— Спокойно, — приказал я сам себе, пытаясь привести в порядок лихорадочные мысли, кидающиеся из крайности в крайности. Сейчас не время. Совсем не время.

— Гадес? — обеспокоенная Катриона заглянула мне в лицо. — Все хорошо? Мы все правильно делаем?

— Мы все правильно делаем? — передразнил ее я. Я не знал. Не знал, что будет дальше. Не знал получится или нет.

В руку приятной тяжестью лег двузубец. Хоть какая-то надежда на правильный исход событий. В деревьях мое внимание привлекло какое-то шевеление. Среди деревьев нервно сновал Цербер со своим выводком. Собака нервничала. Я тоже.

— Гадес? — срываясь на хрип, произнесла Катриона. В интонациях отчетливо слышались слезы. О, нет! Вот только не надо! Понимаю, что это царство мертвых и все такое! Идеальное место для рыданий. Но не сейчас!!!

Я сухо кивнул и взял за руку Катриону. Смертная зажала себе рот свободной рукой, пытаясь прекратить истерику.

“И вместе с той, что всех милей — сорви тот цвет, среди камней”- снова пронеслись слова мойр по Аиде. Танатос в красках обрисовал, что сделает с ними, как только мы тут закончим. Многие вещи я разделял и горячо поддерживал. Из тех, что хотел сделать мой друг.

— Будете мешать — дам в глаз! — процедил я. И мойры притихли.

Самому ветоши надоели — сил нет.

Катя сильнее сжала мою ладонь. То ли поддерживала меня, то ли наоборот, искала поддержки у меня. В любом случае, это мало утешало. Даже слегка наоборот.

— Я надеюсь, — выдохнул я, и протянул руку к цветку. Рука остановилась, на волок от цели.

Держа за руку свою смертную, я рванул цветок.

Асфодель остался у меня в руке. Ничего не произошло. Вообще.

Я стал осматриваться по сторонам. Катриона и Танатос делали тоже самое. Только вид у Катрионы был испуганный. Танатос еще держался.

Звуки стали стихать. Вокруг нас образовалась такая сильная духота, что сделать вздох стоило невероятных усилий. В воздухе запахло сыростью. Сладковатый запах перед грозой — удивил. В Аиде нет дождя. И не было никогда.

Раскат грома застал в расплох. Катриона подпрыгнула и прижалась ко мне, оглядываясь по сторонам. Берега Леты были пусты. Я не чувствовал там новую душу. Персик не появилась в Аиде.

— Что происходит? — нахмурился Танатос, первый разряд молнии резанул воздух. Молния ударила в землю, оставляя на месте удара огромную воронку.

— Не знаю, — отозвался я, наблюдая за тем, как над воронкой появляется небольшое грозовое облако. Запах грозы усилился. В то место, куда ударила молния — сорвались первые крупные капли.

Облако пропало, пролившись дождем и оставляя нас всех в полном недоумении. Мы могли только молча переглядываться. Лично я не понимал вообще что происходит. Судя по лицам остальным — они тоже. На всякий случай — я еще раз проверил Аиду на наличие Персика. Тишина. Я не чувствую ее.

— Ты меня недолюбливаешь! Поэтому ничего не вышло! — рыдала Катрионала, колотя меня кулачками по плечу. — С той, что всех милей, сорви цветок среди камней! Надо же!

Сильный ветер, чуть не сбивший нас с ног, маленьким ураганом пронесся по полям Эллизиума. Закрутившись в небольшой шторм он точнои взял курс на кратер молнии. Воздух вокруг нас наполнился запахом цветов и цветущего сада. Воронка ветра осела в кратере.

Мы, как завороженные, наблюдали за происходящим. Я стоял и думал. Мы когда-нибудь устанем удвиляться? Или нет?

— Это все потому, что есть кто-то, кто милее меня! — всхлипывала Катриона.

Листва деревьев и белоснежные лепестки асфоделей струей устремились к нам. Закружившись вокруг нас, они радостно прошелестели, словно что-то прошептали, и направились вслед за другими лепестками, которые поднялись невидимым ветром.

Я, на всякий случай, ущипнул себя за руку. Я впервые видел, как общается природа. Не знаю откуда, но я точно знал, что у листвы было прекрасное настроение. Гадес, это все — нервы. Тебе могло просто показаться. Откуда такое может быть в царстве мертвых? Правильно. Ниоткуда. Тебе просто показалось.

Резкий порыв ветра, несвойственный мертвой природе Аиды, прошелестел нашей одеждой и поднял волосы Катрионы так, что они набились мне в открытый от изумления рот.

Природа отцветала. Вместо лепестков появились зеленые почки. Которые раскрылись за считанные мгновенья. Из них проклюнулись листья. Яркая зелень шумела над нами. А потом…. Потом листья стали желтеть. Плоды стали опадать на землю. Но не долетая до земли, поднимались в воздух, подчиняясь невидимой силе.

Вокруг нас уже вертелись яблоки и желтые листья, направляясь в ту же воронку. Вот только из нее, вернее из земли, показался маленький росток какого-то дерева.

Квадратными глазами мы наблюдали за тем, что происходит. Даже малышка на руках у моего друга смотрела во все глаза, задумчиво посасывая кулачок. Прямо как Геката в детстве. Геката… Задницу надеру. Где ее носит шило в заднице?!!

Катриона поежилась, Танатос выругался, кутая малышку и все сильнее прижимая ее к себе. Я понимал почему. Становилось холодно. В Аиде впервые шел снег. Начиналась маленькая, но довольно сильная метель. Снежный вихрь закружился над ростком, который смело мог претендовать на полноценное, молодое дерево. В стволе дерева — явно угадывался женский силуэт.

Это и радовало и напрягало одновременно. Что-то мне подсказывало, что так просто ничего не будет. Ну, не бывает у нас, богов, что-то просто так. Особенно после появления половинок в Аиде. Бардак какой — то!

Дерево дало в рост еще сильнее. Теперь силует уже не угадывался. Дерево полностью повторяло очертания Прозерпины. Танатос смеялся и кривил губы, чтобы не пустить слезу. Катриона дала волю слезам, шепча, что Персик вот-вот появится.

Мне перспектива не нравилась. В Аиде не может быть ничего живого. Если только это живое не создал Танатос. То, что мы сейчас видели — являлось душой, но никак не настоящим деревом. Или Прозерпиной. И кажется, что это понимал только я. Не смея нарушить чужую радость своими подозрениями, я молчал.

— Сенька, — прошептала Катриона, делая шаг к дереву. Я одернул смертную. Моя половинка недоверчиво посмотрела на меня. — Что?

— Это не Персик, — тихо отозвался я, глядя на то, как дерево потихоньку становится точной копией богини жизни. И тут я заметил маленькую трещину у корней. — Смотри.

Я указал двузубцем на разрастающуюся трещину. Мой друг уставился на основание дерева и недоверчиво прищурился. Трещина стала больше и поползла вверх по стволу.

— Я же говорил, все не так просто, — простонал я, готовясь ловить то, что вот-вот покажется из трещины. И что-то мне подсказывало, что оно тут же ломанется в Лету.

Я уже несколько раз за свою жизнь был готов просто засыпать эту злосчастную реку. Но тогда в Аиде плюнуть будет некуда. Замкнутый круг какой-то! А как было бы замечательно, если бы все сидели на своих местах! И тихо ненавидели меня!

— Гадес, что происходит? — прошептала Катриона, наблюдая как трещина засветилась и становилась шире. А вот и похоже, проход! — Гадя, не молчи!

— Тихо! — шикнул я на Катерину и сделал шаг ближе к дереву. Мой друг вручил моей половинке дитя и шагнул ко мне.

— Душа? — поинтересовался Танатос, щурясь в сторону разлома коры.

— Похоже на то, — отозвался я, поднимая двузубец, готовясь ловить ее. — Сейчас главное не…

Я не успел закончить. Меня с моим другом отмело на несколько метров, а шустрый шарик души прямиком направился к Лете! Да что вам всем там амброзией намазано!

— Стоять! Стой тебе говорят! Стой! Сенька! — орала Катриона, придерживая живот и ребенка, со всех ног гонясь за шариком. — Стой!

Она посадила ребенка на камни, а сама принялась ловить его в воздухе.

— Да мать мою Гею! — выругался я, и бросился догонять шарик. Танатос схватил ребенка, оставленного Катрионой на камнях и взлетел вверх.

Колесница здесь бесполезна. Душа может повернуть в абсолютно любое направление. Странно, что смертная успевает за полетом души. Мне, древнему богу, не всегда удается поймать эти светящиеся сферы.