– Вот и договорились, – ответил Сильченко.

– Только помните, Денис: если будет выбор, перегнуть палку или недогнуть, – смело недогибайте. Я тоже располагаю кое-какими возможностями. И они не менее эффективны, чем ваши.

– Я не сомневаюсь…

– Тогда всего вам хорошего.

– Вам того же. Ах, вот вам еще – в придачу к подарку.

Сильченко залез в стол, вытащил обойму с патронами, протянул Женере.

– Пусть будет. Пистолету положено быть с запасом боепитания. Итого у вас тридцать патронов. Думаю, на первый раз достаточно.

– Я не собираюсь развязывать здесь мировую войну, – с улыбкой подтвердил Клод, пряча обойму в карман.

В обед, как и планировалось, Рублев отправился на разговор с администраторшей. Лиза пила чай. Она была взволнована предстоящим разговором со странным постояльцем, о котором было составлено мнение как о сотруднике спецслужб на отдыхе. Но обедать ей волнение не мешало нисколько.

– Приятного аппетита, – сказал Борис, входя.

Лиза ответила улыбкой, показав перемазанные бутербродом зубы. Комбат подумал: хорошо, что он сам в это время не ест. Иногда эта простецкая непосредственность бывает смертоносна.

– Я хотел с вами вот о чем поговорить. Вы ведь были на дежурстве, правильно?

– Да, была. С восьми вечера заступила. И моя смена была до восьми утра.

– Хорошо, это я знаю. Давайте вот что выясним: кто еще помимо вас присутствует в гостинице ночью?

– Ну, как обычно. Горничные на всех этажах, охранники. Их теперь двое, так и ходят. После того как.

– Я знаю. Кто еще? – прервал Борис возможное повествование о смерти несчастного охранника, которого, судя по всему, запихали в распределительный шкаф.

– Еще? Ночная уборщица. И все, наверное.

– Наверное или все?

– Все, – после недолгого колебания ответила Лиза.

Рублев настаивал:

– Ну а вы точно вспомнили?

– Вообще, был еще столяр, он что-то резал у себя в подвале. Но он ушел около десяти вечера.

– Ладно. Разумеется, вы не заметили ничего подозрительного?

– Сейчас тут все подозрительное, – вздохнула администраторша. – Каждый шорох. Сидишь, а сама только и думаешь: как бы это до утра дотянуть. Хорошо, что вы за это взялись!

– Ладно, оставим лирику. Скажите, ключи от директорского кабинета вчера кто-то брал?

– Нет. А кто должен был брать?

Рублев развел руками:

– Это вам виднее. Я тут живу считаные дни! Кто обычно берет запасные ключи от директорского кабинета здесь, на вахте?

– Раньше их брала уборщица. Но с тех пор, как началась вся эта ерунда с мертвецами, директор категорически запретил входить в кабинет. Ключи теперь висят под печатью, в стеклянном ящичке. Их разрешается доставать в том случае, если в гостинице пожар. Имущество спасать тогда надо.

– А как проходит уборка у директора?

– Он перед уходом вызывает техничку, она там все моет по-быстрому. А нормальной генеральной уборки там уже давно не было.

Вот даже как. Значит, директор ограничил доступ к себе в кабинет? Ну, его можно понять. Если все действительно упирается в вымогателей, то могут и бомбу подложить напоследок!

– А вам, случайно, не говорили, что кто-то из постояльцев шлялся по первому этажу? Или, может, сами видели?

– Нет, вроде никого не было, – ответила Лиза после непродолжительного раздумья. – Тут бы я точно заметила. Или охранники. Коридор же прямой, а если идти в сторону директорского кабинета – обязательно пройдешь мимо моей двери. А она открыта. Я бы не пропустила.

– Вы не засыпали на некоторое время? – максимально деликатным тоном осведомился Борис.

– Ой, да что вы! Раньше бывало, когда по ночам тише становилось. А сейчас какой сон? Нет, точно никто не проходил.

Комбат прикинул и вспомнил, что к директорскому кабинету больше подойти неоткуда. Ну и как это все понимать?

Понимать следовало либо как провокацию самого Кулагина, если он и вправду сообщник, либо как дело, провернутое сразу после ухода директора.

Рублев подумал, что было бы небезынтересно узнать, где именно была найдена ленточка. Тогда было бы проще понять, могла ли ее подбросить уборщица. Комбат поймал себя на мысли о собственной паранойе. Неудивительно. Тут буквально каждый может быть противником. Даже тот самый исполнительный и увлеченный Марков. Вот и сейчас он может разговаривать с человеком, который подбросил эту самую ленточку. Или не может?

Комбат присмотрелся к Лизе получше. Нет, вот так и не скажешь ничего плохого. У нее в глазах, где-то на самом дне, плещется совершенно неподдельный испуг. Она больше напоминает жертву, чем соучастника. Но это тоже не аксиома. Разве преступники не умеют притворяться невинными овечками?

– А охранники?

– А что охранники? – удивилась Лиза.

– Может, они что-нибудь видели?

– Во всяком случае, мне они не рассказывали ничего особенного. И тревоги не поднимали. А они тоже сплошь на нервах. Наверное, кошку или собаку увидели бы – и все, считай, что гвалт на всю гостиницу.

– Ладно. Лиза, вот что. Вы порасспрашивайте аккуратно про то, что неправильного в гостинице замечали в последнее время. Любая мелочь интересна. Сами понимаете, дело нешуточное, от вас вполне могут зависеть жизни людей. Хорошо?

– Я попробую, – кивнула администраторша.

Судя по отсутствию энтузиазма в голосе и на лице, маловероятно, чтоб она сумела выведать хоть какую-нибудь мелочь.

Комбат попрощался и вышел в коридор. Там его ждал Марков. Грузчик, кажется, уже успел принять немного для поднятия морального духа. Он набросился на Комбата:

– Ну, что?

– Ничего не видела, ничего не знает. Как обычно. Слушай, а много у вас тут мест, где человек может конкретно спрятаться, чтоб его не нашли?

Грузчик немного пошевелил губами, а потом сообщил, что было бы желание, а зашухериться тут всегда есть куда. Борис предвидел такой ответ, и ему это не нравилось.

– Хорошо. А выходы наружу? Такие, чтобы не видно было сверху?

– Через дворницкую. Но она на ночь наглухо закрывается.

– А на сигнализацию ставится? – уточнил Борис.

– Нет, не ставится. А на хрена? Через нее все равно дальше подвала не зайдешь!

Рублев постучал костяшкой пальца себе по лбу.

– Ну, ты молодец! Думай, что говоришь! А на фига проходить дальше подвала, если охранника вашего именно там нашли? Э?

– Ну, так а остальные? Только вот Семен, земля ему пухом, тоже в подвале убился. И все. Остальные – кто где.

Рублев подумал, что как раз организация смерти за пределами гостиницы – это задача куда менее сложная. И глаз посторонних меньше. Так что зря грузчик настолько категоричен в отрицании.

– У кого есть ключи от дворницкой? У скольких человек?

– Это. Ну, у Максима и у Юрки. Это наши дворники. Они через день посменно работают. Ну, и опять-таки запасные на вахте. Наверное, еще у директора есть. Но у него – от всего.

– Ключи никуда не пропадали?

– Нет, не пропадали. Но тут вот на вахте они висят так, что десять раз взять можно, и ни одна сволочь не засечет. Наверняка их и брали. Сняли дубликаты – и полный порядок.

– А можно сделать так, чтобы в дворницкой поменяли замки? – спросил Комбат. – Только это надо сделать дня через три.

Марков непонимающе поглядел на Комбата. А потом его лицо буквально расцвело озарением.

– Так это ж запросто! – воскликнул он. – Я сам, лично, все там поломаю, чтобы наши потом заменили.

– Отлично. И еще одно. Надо, чтобы новые ключи от дворницкой не появлялись на вахте. Понимаешь? И вообще, пусть только сами дворники знают, что у них там замок новый. К слову, а двери там как, надежные?

– Ну, которая внутри, та плохонькая. Фанерная, на каркасе. А вот наружная – там полный порядок. Железная, наружу открывается, косяк усилен. Танком не выломаешь.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся Рублев.

Марков уходил, распираемый от собственной важности. Он пообещал, что сам лично договорится обо всем с дворниками. Еще он утверждал, что они точно непричастны ни к чему такому. Каждого из них он знал далеко не первый год, вместе было сделано немало дел и пропито немало денег. В целом такие мнения чаще всего бывали правильными.