрипели зубами от злости, ведь мечта так высоко, а ты – стоишь на коленях.

До мечты достать – проще простого, только руку протяни к ней.

Просто пожелать стоит исполнения этой самой мечты.

Писав это, я вдруг задумалась, а о чем же мечтала я? О чем я думала, когда мои глаза закрывались в кромешной тьме, а фонарь светил прямо в незанавешенное окно.

Закрывая глаза, что я представляла?

С каким ощущением я просыпалась, и когда забывала поесть и поспать, но делала что-то так жадно и вдохновенно, что порой забывала дышать?

Какую мысль я сделала своим шрамом под сердцем? Какие слова выскоблила под грудью?

О чем думала даже тогда, когда голова взрывалась от переизбытка чувств?

Я с ужасом осознала это и писать на мгновение перестала.

Я пыталась собраться с мыслями. Неужели…

– Ой, смотри, свободный кабинет, – уже мне знакомая с начальной школы Кристина зашла в класс, держа в руках ноутбук и чертовски странную папку с котятами, она добавила, – проходи.

– Тут вообще–то было занято, – я старалась выглядеть недружелюбно, ведь эта девочка мне не нравилась.

– Вот как, – девушка задумалась, подключая провод от ноутбука в розетку, – но ты ведь не против?

Только сейчас я увидела парня рядом с Кристиной. Рыжий, в очках, к которым так и норовил потянуть руку, чтобы натолкнуть металлическую оправу на переносицу. Смотрел воровато, будто боялся чего-то.

– Я очень против, – я поднялась со стула. Не то, чтобы я думала, что придется драться за пустой кабинет, но все же это был П*, так что ждать можно было чего угодно.

– Как жаль, что нам нужно репетировать, – Кристина уселась на учительский стул, – так что мне плевать.

Она улыбнулась и что-то начала искать в компьютере, будто это не она сейчас разговаривала со мной столь нелестным тоном. Парень все еще стоял посреди кабинета, будто не зная, уйти ему, или остаться.

– Ваши репетиции должны были быть вчера в заранее приготовленном вам актовом зале, – до меня вдруг дошло кое-что, – отчего же вы не репетировали вчера? И с какой стати зашли в пустой кабинет.

– Вообще–то кабинет не твоя собственность!

– Ты права, не моя, – я победно улыбнулась, – но это мне сказали закрыть кабинет после того, как я тут все закончу, и не поверишь, я уже закончила! И то, что вы пропустили вчерашнюю репетицию, не моя проблема, так что…

Я достала из кармана юбки ключ и продемонстрировала, чтобы хоть как-то разнообразить эту немую сцену. Кристина ухмыльнулась, но закрыла крышку ноутбуку и с силой выдернула шнур из розетки.

– Ты можешь об этом пожалеть, – сказала она, выходя из кабинета. Рыжий парень пошел за ней, слабо улыбнувшись мне, будто ощущая себя виноватым.

Я почувствовала некое удовлетворение от того, что Кристина все-таки ушла из кабинета.

Держа в руках бумажку со своим сочинением я наконец поняла, что вдохновение безвозвратно улетучилось и растворилось в пыльном воздухе, наверняка полюбившемся бы Достоевскому кабинете.

Я шла домой, наслаждаясь уже летним воздухом, но все же с майским едва ощутимым ветром в распущенных рыжих волосах. Я шла, весело раскачивая в руках рюкзак, но не так сильно, чтобы прохожие подумали, что я сумасшедшая, или, что еще хуже, подумали бы что я счастлива.

– Лиза? – на скамейке рядом с подъездом сидел Александр Александрович и курил сигарету, впрочем, завидев меня, он потушил ее о скол асфальта, валявшийся рядом и выбросил окурок в мусорное ведро.

– Здравствуйте, – я весело улыбнулась, все же ощущая некоторую неловкость.

– Как написание сочинения? – мужчина смотрел внимательно, а я улыбнулась еще шире своими кривыми зубами.

– Лучше некуда, и… Я помню, вы говорили, что мы можем бать книги с полки… И я решила взять одну, – тогда я безразлично пожала плечами, будто ничего меня не тревожило.

– И какую же? – Александр Александрович улыбнулся.

Я чуть не задохнулась от возмущения. Ведь в тот миг мне сразу стало понятно, что книга оказалась там не случайно:

– Вы… Вы специально положили эту книгу на самую видную полку!

Учитель глухо рассмеялся, от него повеяло недавно выкуренной сигаретой.

– Верно, – он поднял руки вверх, как бы говоря, что сдается, – ты ведь на уроках так рьяно защищала Роулинг, что я понял, эта книга должна быть твоей. Думаю, это действительно так.

– Я прочитаю ее и верну, просто такое старое издание. Первое издание, представляете?!

– Да, – он снова улыбнулся, – и именно поэтому ты можешь его забрать себе.

– Разве это не библиотечные?

Александр Александрович молчал и загадочно улыбался.