— Отлично проведенная операция под покровом ночи, — сказал он. — Пока жив — не забуду!
— А я никогда не забуду, как нам в первый раз открылась эта долина. Помнишь, мы лежали вон там, наверху, и думали, почему это прибоя не слышно. — С этими словами я обернулся, чтобы показать гребень, откуда мы впервые увидели долину диких коней.
Пэт тоже обернулся. Вдруг он схватил меня за руку и сжал с такой силой, что его ногти впились мне в кожу сквозь толстый свитер. Я легонько вскрикнул от боли. Люк сразу остановился.
— Что случилось? — коротко спросил он.
— Вон там, на гребне, — Пэт махнул рукой, чуть не задохнувшись от волнения, — я заметил чьи-то головы.
— Ха! Головы? — воскликнул Люк. — Головы! И сколько же?
По голосу Пэта мне показалось, что он сейчас расплачется. Впервые в жизни я ощутил себя сильнее, чем он. До сих пор во всех наших приключениях мы оба держались одинаково стойко. Но здесь, на острове, Пэт был как малый ребенок, точно духи его предков не поддерживали его, а, наоборот, отнимали всякое мужество.
Бабушка тоже остановилась в нескольких шагах перед нами. Она стояла, привалившись к лошади, которую Люк держал на самодельной уздечке. Взмахнув ею, Люк повернулся ко мне:
— Ты тоже их видел, Дэнни?
Я сказал, что заметил вон там, левее, какое-то движение.
— Да, именно там, — более твердо проговорил Пэт. — Одна голова круглая, а другая такая узкая, что, кажется, и головы-то нет, одна шея.
Люк перехватил уздечку в другую руку и усмехнулся:
— Лучшего описания Энди Коффи трудно придумать. Головы нет, одна шея. Здорово сказано! Теперь понимаешь, Пэт, кого ты видел? Энди Коффи с отцом.
У меня все внутри оборвалось.
— А кому еще быть здесь, как не им? — продолжал Люк. — Ну ладно, идемте. И больше никаких разговоров. Берегите дыхание — придется прибавить шагу. Мы должны сняться с якоря до того, как они сюда пожалуют.
Глава 14. Бабушка принимает гостя
Остальной путь к берегу мы проделали молча. Но не потому, что берегли дыхание, а чтобы не мешать Люку думать. Двигались мы медленно. Бабушка как-то вдруг совсем обессилела. Я шел позади, но слышал, как тяжело она дышит, даже как будто всхлипывает. Она ничего не сказала о внезапном появлении на острове Майка. Но я помнил ее слова, что, если человек очень стар, ему нет смысла бежать от опасности. Лучше всего остаться на месте, а там будь что будет. Но сейчас бабушка чуть не падала, а тащилась вперед. Больше всего она боялась стать нам обузой.
Мы подвигались черепашьим шагом. Я представлял себе, как Майк с Энди бегом вернулись на мол, сели в шхуну, вышли в море и сейчас плывут к серебряной бухте. У меня не было сомнения, что они нас заметили, ведь луна светила так ярко.
Люк тем временем отдал уздечку Пэту, взял бабушку под руку с одной стороны, а мне велел поддерживать ее с другой. Он ласково подбадривал ее, хвалил за каждый сделанный шаг. А когда она, совсем выбившись из сил, остановилась и сказала, что больше не может идти, он поднял ее и понес, как на скалах Куандуба.
Наш парусник был уже на плаву. Я схватил веревку, которой он был привязан, и подтянул его к нам, пока нос не заскрипел по песку. И тут вдруг Люк безнадежно махнул рукой:
— Боюсь, ребятишки, так у нас ничего не выйдет. Если мы все погрузимся, парусник прочно сядет в песок. Придется тогда ждать полной воды.
— А Коффи вот-вот здесь появятся, — сказал Пэт. — Если бы не лошадка…
Пэта прервал бабушкин смех. Это было так неожиданно, что мы все уставились на нее и в ярком свете луны увидели ту ехидную усмешку, которая обычно появлялась на ее губах, когда она, сидя на любимом месте у очага, взирала на художества своих потомков.
— Ха! — воскликнула она и хлопнула худыми, костлявыми ладонями. — Я все боялась, что буду помехой, обузой, гирями на ваших ногах. Ну, а теперь вижу, и я могу сослужить вам службу.
— Не волнуйтесь так, миссис Конрой, мадам, — поспешил успокоить бабушку Люк. — Остров не так уж мал, и поймать нас не так легко, поверьте моему слову.
Он все время поглядывал на море, и я понимал, как ему дороги минуты, которые приходится тратить, чтобы угомонить старуху.
Бабушка тоже это видела. Она махнула рукой в сторону пещеры, вход в которую чернел в низу отвесной стены утеса.
— Отведите меня и лошадку в эту пещеру. Мы там спрячемся. А вас будет на два меньше. Майк ни за что нас там не найдет.
Мы призадумались над ее словами.
— Но в пещере уже и сейчас вода стоит высоко, — сказал Люк, еще не веря, что выход найден. — Вы что, хотите там утонуть, спаси господи и помилуй!
— Высота воды там сейчас не больше метра. Я это по прошлым временам знаю. В глубине пещеры есть песчаный откос, его заливает приливом только ранней весной. Я совсем не хочу утонуть, но мне на старости лет не пристало скакать по камням на родном острове, спасаясь от головорезов. А вам предстоит именно это. Так что мне уж лучше отсидеться в пещере. — Бабушка повернулась к Пэту и сказала мягко: — Не беспокойся, Пэтчин-агра, я присмотрю за лошадкой, как за родным ребенком.
Немного подумав, Люк велел нам с Пэтом вести в пещеру вороную кобылку, а сам взялся переправить туда бабушку. Мы с Пэтом закатали повыше штанины, Люку можно было об этом не беспокоиться — он успел вымокнуть по колена.
Лошадке на первых порах очень не хотелось входить в воду. Нас это удивило. Мы с Пэтом думали, что дикие лошади в жаркую погоду летом могут при случае и поплавать. Она упиралась, натянув веревку, мотала головой, точно хотела высвободиться. Мы тащили ее изо всех сил: шаг, еще один, и скоро кобылка примирилась со своей участью.
У входа в пещеру мы остановились. Внутри было темно, как в могиле. Высоко над головой виднелись бледно-желтые лица привидений, забравшихся под самые своды пещеры.
— Это лунные блики на мокрых камнях, — прошептал мне на ухо Пэт, и я понял, что ему тоже страшно.
Чудно́ все-таки: если хоть раз услышишь о каком-нибудь месте, что оно посещается привидениями, то потом в нем всегда бывает немного жутко. И хотя мы с Пэтом прекрасно знали, что Майк Коффи нарочно придумал привидения испанцев, чтобы напугать нас, мы были ни живы ни мертвы от страха, продвигаясь вперед в этой кромешной тьме. За спиной тихо шуршали волны, песок под ногами начал отлого уходить вверх.
Как бабушка и говорила, в самом конце был пятачок сухого песка. Ступив на него, мы остановились и обернулись назад. Зубчатые края входа и остроугольный верх четко вырисовывались в лунном свете. Скоро в проеме появилась темная фигура Люка, шлепающего по искрящейся воде. В третий раз он нес сегодня на руках бабушку Пэта. Шел он легко, уверенно, как будто его глаза обладали кошачьей способностью видеть во мраке. Он прошагал мимо нас и осторожно опустил бабушку на сухое место.
— Я, кажется, начинаю привыкать к такому способу передвижения. Люк, ей-богу, надежнее доброго коня, — сказала бабушка самым серьезным тоном.
Песок здесь был сухой и мягкий, какой бывает в местах, куда не доходит полная вода. Но от холода зуб на зуб не попадал — ведь солнце никогда сюда не заглядывало. Привыкнув к темноте, мы заметили, что узкая кромка воды источает слабое сияние. Мы посадили бабушку на невысокий плоский камень, лежавший у задней стены, и подвели к ней лошадку.
— Она вас будет греть, миссис Конрой, мадам, — сказал Люк. — В наше отсутствие занимайте друг друга разговорами.
Мы с Пэтом хотели снять свитеры и подстелить их бабушке на камень, но она категорически запретила. И велела скорее уходить из пещеры, чтобы отвести парусник в безопасное место.
Когда мы вышли из пещеры, Люк сказал:
— Ваша старая бабушка — храбрый солдат, но, если мы замешкаемся, она здесь умрет от холода. Ведь она столько лет просидела на лавке у теплого очага.