Четыре извечных русских вопроса: «Что делать?», «Кто виноват?», «Едят ли курицу руками?» и «Где второй носок?». Даша улыбнулась, вспомнив любимую шутку Ники. Мемуары, что ли, сесть писать? Память – слишком хрупкая вещь, что-то забудется, драгоценные моменты будут безвозвратно утеряны, а так не хочется их терять. Но с другой стороны, не отодвинет ли это избавление от боли? Помнить Ники Даша будет и так, боль – не слишком нужный фактор в ее дальнейшем существовании. За прошедшие месяцы Даша устала от боли.
Повинуясь внезапному порыву, Дарья встала и направилась в спальню, где в тумбочке хранились те ее сокровища, на которые воры точно бы не позарились. Напоминая себе булгаковскую Маргариту, сидящую в дальней комнате и разглядывающую обгоревшую страницу с магическими словами о древнем городе Ершалаиме, Даша достала из нижнего ящика старую тетрадь в темно-зеленой обложке. В этой тетрадке были собраны стихи, которые Ники сочинял для нее в период ухаживания, да и потом частенько дарил – просто так, когда просыпалось поэтическое вдохновение. Дарья считала это ужасно романтичным, сама-то она не обладала талантами подобного рода и двух строчек срифмовать не могла. Вирши Ники не претендовали на место в высокой поэзии, но временами попадались очень даже ничего. К тому же, они были подарены ей, Даше, от всей души, а значит, уже являлись для нее гениальными. Погладив страницы, Дарья нашла свое любимое стихотворение – пожалуй, это было лучшее сочинение Ники.
…Ведь ты не такая, какой ты приходишь ко мне.
Не спишь по ночам, куришь, пьешь остывающий чай.
Все строки – не больше, чем зимний узор на окне,
Рисунок, возникший из небытия, невзначай.
В тебе очень много неведомых маленьких черт,
А я – я увижу лишь смутные эти черты,
И что-то додумаю, что-то упрячу в конверт,
На марке которого мной нарисована ты.
Я – глупый художник. Я верю в себя и в пастель,
В сплетение слов и неброскую прелесть идей.
Но там, где я вижу сосну, может вырасти ель,
А я не замечу.
Я просто рисую людей.
Это была странная фантазия Ники, такой ему, как он объяснял, однажды приснилась Даша и сопутствующее этому сну настроение. Но ей всегда казалось, что здесь упрятано гораздо больше, чем муж ей рассказал. Иногда даже мерещилось, что эти стихи – не ей и не о ней, ведь она никогда, например, не курила. Но Дарья отгоняла дурацкие мысли: Ники написал стихи для нее и подарил. Мужчины иногда видят женщин в странном свете, даже любимых жен. А уж поэты тем более.
Все остальные творения Ники и рядом с этим не стояли, отличались прозаичностью и банальностью метафор, но Даша никогда не стала бы их судить, по указанным выше причинам. Для нее они все были прекрасны. Господи, как хорошо, что от ее брака с Ники остались лишь прекрасные воспоминания. Можно попробовать утешиться этим. Если получится.
…В ту ночь Даше приснилось, что она выходит замуж за Ники. Горят свечи, звучат торжественные слова клятвы. Даша поворачивается, чтобы жених поцеловал ее, Ники улыбается ей… А глаз у него нет.
Глава 12
Нет ничего проще, чем сказать себе:
– С этого дня я буду жить по-другому.
Гораздо труднее начать новую жизнь.
Вчера ночью, после пробуждения от жуткого сна, Даша приняла решение: она попытается наладить свою жизнь без Ники. Звучит по-прежнему очень страшно, но уже не абсурдно, и то прогресс. Она всегда будет любить погибшего мужа, никогда не выйдет снова замуж – мысль о повторном браке внушала отвращение, – но хоронить себя заживо тоже не годится. В конце концов, она живет в обществе, имеет обязательства, и все еще живая сама, хотя в течение этих месяцев напоминала всем окружающим ходячий труп. Аппетит не появился, многое из того, что трогало раньше, теперь оставляло равнодушной, но хотя бы себе самой было дано обещание жить дальше – а это уже немало.
По-прежнему не хотелось общества, и Даша редко отвечала на телефонные звонки и электронные письма. Она закольцевала свои дни: дом-работа-дом. На службе было немало дел, приближалась осенняя книжная ярмарка, и Дарья старалась оставить как можно меньше места для мыслей, страшных снов, размышлений о будущем. Все как-нибудь само устроится. Как-нибудь. Когда звонила мама, Даша умудрялась выдавать в трубку нечто бодрое и возвышенное, чем только раззадоривала любопытство и подозрения Софьи Станиславовны. Впрочем, матушка общалась и с Полиной Геннадьевной, так что реальное положение вещей ей было известно.
– Дашка, мне невыносимо смотреть, как ты занимаешься самообманом, – заявила Инесса в один из погожих сентябрьских дней. Сентябрь заканчивался, скоро середина осени, уже! Как быстро летит время. Как хорошо, что оно так быстро летит… Годы до старости пройдут, словно минуты. «И было ей семьдесят шесть, когда ее самой не стало. Нет, не страшила ее смерть, скорей, она о ней мечтала. Бывало, знаете ли, сядет у окна и смотрит, смотрит, смотрит в небо синее – дескать, когда умру, я встречу его там, и вновь тогда он назовет меня по имени…» – внезапно ворвалась в мысли «Лучшая песня о любви». Даша не сразу сообразила, что Инесса что-то от нее хочет.
– Прости, что ты сказала?
Они сидели в небольшом кафе за ленчем. Несси удалось сегодня закончить все дела пораньше, Даша тоже ушла из офиса, не задерживаясь, и теперь подруги пили кофе и обменивались новостями. Вернее, новости выкладывала Инесса, а Даша делала вид, что ее страшно интересуют внутриведомственные интриги в «Метрополии». Свою часть прибыли она исправно получала на счет, остальное ее не касалось. Несси, кстати, никогда не утруждала себя выслушиванием новостей о «Всезнайке» – считала торговлю детской литературой прихотью Дарьи, а не серьезным бизнесом.
– Самообман, – немного раздраженно повторила Инесса. – Ты занимаешься самообманом.
– И в чем я обманываю себя?
– Во всем. Пытаешься заменить Ники работой. По мне, так лучше бы завела себе резинового мужика. – Несси отхлебнула латте.
Даша засмеялась.
– Иногда твой цинизм – это… нечто отрезвляющее. Но не сегодня. Зачем мне резиновый мужик?
– Ты меня не путай. Я же вижу, ты с работой так трахаешься, потому что…
– Боже, какие некультурные слова, – поморщилась Дарья. – Правда, Несси, давай закончим этот разговор.
– Я же тебе помочь пытаюсь! – простонала Инесса. – Вернуть тебя на путь истинный!
– А где он, мой истинный путь? Ты знаешь? Я – нет.
– Ну, утопать в работе не годится, согласна? Рано или поздно все дела будут сделаны, и вот тогда ты окажешься в тупике, дорогая! – Инесса ткнула в Дашу пальцем, словно указкой. – Давай сходим на пару вечеринок, я познакомлю тебя с интересными людьми…
– Спасибо за предложение, но я, правда, не хочу.
– Так и будешь до конца жизни сидеть в квартире?
– А что? Это мой собственный выбор, если уж на то пошло. – Даша почувствовала, что начинает болеть голова, голос подруги царапал мозг, как острые когти.
– Перевыбери.
– Зачем? Мне нравится и так.
Несси скривилась.
– Похоронила себя заживо. Не квартира, а склеп какой-то. Если не хочешь из дому выходить, тогда переезжай. Или ремонт затей. Говорят, ремонт – адекватная замена личной жизни.
– Нет, переезжать я не буду, и в квартире менять ничего не хочу. Я в ней была счастлива, пусть все так и остается. Инесс, ну что ты пристала? – Настойчивость подруги начинала раздражать.
– Да просто убивает меня это, сидишь дома, никуда не выйдешь.
– Я не одна, я c Хуфом и Федькой. И с Полиной Геннадьевной.
– Да уж, цербер, а не домработница. Дашка, у нее уже внуки! Ей поздно ходить на рауты, а тебе в самый раз.
