Оба офицера служили не первый день и знали: когда «просят» с такого уровня, отсебятины нести не стоит. Или уподобишься лежащему на полу трупу.

– А ведь был великий человек, – грустно вздохнул эксперт и, попирая все правила, полез за сигаретами.

– Был. – Не стал спорить следователь. – Именно что был.

Оба не являлись чрезмерно сентиментальными, оттого не сильно переживали по поводу ушедшей вот только что легенды.

Главным было – всё правильно оформить. Случившееся – исключительно несчастный случай, детали – на их усмотрение.

На пыльном полу, рядом с теннисным столом, лежало тело того, кто ещё вчера был Олимпийским чемпионом, многократным чемпионом СССР, кандидатом технических наук и, без малого, доктором педагогических. Капитан-лейтенантом в запасе, выпускником военно-морского пограничного училища.

Единственным в СССР обладателем кубка Вэла Баркера, заслуженным мастером спорта по боксу, Валерием П.

Как ни печально, но туманные намёки в ЦК обрели чёткие перспективы только на стройке.

Я, конечно, тоже хорош. И ведь чувствовал задницей, что жизнь в перманентной эйфории – не самая лучшая стратегия успеха. Особенно когда кто-то закусывается между собой в верхах, а ты выступаешь в роли пешечного аргумента. Иначе говоря, в роли фигурки на шахматной доске, которую бывает проще снести к чертям, чем разыгрывать по правилам.

Тот факт, что мне удалось-таки пробить строительство спортивного комплекса, похоже, здорово оторвал меня от реальности.

Увы, мы все умны преимущественно задним числом. Да и не верилось мне, что со мной могут вот так.

Как оказалось, смогли. Собственное спокойствие кое-где на Площади испокон веков было дороже, чем поиски мифических компромиссов.

Ладно. Главное – не заводиться сейчас. Чего теперь-то, после драки, кулаками в воздухе размахивать? Ещё и отсюда.

А самое интересное, оказалось, что-то типа Бога всё-таки существует. По крайней мере, душа (наверное душа, хотя тут и неточно) явно никуда не делась и переместилась, кхм, судя по происшедшему. То ли в пространстве, то ли во времени, то ли по обеим осям.

В себя я пришёл рывком и в окружении, которое по идее не могло быть реальностью.

Первая мысль была – пора в психушку, возможно, даже в стационар. Как минимум – тщательно обследоваться. На предмет галлюцинаций.

Но хорошая реакция – это не только реакция быстрая. Ещё – реакция правильная. Тем более, когда на тебя с кулаками вот-вот попрёт верзила, явно собирающийся сделать из твоего организма котлету.

Ладно, спасибо тебе, Бог ты или кто. Как минимум, жизнь, отобранная там, продолжается здесь.

А с деталями будем разбираться после.

В самый первый момент тут, зрение резанули те же самые мушки, которые периодически мелькали перед глазами там. Видимо, начинались нейро-дегенеративные изменения глазного нерва. Впрочем, советская медицина была не настолько величественна в своей компетентности, чтоб измерять качество нервной ткани. Потому лечение было, как бы поделикатнее… Симптоматическим, это если по словам врача.

В Японии я раньше бывал. Вернее, был. На той самой Олимпиаде, плюс в подготовительном к ней цикле (акклиматизация), да после позволили задержаться на пару дней: «Хоть Токио погляди!».

Не знаю, что случилось с личностью пацана, в тело которого я вселился; но, как говорят в Ташкенте, на всё воля Аллаха.

Тем более что имела место банальная ссора старшеклассников, отвечающей стороной в которой был я.

Паренёк напротив на помосте, несмотря на всё его здоровье и напускной героизм, был вовсе не так могуч, как казалось ему самому либо глядящим из зала.

Как только эта мысль у меня появилась, я тут же дисциплинированно её отогнал: один раз уже махнул рукой… вот прямо сегодня, если ориентироваться на субъективное мировосприятие.

А ведь там я, худо-бедно, физически опасность представлял несоизмеримо большую, чем в этом тельце.

Впрочем, опыт есть опыт; а техника есть техника. Ну и характер есть характер…

Пацан напротив, пытавшийся поразить меня какой-то местной замороченной чепухой, в Ташкенте после войны явно не дрался. Мне хватило и имеющегося здоровья.

Вначале он пытался ловить блоком мою переднюю руку; затем перестал следить за дистанцией. А завершилось всё до неприличия банально.

Кросс в челюсть есть кросс в челюсть.

Кстати, с руки перед дракой пришлось снять какой-то перстень, оказавшийся хитрым местным устройством: мешавшая драться табличка перед глазами куда-то моментально сразу же испарилась, а ощущения вернулись в норму.

С поправкой на снятые кем-то с моего возраста двадцать лет, жить было можно. Что ни говори, но когда тебе семнадцать или шестнадцать – это намного веселее, чем если тридцать семь. Ещё и с определёнными поражениями нервной ткани…

Нравы местные от наших отличались, как небо и земля. Не успел я слезть с местного аналога ринга, как огромный толстяк, похожий на сумоиста, принялся что-то втирать мне на голубом глазу с нехорошими толстыми намёками.

После случившегося сегодня на стройке, гм, там, у меня возникло стойкое неприятие таких вот заходов сбоку, звучащих скрытыми угрозами.

Говоря цинично, вследствие одного из них я уже погиб один раз. Сегодня. Не хотелось бы снова.

К толстяку подошёл выяснять отношения, не отходя от кассы. Выяснил. Лучше пусть он, придя в себя, суетится и делает глупости, получив при всех по бороде. Чем холодно и спокойно вынашивает уж не знаю какие планы в мой адрес: к сожалению, в местных реалиях я пока не ориентируюсь.

А следом за ним, на меня с когтями наперевес кинулась странная девица, видимо, пассия этого толстяка. Б#я… Её бить точно не хотел. На рефлексе вылетело, как раз ей под руку.

Ч-чёрт. Хорошо, медицина здесь не та, что там. Мгновенно примчавшийся доктор каким-то портативным прибором поводил ей по животу, после чего на свет явились носилки и девчонку потащили в аналог местного стационара: ушиб внутренних органов, трещина в ребре.

Ну логично. Бил я в полную, на автомате и не сдерживаясь. А она – просто девчонка. Невовремя и не в том месте принявшаяся протягивать свои когти к моим глазам.

Кстати, насчёт её ногтей. У нас в Москве, при мне, такой маникюр даже делать никто бы не взялся. Интересно, где я нахожусь? В том смысле, в каком времени? Что Токио, это уже понятно из вывески на школе (которую я парадоксальным для себя образом прочёл без проблем, попутно удивившись знанию никогда не изучавшегося мною языка. Видимо, достался в наследство при этом переселении душ, спасибо автору проекта).

Откровенно говоря, после импровизированного мордобоя больше всего хотелось остаться одному.

С собой можно быть до конца откровенным: я сейчас в шоке. В эмоциональном. Не знаю, насколько это общество отстоит от нашего, но это точно не мой мир.

По роду занятий, я очень неплохо знаком со всеми образцами вычислительной техники как Союза, так и Варшавского Договора. Плюс западные.

Был знаком. Видимо, так точнее.

Так вот, это колечко, которое сейчас транслирует в виде картинки на мой глазной нерв свои сообщения, явно не из моего мира, либо времени, либо оба слагаемых сразу. У нас аппаратам, работающим в диалоговом режиме, нет и десятка лет; и это на уровне разработки.

Попутно, я отлично знаю, сколько места они занимают. Потому что докторскую написал, в том числе, опираясь на новейшие аппаратные результаты Союза.

А уж направление персональных вычислительных машин – это вообще не про нас. Есть определённый курс, утверждённый в ЦК, вот он никак не про развитие персональной техники. Знаю из первых рук, поскольку сам этими первыми руками и являюсь.