Он редкое сокровище. И я полностью осознаю, как мне повезло с этой работой. Крайне сложно работать на хирурга. У них завышенная самооценка, пристают или у них комплекс Бога, а иногда все вместе. Бррр. Доктор Лопез не такой. У него постоянно хорошее настроение. На его операционной шапке изображена улыбающаяся мультяшная собака. Он интересуется жизнью своих сотрудников. А еще регулярно говорит, что годится мне в дедушки, когда у меня проблемы.

— Мне нужен восьмимиллиметровый скальпель, — говорит он чуть позже во время операции.

Я качаю головой.

— Вы всегда начинаете восьмёркой в таких случаях, а в итоге используете шестёрку. Поэтому возьмите шестёрку и сообщите, если нужна будет восьмёрка.

Я едва слышу резкий вдох торгового представителя. Несомненно, он думает, доктор Лопез будет орать на меня из-за того, что мне хватило наглости высказать своё мнение. Любой другой возможно так бы и поступил, а доктор Лопез кивает и берет инструмент.

Под моей маской у меня широкая и довольная улыбка.

Я хорошо справляюсь со своей работой.

Я люблю свою работу.

Я люблю своего босса.

— О, — как ни в чем не бывало продолжает доктор Лопез, — не могла бы ты прийти поговорить со мной в моем кабинете сегодня днём? После обеда?

У меня хорошее предчувствие о предстоящей встрече с доктором Лопезом. После того как я доедаю свой сэндвич, тщательно протираю влажной салфеткой своё лицо, полощу рот жидкостью для полоскания, делаю из своих пальцев пистолет, стреляю в своё отражение и подмигиваю.

— Вот и все! — говорю я вслух сама с собой, глаза светятся надеждой. — Доктор Лопез собирается дать тебе повышение, которое ты так долго ждала. Он собирается сделать дождь из стодолларовых купюр, а Джози не будет сегодня есть сэндвич с тунцом. Нет. В связи с этим нужно что-то необычное. Стейк. Ладно, мы не такие богатые. Может быть, какая-нибудь уценённая курица из корзины, у которой истекает срок годности.

— Леди, вы уже закончили?

О, да. Я отхожу в сторону, чтобы дать возможность работнику протереть пол. Я хочу спросить, как долго она стояла там, но уборщица говорит мне, что в супермаркете вниз по улице распродажа говядины. Я должна смутиться, но кого это волнует?! Меня ждёт повышение в ближайшем будущем.

Когда подхожу к двери доктора Лопеза, я бодро стучу ему по двери из толстого дуба и жду разрешения войти.

— Входи, Бэйли.

— Как прошёл ланч? — вхожу и спрашиваю я, надеясь немного завести разговор, в случае если он хоть немного поможет увеличить мой оклад. Черт, я буду сидеть и слушать в мельчайших подробностях про его последнюю партию игры в гольф, если это означает, что в моей жизни мне больше не придётся открывать рыбные консервы.

— Ланч прошёл хорошо, — он улыбается мне, сидя за своим столом, и говорит, чтобы я села.

Я так трясусь от волнения, что сажусь на свои руки. Значки доллара плавают в пространстве между его головой и нижними модными дипломами. Он начинает говорить, но я едва его слышу. В своих мыслях я уже думаю о своих будущих покупках.

Я пойду покупать новую пару теннисных туфель. Наконец-то куплю новое зимнее пальто для Джози. Возможно, возможно я смогу раскошелиться на стиральную машинку и сушилку, и перестану таскать наши вещи в прачечную.

— Надеюсь, это не станет сюрпризом, — говорит доктор Лопез, вытаскивая меня из яркой мечты, где я целую переднюю сторону только что доставленной стиральной машины.

— Что? Простите. Я пропустила последнюю часть.

Он смеётся и качает головой.

— Не думаю, что ты услышала хоть что-то, не так ли? Бэйли, я ухожу в отставку.

Отставка.

Я медленно это повторяю.

Отстааавкааа.

Это слово крутится вокруг меня как водоворот, что вполне разумно, ведь так называлась марка стиральной машинки и сушилки, которую я хотела.

— Отставку? От гольфа? — с надеждой спрашиваю я. Это возможно. Иногда, когда он сыграет много раундов, потом жалуется на боли в спине.

— Нет, нет. — Доктор Лопез встаёт и подходит к окну, чтобы посмотреть на мегаполис внизу.

Клянусь, когда он идёт, я слышу, как скрипят его кости. Он всегда был старым, но с каких пор он так постарел?

— Я должен был уйти в отставку несколько лет назад, всегда откладывал, но Лаура устала. Она хочет больше времени проводить с внуками и путешествовать, пока мы еще можем. Зачем откладывать сбережения, если мы их не тратим? — шутит он, используя аргумент, который, скорее всего, слышал на повторе последние несколько лет.

— Не могли бы вы еще ненадолго отложить это решение? — спрашиваю, умоляя я. — Сколько вы практикуете, тридцать лет?

— В следующем месяце будет сорок.

СОРОК? Иисус. Человеку пора брать трость.

Я качаю головой. Мои руки больше не под задницей — они дёргают воротник моего халата, пытаясь дать больше воздуха моим дыхательным путям.

Этого не может быть. Нужно, чтобы он оставался на должности достаточно долго, чтобы я увеличила свои сбережения и построила гнёздышко. Мне нужен первый платёж за дом, черт, или хотя бы сбережения, чтобы мы с Джози смогли переехать в более просторную и приятную лачугу, где есть посудомоечная машина и душ, который не льёт коричневой, дерьмовой водой на мою голову после сильного дождя.

Он вздыхает и поворачивается ко мне.

— Я знал, что ты так отреагируешь. Мы хорошая команда, Бэйли, и будь уверена, я не оставлю тебя без вариантов.

Я оживляюсь. Моя паническая атака отходит на задний план.

— Вариантов?

Может, он хочет выписать мне чек. Может, ему плохо из-за того, что так меня бросает. Может, он думал обо мне как о дочери, которой у него никогда не было (у него три очень милые дочери) и хочет указать меня получателем в своём завещании. Именно тогда я напоминаю себе, что он уходит на пенсию, а не умирает. Иисус.

Доктор Лопез кивает.

— Да, варианты. В этой больнице четыре спинальных хирурга.

— Да... — Я медленно киваю. Мой мозг еще плохо соображает.

— Поэтому, все, что нам нужно, это устроить тебя к одному из них. Я замолвлю за тебя словечко в офисе. Они будут сумасшедшими, если потеряют тебя.

Изображения каждого из этих четверых появляются в моем воображении как мыльные пузыри. Есть доктор Годдард, который постоянно краснеет и отекает. Он нанимает только молодых, красивых женщин. Его медсестры выглядят, как будто все они участвовали в конкурсе мисс США. Я лопну его пузырь.

Доктор Ричардс — неплохой вариант, немного старомодный и скучный, но мне не нужно волноваться, что он ударит меня. Он близок по возрасту с доктором Лопезом и в больнице у него хорошая репутация. Вполне возможно.

Доктор Смут (да, это его настоящее имя) — тоже хороший выбор, хотя я никогда не слышала, чтобы он говорил. Очень худой, даже скелетообразный, и во время работы слушает только классическую музыку. Он занимается только гериатрическими делами (пожилыми людьми). Поговорим о хорошем. На столе лежит старый чудик, а над головой звучит Бетховен. Впрочем, мне нельзя перебирать, потому что последний хирург, доктор Рассел, определённо не подходит.

Я знаю его нынешнего помощника, Кирта, и его предыдущего, и еще одного, и еще. Я ела с каждым из них в комнате отдыха. Я была дружелюбна с ними, слушала про их горе, кивала и хмурилась, когда они описывали ужасы работы с хирургом, таким как доктор Рассел. Видела их слезы, взрослые мужчины и женщины вопили, что их жизни закончились, потому что он так сказал во время операции.

Я не хочу этого. И никогда не буду с ним работать.

— Давайте начнём с доктора Ричардса, а там посмотрим, — неохотно говорю я. Он кивает и отходит от окна. И наконец, я набираюсь смелости, чтобы задать вопрос, которого избегала:

— Когда вы уходите?

— Через несколько недель.

— Недель?!

Я была уверена, он скажет через месяц. Он проработал здесь сорок лет и собирается уйти через несколько коротких недель?

— А как же ваши дела? — недоверчиво спрашиваю я.

— Разве ты не заметила, я перестал брать новых пациентов? У меня осталось несколько операций.