– Ох! Что за дикие нравы! – поразилась Эмма. – Хорошо, давай начнем. Глиссе правой ногой, плавно переходящее в плие. Знаешь, давай ты все же не будешь класть ладонь на плечо принцу, а вместо этого второй рукой слегка приподнимешь цветохрон.

– Нет.

– Но меня ты не должна стыдиться. Кроме того, я ведь уже все видела.

– Что – все? – не понял Вейрон.

– Твои ноги и даже немного больше, – напомнила она, многозначительно глянув чуть ниже пояса.

Вейрон остановился и попытался отнять руку, но Эмма не позволила. Сжав его пальцы в своих, она сердито проговорила:

– Прекрати стесняться меня. Я твой друг, мы на одной стороне. Ладно, забудем это на время. Давай продолжим. Шаг на пальцы левой ногой, а после правой. Плавнее, Бригитта, ты же леди. По сути весь этот танец нужно просто красиво ходить, давай же, где твоя грация?

– Похоже, у меня ее нет, – с деланной грустью проговорил Вейрон.

– Найдем! – угрожающе уверенно проговорила Эмма. – Повторим глиссе, переходящее в плие. Смотри, как это делаю я. И, как видишь, мне не стыдно поднять перед тобой юбку!

Она гневно сверкнула глазами и схватившись за низ платья, потянула ткань вверх. Вейрон нашел в себе остаток сил, чтобы отвернуться, иначе выдержка грозила его подвести.

– Эмма, я предлагаю закончить с танцами, – сказал он, вернувшись к столу и налив себе полный стакан воды. – Суть я уловила.

Выпив залпом, он обернулся и наткнулся на грустное личико менталистки:

– Ты совсем не хочешь бороться за принца, – прошептала она, и плечи ее поникли.

– Напротив! – возразил Вейрон. – Я здесь, чтобы бороться за него.

За его благополучие, но не суть…

– Тогда почему ты не помогаешь мне?

– Потому что ты требуешь невозможного. За один вечер хочешь пробудить во мне грацию, которой в этом теле в жизни не бывало.

– Нет же! – Эмма подошла к нему, схватила за руку и – о светлые! – снова прижала к своей груди, заверяя: – Я видела, какой ты можешь быть! Как тягуче-медленно двигаешься, когда расслаблена и наблюдаешь за другими девушками. В твоих движениях есть пластика, и еще какая!

– Какая? – Вейрон потерял нить разговора и отчаялся ее найти.

– Мужская, – внезапно заключила Эмма. – Ты привыкла жить среди братьев и, прости, но кажется переняла многие их повадки.

– Возможно, – осторожно кивнул Вейрон.

Эмма улыбнулась:

– Мы вместе решим все проблемы. Ты и я. – Она погладила его руку, прижатую к ее груди. – Медленно, но верно ты раскроешься и научишься доверять, научишься симпатизировать и даже любить. Да, да, Бригитта, я верю в это, а ты верь мне. Вижу по твоим потемневшим глазам, что ты боишься идти дальше и понимаешь это, но – молю – не отворачивайся от меня. Завтра на балу принц наверняка уделит внимание каждой из невест, а это именно то, что нам нужно. Я говорила с некоторыми невестами и они просто безнадежны! А Вилли… то есть Вильгельм не глуп! Видела, как он смотрел на тебя во время первого испытания? Зерно заинтересованности уже посеяно в нем и скоро оно даст ростки!

– Эмма…

– Да, Бригитта.

– У меня… рука затекла.

– Ох, прости!

Она отпустила Вейрона и тот быстро переместился на диван, положив одну из декоративных подушек себе на колени. Глядя на приближающуюся Эмму, он был близок к признанию со всеми вытекающими последствиями. Если она снова задерет юбку или начнет расстегивать платье…

– Прости, я слишком давлю на тебя, – Эмма присела рядом и мягко улыбнулась ему. Мелодия из ее мыслей постепенно затихла. – Давай оставим на сегодня тему танцев и раскрытия твоей сути.

– Спасибо, – искренне поблагодарил он.

– Но я хочу поговорить с тобой о любви.

Вейрон закатил глаза. Час от часу не легче.

– Ты говорила, что принц должен полюбить твою душу, – мягко начала девушка, – но мужчины… они устроены иначе.

– Вот как? – против воли заинтересовался Вейрон. – И как же они устроены?

– В первую очередь они обращают внимание на внешность, – вздохнула Эмма. – И большинству из них этого довольно.

– Это не так, – возразил Вейрон. – Вернее, внешность – это, конечно, важно…

– Это первостепенно, – категорично произнесла она. – И тут мы в сложной ситуации. Я уверена, что ты очень привлекательна.

– С чего ты взяла?

– У тебя совершенно потрясающие глаза, – пылко произнесла Эмма. – И в них столько страсти и ума, что я готова смотреть в них вечно!

– Хм…

– А твоим ресницам позавидует любая невеста.

– Спасибо, – сказал Вейрон, чувствуя себя до смешного польщенным.

– У тебя хорошая фигура… Не каноническая женственность, прямо скажем, но в тебе столько силы, энергии.

– Пожалуй, ты права…

– А твоя грудь…

– Оставим мою грудь в покое, – попросил Вейрон.

– …и попа…

– Что? – его голос сорвался на высокие ноты, как будто действие пилюль Донована вернулось.

– Ее видно даже под цветохроном, – игриво усмехнулась Эмма. – Упругая, крепкая, уверена, принц тоже ее заметил.

Вейрон облокотился на подлокотник кресла и прикрыл глаза ладонью.

– К чему я все это…

– Да, к чему? – страдальчески поинтересовался он.

– Чтобы принц заинтересовался твоей душой, сперва надо привлечь его телом. Да, понимаю твое негодование, но увы, мужчины такие.

Вейрон печально кивнул. Зерно правды в ее словах было.

– Мы собирались обсудить конкуренток, – вспомнил он, схватившись за эту идею как за спасательный круг. Все что угодно, лишь бы отвлечь ее от обсуждения его форм.

– На балу держи спину прямо, что твоя роскошная грудь была видна. Когда предложат напитки, наклоняясь к столу, можешь слегка оттопырить попку. Хотя тебе нет нужды это делать, она и так торчит… – продолжила добивать его Эмма. – Но ты права, нам надо понять, кого следует опасаться больше всего, с кого брать пример или наоборот, обходить стороной. У тебя есть мнение на этот счет?

Вейрон вспомнил фривольные фотокарточки, обнаруженные им в комнатах рыженькой невесты. Еще тогда у него мелькнула мысль: зачем их брать на отбор. Но что если их принес кто-то другой? Кто-то, кому очень надо победить, и для этого он не гнушается любыми способами, в том числе шантажом. Рыженькая уехала. В глубине души Вейрону даже было немного жаль. Симпатичная девчонка и явно с огоньком.

Амалия Стетхейм рыдала из-за помолвки, расторжение которой, насколько Вейрон понял, держалось в секрете. Возможно, кто-то намеренно донес до ушей принца эту информацию, надеясь, что он не позарится на брошенную другим невесту.

И этот интриган вполне может оказаться злодеем, завладевшим артефактом.

– Ирэна Воблер, – произнесла Эмма, не дождавшись от него предположений. – У меня мороз по коже от этой дамы. Уверена, она пойдет на все.

Пожалуй, ее стоит рассмотреть пристальнее… Досье Ирэны, оставшееся под матрасом в спальне, было самым пухлым.

– Давай закончим на сегодня, – предложил Вейрон, поднимаясь.

– И это все? – удивилась Эмма. – Ты даже сплетничать не умеешь!

– Увы, – согласился он, пятясь к двери в спальню. – Пойду к себе. Отдохну. Насыщенный выдался день.

Эмма поднялась и шагнула к нему, протягивая руки и маня его пальчиками.

– Это каждый вечер теперь будет? – проворчал он, когда она обвила руками его шею, но всерьез рассердиться за это не смог.

– Да, – кивнула Эмма. – Ты чудесная девушка, Бригитта.

– Я это уже знаю, – пробормотал Вейрон, стараясь не слишком сильно прижиматься к менталистке, поскольку фамильная гордость рода уже дала о себе знать.

– Будь на месте принца я, выбрала бы тебя, – сказала вдруг Эмма, заглянув ему в глаза.

– Спасибо, – поблагодарил он, повернулся к двери и вдруг почувствовал ощутимый шлепок сзади.

Вздрогнув, он обернулся и ошарашенно посмотрел на Эмму.

– Отличная попа, – она озорно улыбнулась. – А завтра мы ее нарядим в шелк и кружева.

Зайдя в спальню и захлопнув за собой дверь резче, чем намеревался, Вейрон задвинул засов. Эта менталистка сведет его с ума! Чему только ее учили в институте? Вроде, такая приличная, невинная девушка…