Иметь дело с такими покупателями – одно удовольствие. Они обычно ищут что-нибудь вроде руководства по починке «лендровера» от издательства Haynes, никогда не расстраиваются, если оказывается, что такого нет в наличии, и остаются чрезвычайно довольны, если находят то, что искали. Они не читают ничего, кроме книг о машинах, но так ли это важно? Они читают, что хотят, как и все остальные, и не имеют ровным счетом никаких притязаний в области литературы. Я их люблю и уважаю. Их увлечение дарит им искреннюю радость, и это достойно высочайшего одобрения. Они поглощают свою книжную добычу с бóльшим рвением, чем любой оксфордский профессор, специализирующийся на ранних рукописях Чосера и отыскавший инкунабулу, напечатанную на одном из первых станков Уильяма Кекстона. И они этого заслуживают. Им нужна информация: будь то диаметр свечей зажигания для газонокосилки «саффолк панч» 1947 года выпуска или технические характеристики коробки передач для «форда кортины» 1976 года – это значения не имеет. Должно быть, именно для таких, как они, был изобретен подвижной шрифт: эти люди используют текст в практических целях. Они не принадлежат к числу тех, кто делает вид, будто печатное слово существует лишь для того, чтобы распространять проповедуемую лично ими разновидность религиозного фанатизма или подкреплять их веру в какие-нибудь сомнительные практики вроде лозоходства или толкования сновидений или чтобы убеждать самих себя, будто их домишко в городе Слау построен на пересечении шести лей-линий Земли и потому имеет право претендовать на статус памятника национального значения, когда на самом деле к нему давно следовало бы направить армию бульдозеров.

Заходя в магазин, механик-самоучка всегда немного нервничает, одет он обычно в испачканный машинным маслом рабочий комбинезон, а услышав, что у вас в продаже есть старые руководства издательства Haynes, он прямо-таки светится от радости. Даже если в наличии нет того, что он ищет, ему всегда удастся отыскать что-нибудь об автомобиле, над которым колдует один из его друзей. Когда я жил в Бристоле, у меня был друг, который скупал старые машины и ремонтировал их. Помню, он называл руководства Haynes «Книгами лжи», потому что в их описаниях вечно попадался какой-нибудь проводок или бак для тормозной жидкости, который на деле совсем не подходил к тому автомобилю, который он в тот момент ремонтировал.

В целом, если говорить о типе Peritus, или Эксперт, по-настоящему хочется вышвырнуть из магазина только представителей первых двух видов. Первые, «доки», как правило, приходят лишь для того, чтобы похвастаться. Их жене или мужу за долгие годы успевает так катастрофически наскучить их компания, что он или она умудряется пропускать мимо ушей все, что говорит супруг, а книжный магазин становится идеальным местом, где тот может читать свои лекции. Среди представителей второго вида, то есть зануд, популярны политические темы. Обычно они совершенно не отдают себе отчет в том, что их жертва может не разделять их взгляды, какими бы радикальными они ни были. Климатические изменения (как правило, отрицаются), однополые браки (как правило, порицаются) и отношения с Европой (об этом давайте вообще не будем) – вот расхожие темы для разговора, и чем холоднее равнодушие, с которым вы выслушиваете их мнение, тем громче они пытаются его высказать. Третий и пятый виды (люди полезные и механики) попадают в неумолимо редеющую категорию людей, которых хотелось бы пригласить на ужин, в то время как к четвертому виду (коллекционеры) относятся покупатели, которые сами задолжали вам столько, что хватило бы не только на несколько ужинов, но и на дорогую бутылку вина – ни того ни другого вам от них никогда не видать.

Моим первым учителем латыни был священнослужитель национальной пресвитерианской церкви Шотландии, сосланный в отдаленный провинциальный приход в Галлоуэе (наверняка в результате какого-нибудь скандала). Казалось, он не вынимал изо рта сигареты во время наших бесконечных занятий. Парты, за которыми мы сидели, были сделаны еще в 1930-х годах и представляли собой единую конструкцию: к чугунной раме, служившей основанием, крепилось нечто вроде ящика, на поверхности которого можно было писать, а внутрь убирать учебники, а также складное деревянное сиденье, которое, на мой взгляд, способны были спроектировать лишь в пыточном подразделении гильдии палачей. К сиденью были приделаны петли – для того чтобы в тот момент, когда кто-то из учителей заходил в класс, ученик мог мгновенно поднять его и перейти из неудобного сидячего положения в еще более неудобное стоячее, тем самым выказав совершенно незаслуженное почтение человеку, переступившему порог классной комнаты. В правом верхнем углу похожей на ящик столешницы имелась чернильница – наследие времен перьевого письма, надобность в которых с приходом чудесной поры шариковых ручек исчезла. Этот пережиток прошлого идеально подходил для тушения сигарет, и уже к концу первой учебной недели благодаря нашему преподавателю латыни каждая парта в классной комнате с чернильницей, доверху полной окурков, скорее напоминала столик в пабе 1970-х прямо перед закрытием. Было бы несправедливо оправдывать этим мои более чем скромные успехи в изучении латыни (гораздо более вероятно, что причиной всему была моя лень), но я подозреваю, что даже мне удалось бы догадаться, что Familia juvenis означает «молодая семья».

Этот тип, как и все остальные, подразделяется на несколько едва отличимых, но все же отличных друг от друга подгрупп, каждой из которых я бы советовал вам остерегаться. Я сам не так давно обзавелся семьей, и подчас мне приходится прикладывать немалые усилия, чтобы держаться на почтительном расстоянии от своих домочадцев, которые, похоже, ничего не имеют против. Любой, кому случалось совершить ту же ошибку и произвести на свет потомство, поймет, о чем речь. До того как стать семьянином, я очень досадовал на молодых родителей, которые приходили в мой магазин с детьми. Не так-то просто поддерживать в магазине чистоту и порядок. Никто не хочет, чтобы по полкам шарили детишки, перепачканные чем-то липким, особенно если там хранятся редкие и ценные книги. Однако теперь я все понимаю. И то, что невозможно заставить детей вести себя иначе, и то, что их родителям все же нужно разбавить толикой культуры свой мир подгузников, Свинки Пеппы и срыгивания. Я понимаю, для чего они берут с собой в книжный магазин детей и оставляют их в углу – чтобы сбежать на пару минут и случайно наткнуться на какую-нибудь непрочитанную книгу Джона Бакена или на «Дневники Адама и Евы» Марка Твена в мягкой обложке: эта книга такая тоненькая и ее так легко читать, что она идеально им подходит и вполне могла быть написана специально для родителей с маленькими детьми, чье время на чтение ограничивается драгоценными секундами, выкроенными между кормлениями и сменой подгузников.

В большинстве случаев это пара с несколькими детьми, как минимум одному из которых нет еще и года. Цель их визита (как и большинства других занятий) сводится к попытке либо утомить детей так же сильно, как дети утомляют их самих (по большей части бессмысленными играми на свежем воздухе), или же отыскать какой-нибудь способ отвлечь детей, чтобы насладиться минутой покоя. У меня есть две сестры, и, когда мы были маленькими, младше десяти лет, мой отец – невероятно творческий и изобретательный человек – часами пытался придумать способ обуздать нашу детскую энергию, которая проявлялась в беготне, лазании по амбару, где хранилось сено, криках и воплях. По замыслу отца, нам должно было быть так же весело, а весь наш пыл и энтузиазм можно направить на выработку электроэнергии для нужд фермы. В конце концов он сдался, осознав, что ему не удастся придумать ничего лучше, чем отправить нас всех в коровник, посадить в колесо вроде тех, что покупают хомячкам, и при помощи вырабатываемой энергии приводить в действие насосы на доильных аппаратах.