— В тронный Зал, — прошипел я, проходя мимо “любимой” троицы с каждым своим шагом растворяясь в перемещении.

Я уже сидел на своем троне, пытаясь осмыслить услышанное… Ладно, Катриона, там в принципе другого и ожидать не следовало… Неприятное чувство осталось после пророчества Эдгарду… Да и для Персика пророчество радости не прибавляло… Может, это просто Катриона не сможет? А смогу я или Танатос? Скорее всего, я… Есть такая традиция на Олимпе — все сваливать на Гадеса.

А вот и мои дорогие, во всех смыслах боги.

— Я смотрю, вы не торопитесь, — складывая руки в замок произнес я, нехорошо сощурившись на них, — Что-то случилось по пути? Столкнулись колесницы?

— Гадес, я пыталась объяснить Персику, что не смогу спасти тебя от страшного и мучительного одиночества! — проговорила Катриона, всем видом намекая чтобы я подыграл. Она косилась на Персика, которая задумчиво молчала. — Потому что отношения у нас с тобой не клеятся от слова совсем! Я ей объясняю, что даже твои божественные сопли — это плохой клей! Но она верит в лучшее!

— Именно! Спасать меня будет некогда, — ядовито высказался я, стараясь не смотреть на предательницу. — Когда тебе меня спасать? Ты же вся в заботах, вся в родах! Рожать собралась не переставая! Смотри, потом будут слухи по Аиде ходить, что кто-то видел тебя не беременной!

Катерина подавилась воздухом на мое высказывание, Персик хихикнула, лукаво глядя в мою сторону и только мы с Танатосом сохраняли серьезные лица.

— Что делать будем? — наивно поинтересовался я, подпирая рукой подбородок и обводя собравшийся мозговой штурм, уже готовый вынести мой мозг. — Есть у кого-то предложения? Или я опять услышу:”Гадес, давай!” А что я вам могу дать, кроме звиздюлей? Только опилки с будущих рогов! Чувствую себя Альтаиром! Скоро мы с ним рогами меряться будем!

— Отдавай цельные! Дороже получится! — огрызнулась Катриона, а Персик снова захихикала. Танатос закатил глаза и чмокнул ее в висок. Что я тут делаю?

— А что значит, цвет любви увянет? — наивно поинтересовался Персик у Бога Смерти. Танатос замялся пытаясь подобрать слова… Я умилялся этой сценке, внимательно смотря на живот Персика и недоумевая, как можно не догадаться….

— Персик, ты помнишь, как у тебя ребенок получился? — со вздохом поинтересовался я, задумчиво рассматривая свой двузубец, стоящий возле трона. Персик секунду подумав кивнула., - Вот и отлично! А у него теперь с этим все грустненько-грустненько…

— Импотент что ли? — выдала Катриона. Песик округлила глаза, а Танатос закрыл лицо ладонью. Я уже собрался сказать что-то едкое, как вдруг мне на колени упала дрожащая Геката.

— Дядя, перекрестки… Минос не смог… — прошептала племянница дрожащим голосом и потеряла сознание.

— Здорово! Ну просто прекрасно! Лучше бы в сокровищнице возилась! Для кого я ее собираю! — бухтел я, водя рукой над племянницей, и только потом поднял глаза, чтобы увидеть шокированные лица. — Я вслух, да? Возиться — не значит выносить! Взял, посмотрел и положил на место! Это всех касается!

— Да! — хором ответила мне троица, а я поморщился. Ладно не до этого сейчас. Куда же ты, дорогая, столько сил то израсходовала? Что-то я не припоминаю, чтобы мне полумертвые богини на колени падали!

— Мне нужно уйти, — поцеловал Танатос Персика. Бог смерти вытащил меч из ножен, расправил крылья и вылетел из залы.

— Куда это он? А ты куда? — маленькие богини бежали за мной, пока я нес на руках Гекату в свои покои. Перемещать ее в таком состоянии сейчас ну никак нельзя. — Гадес, ты чего молчишь? Что с ней?

Я несколько раз глубоко вздохнул, чтобы не наорать на них, но при Гекате, пусть и бессознательной решил не говорить. Аккуратно положив племянницу к себе на кровать я выпроводил любопытных и вышел сам.

— Переработала, девочки. Вам это не свойственно, — философски выдал я, косясь на любопытные носы. — А теперь не мешайтесь под ногами. Дел очень много.

— Гадес, — шелест крыльев Танатоса переплетался с его шепотом. Самого Бога пока видно не было. — Гадес!

— Ну что опять?! Что?! Что опять Гадес?! — не выдержал я, беря в руки двузубец, понимая, что если Танатос с чем-то один не справился, то дело дрянь. — Что там такого могло произойти?!

Танатос сложил крылья и обнял зевающего Персика. Я ждал. Ну, давай, выдавай плохие новости в порядке инфарктного возрастания!

— Ой, а дай потрогать! — извернулась Персик в его руках и потянулась за крыльями. “Стоять!” — заорали мы все в один голос, а Танатос успел спрятать крылья от любопытных ручонок. — Я так не играю!

Надутый Персик набухтел на Танатоса и обиделся. Когда и при каких обстоятельствах я впустил весь этот цирк в свою спокойную и размеренную жизнь? Когда это я отдал свою нервную систему на растерзание этим вандалам?

— Минос требует твоего личного присутствия! — подвел итог Танатос, а я понимал, что я еще за смертными не бегал. — Царь забирает царя! Вполне логичное желание. Особенно для того, кто не просто царь.

Я громко выругался, и, свалив свои обязанности по ученикам на Танатоса, направился к Миносу. Почему я, древний бог, титан, должен идти на поводу и смертного?! Да у меня этих смертных, что через мои врата проходят ежедневно столько, что приходится очередь ногой пропихивать с другой стороны. А то после смерти ползают, как сонные мухи!

— Пошли! — я возник посреди зала с жертвоприношением и застал плачущего царя, обнимающего свою мертвую жену, Пасифаю. — Идем, у меня нет на тебя времени! Аида набита битком богами! Марш я сказал!

— Как богами? — схватился за сердце Минос, оседая на пол, — Боги мертвы и все из-за меня?

Так, при чем здесь Минос?

— Не льсти себе! Если хочешь убить олимпийцев — становись в очередь! Учти, на Деметру отдельная! — мрачно заметил я, начиная понимать, куда ушли силы Гекаты.

Когда-то красивый и сильный царь, а сейчас убитый горем муж, напоминал жалкое подобие себя. Всегда справедливый и взвешенно принимающий решения потерял голову из-за своей смертной и пошел наперекор велению собственной богини… Что с ними делает любовь! Требую занести “любовь” в список душевных болезней!

В дверь начали ломиться, с криками что царь давно не выходит оттуда. Страж Гекаты в последний раз распустил свои кожистые крылья, потом смиренно сложив их, сделал твердый шаг ко мне.

— Не как смертный бога, не как Страж Гекаты, а как отец, — начал Минос, а я округлил глаза, обычно, на смертном одре просят об отсрочке. — Пусть Геката убережет сына. Я делал для Альтаира все, что мог.

Мне протянулась дрожащая рука, а через мгновение, мы уже стояли в тронном зале моего дворца. Я прошел к трону и устало опустился на него, растирая лицо ладонями. У них что там? Повальная эпидемия “умираний”?

— Когда я смогу ее увидеть? Свою Пасифаю? — прорезался в сознание голос Миноса, а я посмотрел на него нехорошим взглядом. Душа его уже покинула тело, а где-то во дворце слуги бегают с криком: “О, боги! Царь мертв!”. И меряют корону, пока никто не видит! Может, и не меряют, но что-то мне кажется, умри я, то мою корону швыряли бы друг другу боги с криками “только не в меня!”.

— Ты еще здесь? — поинтересовался я, удивляясь тому, что до сих пор его вижу, — Если ты о жене, то она в Тартаре! И не спрашивай меня почему. Сам прекрасно знаешь. Если хочешь — можешь к ней присоединиться! А так для тебя есть уголок в Элизиуме. Иди, встань в уголочек и подумай над своим поведением!

Не успел помрачневший Минос выйти из дверей тронного зала, как сшибая все на своем пути, влетел златокудрый бог солнца, песенок и того, чего мне сейчас не хватало до полного отчаяния, Аполлон.

— Верни мне мою любовь! Верни пожалуйста! Гадес! — прямо с разбега бросился мне в ноги златокудрый бог. — Моя любовь покинула меня и теперь она в Аиде! Молю верни!

— А это точно, что покинулА? Дорогой, племянник, ты ничего не путаешь? Не покинул? — прищурился я, понимая, что где-то зарыдали Нарцисс и Гиацинт.

— Точно, — совершенно не понимая моего вопроса ответил Аполлон. В этом я был с ним солидарен. Я тоже ничего не понимал, — Она у тебя! Верни мне ее пожалуйста! Я никому не скажу, что ты мне ее вернул! Никому-никому!