Когда Сонгён стала расспрашивать их о серии происшествий, последовавших за арестом, а также выдвигаемых в Интернете гипотезах, все дружно рассмеялись и заверили ее, что все это полный абсурд.

– Просто проведите с ним хотя бы денек – хотя нет, даже всего полдня, – посоветовал кто-то из оперативников.

– Это дьявол, косящий под ангела, – заявил другой.

Как шокирующе это ни выглядит, но ангельское личико Бёндо сыграло едва ли не решающую роль в его преступлениях.

Как и в случае с Тедом Банди[12], известным американским убийцей, жертвы сразу покупались на его располагающую внешность, полностью теряя бдительность. В этом смысле члены оперативной группы описали его довольно точно – ангельское личико может быть весьма полезным инструментом для дьявола.

Но привлекало жертв не только личное обаяние Ли Бёндо. Наверняка было что-то еще, что трогало сердца обычных людей. Примерно как у Теда Банди, который бинтовал себе руку или ногу и слезно молил проходящих мимо женщин о помощи, притворяясь инвалидом, Ли Бёндо, скорее всего, тоже устраивал какую-то ловушку, мимо которой сердобольные женщины просто не могли пройти.

Большинство из того, что Сонгён удалось выяснить у полицейских, уже имелось в письменных отчетах – даты совершения преступлений, имена и фамилии жертв, равно как и длинный перечень его прошлых занятий. Но Сонгён требовалось не это.

Для начала это было связано с разницей в подходах – полицейские следователи и криминальный психолог смотрели на преступления Бёндо с несколько разных углов. Для полиции было вполне достаточно технических улик и личного признания преступника. Им было совершенно неважно, какого типа жертв он предпочитал, какими способами втирался к ним в доверие, что чувствовал в момент совершения преступления, как совершенствовался по мере повторения своих криминальных деяний…

В общем, каждый смотрел на дело с собственной колокольни.

Сонгён попыталась разузнать побольше о месте преступления – или, вернее, целой серии преступлений, – но не выяснила ничего из ряда вон выходящего про тот холм, на котором стоял дом Ли Бёндо и где были обнаружены тела его жертв. Пробовала задавать вопросы и так, и сяк, но получала практически стереотипные ответы. Она пришла к арестовавшим убийцу полицейским в надежде узнать хоть что-то новое, но через некоторое время утомилась от их бессвязных разговоров и решила, что услышала достаточно.

И тут кто-то вскользь упомянул о некоем происшествии в ходе следственного эксперимента, о котором оперативники до сих пор предпочитали помалкивать.

Случившееся, должно быть, их немало шокировало, и теперь все вдруг заговорили разом. Наконец, Сонгён стала понемногу улавливать суть.

Дело было такое громкое, что возле того места, где работала группа по осмотру места преступления, скопились десятки журналистов, простых граждан и разгневанных родственников жертв. Еще немного, и ситуация вышла бы из-под контроля. По словам оперативников, собралось вдвое больше народу, чем на эксгумации останков жертв Ю Ёнчхоля.

Как только туда в полицейской машине привезли Ли Бёндо, журналисты нацелили свои камеры прямо на него, а родственники жертв рванулись к нему, несмотря на все усилия полиции их остановить. Трое или четверо полицейских, окружив Бёндо, пытались пробиться сквозь толпу, но тщетно.

– Все орали на него как сумасшедшие, а он и глазом не моргнул, – поведал один из оперативников.

Неважно, насколько жесток серийный убийца, – перед лицом разъяренной толпы он наверняка должен стушеваться. Но Ли Бёндо был слишком уж спокоен. Полицейские считали, что у него просто стальные нервы.

– Он их всех моментально заткнул, – сказал один из оперативников и ненадолго погрузился в размышления, наверняка вспоминая то, что произошло в тот день. – Посмотрел на людей, которые осыпали его ругательствами, и улыбнулся им. Это их еще больше разозлило. А он этим просто наслаждался. Был абсолютно спокоен. Но потом вдруг показал на кого-то в толпе и чиркнул себя пальцем по горлу. Люди, которые все это видели, были в полном шоке и не знали, что сказать, просто таращились на него.

Вмешался его коллега, сидящий рядом с ним.

– Ну да, помню. Видел, какая у него была физиономия, когда он это сделал? Блин, у меня по всему телу мурашки пошли! Если б мы не держали его как следует, он наверняка бросился бы на кого-нибудь и наделал бы дел.

Опытный оперативник, проработавший в отделе тяжких преступлений больше пятнадцати лет, покачал головой. Он наверняка уже имел дело с десятками дерзких и наглых преступников, но, похоже, Ли Бёндо сумел произвести неизгладимое впечатление даже на него.

– А почему он вдруг так отреагировал, хотя секунду назад был на редкость спокоен? – поинтересовалась Сонгён.

– Ну, с ходу не скажу… Кто-нибудь помнит?

Все переглянулись и помотали головами.

– Все к нему бросились, орали и крыли почем зря, так что кто его знает, почему он это сделал, в такой-то свистопляске…

Оперативника вполне можно было понять, но Сонгён пожалела, что они упустили важный ключ к тому, что могло бы помочь им докопаться до сути Ли Бёндо. Жаль, что нельзя было сейчас затащить их куда-нибудь выпить, чтобы они как следует припомнили все, что видели и слышали в тот день.

Так что же все-таки заставило Ли Бёндо, сохранявшего поначалу олимпийское спокойствие, вдруг неожиданно сорваться?

Должно быть, брошенное кем-то слово спровоцировало его. Кто-то попал ему в больное место. Если б она только могла выяснить, что это было за слово или действие, было бы гораздо проще разговаривать с ним… Но, похоже, теперь уже этого не узнать.

Правда, к счастью, этот припомнившийся кому-то эпизод, похоже, подстегнул память остальных. Пока оперативники продолжали перебрасываться словами, что-то в их разговоре вдруг заставило Сонгён навострить уши.

– Вот что меня реально зацепило на следственном эксперименте… Нет, это был даже не эксперимент. Он как будто опять полностью вернулся в то время. Словно не просто механически повторял то, что делал тогда, а будто впал в транс, будто не видел ничего остального, несмотря на полицию и граждан вокруг. Это было так реально… настолько реально, что инспектор Цой даже попытался схватить его за шею, чтобы он не испортил манекен. Выражение лица у него в тот момент… Гм, даже сейчас передергивает.

Сонгён заметила, как в глазах говорившего промелькнула искорка страха.

Что же это было, если даже оперативник из отдела тяжких преступлений скривился от отвращения? Сонгён очень хотелось знать, что за выражение было на лице Ли Бёндо в тот момент. Она никогда этого не узнает, если только не увидит собственными глазами. Видно, его даже не описать словами, хоть сотню слов перепробуй в попытках это сделать – останется лишь ощущение, будто блуждаешь в тумане. Сонгён могла только предположить, что это было за выражение, глядя на лицо инспектора.

– Да, мы его все-таки взяли, но я не уверен, что это действительно произошло. Кажется, что хотя его тело физически в тюрьме, его разум все равно продолжает убивать в каком-то его собственном мире.

Оперативник все правильно понял. Темная душа Ли Бёндо полностью сохранила свою жестокую силу, и он постоянно рисовал у себя в голове последние минуты жертв, которых убивал, вновь и вновь смакуя испытанное.

Сонгён попыталась представить ту тьму, что завладела его сердцем. Он не сознает ни своего тела, скованного кандалами, ни насмешек и оскорблений, сыплющихся на него из толпы… Ли Бёндо опять там, где существуют только он и его жертва, – наслаждается моментом, когда забирает человеческую жизнь. Он все еще весь в этом моменте, все с тем же чувством в руках, и смотрит в женские глаза, полные страха, ощущает на себе дыхание, прерывающееся от страха…

Распрощавшись с оперативниками и направляясь к выходу, Сонгён чувствовала, что стала ненамного ближе к живому, дышащему Ли Бёндо – не к тому Ли Бёндо, что заперт в папках уголовного дела.