Я мгновенно просыпаюсь и осматриваю комнату. Он не в постели со мной. СЛАВА БОГУ. Я выбираюсь из-под одеяла и спрыгиваю на ноги. С дрожащим, нервным дыханием, смотрю вниз. Ох, фух. Я все еще в своей вчерашней одежде, правда, немного помятой. Убираю свой телефон с зарядного устройства и включаю его. Джози звонила мне тридцать семь раз.

Я сразу же перезваниваю ей.

— БОЖЕ МОЙ! Я ДУМАЛА, ЧТО ТЫ УЖЕ МЕРТВА! — это первое, что она говорит, когда отвечает.

Я прикрываю рот рукой, чтобы говорить тише. Я не знаю, где Мэтт. Он может вернуться в любую минуту.

— Послушай, я жива. Это длинная история, но я скоро буду дома.

Она стонет.

— Хорошо, я рада, но сейчас 5:45 утра, и я иду обратно спать.

Звонок внезапно прерывается.

Ладно, хорошо, по крайней мере, об этом позаботилась. Я хожу на цыпочках и собираю свои вещи. Моя куртка на полу. Мои туфли аккуратно стоят возле кровати. Должно быть, Мэтт снял их с меня, как и я с него, я дрожу, думая о том, как он расстегивал маленький ремешок с моей лодыжки. По какой-то причине это выглядит более интимно, чем то, когда я стаскивала с него туфли, но, наверное, я слишком много читаю.

Как только у меня есть все, что нужно, я на цыпочках иду к двери его спальни. Если выйду на улицу незамеченной, смогу вызвать такси ниже по улице или, кто знает, я всегда могу доехать домой автостопом с каким-нибудь дальнобойщиком. Вчера ночью я беспокоилась о сумасшедших людях. Сейчас я так смущена, что похищение уже не звучит так плохо.

Я слышу позади себя шум и замираю, медленно оглядываюсь через плечо, как будто жду появления Фреди Крюгера. Секунду спустя Мэтт выходит из ванной, двигая зубной щёткой вперёд-назад по своим зубам. Он одет в серые пижамные штаны и без рубашки, я моргаю множество количество раз, словно мои ресницы машут достаточно сильно, чтобы унести меня подальше от этой ситуации.

— Хорошо, — говорит он, быстро кивнув, — ты проснулась.

Затем он поворачивается и возвращается в ванную, чтобы выплюнуть зубную пасту и прополоскать рот. Смотрю на окно и задаюсь вопросом, смогу ли быстро пересечь комнату и выйти на улицу, пока он не закончил. Но нет, спустя секунду Мэтт возвращается в спальню, проходит мимо меня в сторону коридора. Теперь он без зубной щётки и все так же без рубашки. Я наслаждаюсь видом его загорелой спины, широких плеч и мускулистых бицепсов, но, когда он оглядывается назад и смотрит на меня, я так быстро перевожу взгляд на потолок, что, думаю, потянула свою глазную мышцу.

— Давай, я приготовлю завтрак.

Я смеюсь.

— На секунду мне показалось, что ты сказал «завтрак», но это не может быть правдой.

Он в замешательстве хмурит лоб.

— Ты не голодна?

Я поднимаю руку. Почему мы говорим о еде, обо всем? Разве нет более важных деталей, которые нам нужно обсудить? Например, ох, я не знаю, когда мы сделали основной прыжок от врагов до полуголых компаньонов по завтраку?

— Подожди, я спала или нет на полу в твоей спальне вчера?

Он хмурится и, прислонившись к стене, скрещивает на груди руки. Его пресс в отличной форме.

— Спала.

— А ты или не ты поднял меня и положил в свою постель и укрыл одеялом?

— Я, но потом я пошёл спать на диван. Ничего не произошло.

Мои щеки горят, потому что мне нужно выяснить ещё одну вещь. Мои слова вылетают на одном выдохе:

— Хорошо, ладно. Итак, мне приснилось, что я просила поцелуй, этого же не было, правда?

Выражение его лица полностью меняется, когда Мэтт ослепительно улыбается.

— Нет, это определённо произошло. Это было мило. Ты вытянула губы, и все такое.

Как я и думала. Скрещиваю руки, опускаю вниз голову и быстро прохожу мимо него. Направляюсь прямо к двери и надеюсь, набрав достаточную скорость, мне не придётся останавливаться, чтобы открыть ее, я просто пронесусь сквозь дверь.

Мэтт вытягивает руку, ловит меня за плечо и тянет назад.

— Постой, я сказал, это было мило. Тебе не нужно смущаться.

— Смущение — это не то слово. Травмирование больше подходит. Мне нужна терапия.

Он слегка улыбается мне, и мой взгляд мечется между ней и его обалденными, взлохмаченными волосами.

— Ну, это ничто по сравнению с тем, что я сделал. Напился, заставил тебя уложить меня в кровать — не думаю, что был таким пьяным со времен колледжа.

Почему-то я сомневаюсь, что он так напивался даже тогда.

— Ты рассказал мне о своей бывшей жене, — признаюсь я, хочу поговорить обо всем как можно скорее.

Он выглядит менее восторженным.

— О.

— И ты сказал мне, что больница собирается дать мне крупную прибавку к зарплате.

Он смеётся и качает головой.

— Странно. Я не помню эту часть.

Потом, почти так же, как и я его толкала к машине и дому прошлой ночью, он кладет обе руки мне на плечи и толкает в направлении своей кухни. У меня нет выбора, кроме как позволить ему направить меня к столу и усадить на стул. Там на стойке уже ждёт турка свежесваренного кофе, и он наливает мне приличную порцию.

— Сливки? — спрашивает он.

— Пожалуйста, и не экономь.

— Сахар?

Я выгибаю бровь.

— Ты не собираешься читать мне лекцию о том, как это плохо для моего здоровья?

Он усмехается.

— У меня нет времени.

— Тогда да, пожалуйста. Только немного.

Приготовление кофе Мэттом это, возможно, самая сексуальная вещь, которую делал человек в моей жизни. Это похоже на то, когда горячий парень держит щенка. По одному эти вещи восхитительны. Вместе они непобедимы. Хотя я стараюсь сдержать свой энтузиазм. Нет необходимости пускать слюни на его деревянный стол. У меня недостаточно средств, чтобы его заменить.

Он приносит мне кружку и даёт попробовать.

— Пойдет? — спрашивает он, наблюдая за моей реакцией.

Его обнажённый пресс менее чем в фунте от моего лица. Я поднимаю вверх большой палец вместо того, чтобы ответить.

Кивая, он возвращается к холодильнику и начинает доставать на стойку ингредиенты: грибы, шпинат, сыр, яйца.

Все это кажется совершенно нормальным, что заставляет чувствовать себя еще более неловко. Мэтт ведёт себя так, будто это обычное воскресное утро. Внезапно, с меня достаточно. Я не могу сделать это.

— Что именно мы делаем здесь? — спрашиваю я. — Прямо сейчас?

— Ты пьёшь кофе, а я готовлю омлет. — Он наклоняется вниз, открывает ящик холодильника, и я смотрю на его задницу на протяжении двух секунд, прежде чем понимаю, что делаю, и отвожу взгляд. — Ты будешь с ветчиной?

— Да, конечно, но дело не в этом. Не мог бы ты, пожалуйста, перестать двигаться на секунду? — Я вскакиваю на ноги.

Наконец, Мэтт понимает намёк и поворачивается лицом ко мне.

— Вчера вечером ты сказал вещи, которые не можешь забрать назад, — начинаю я, стараюсь держать голос максимально ровным. — Ты сказал, что эксперимент твоего брата сработал. Что ты имел в виду?

Он делает глубокий вздох, словно эта тема кажется ему опасной.

— Я думаю, нам нужно продолжить этот разговор после того, как поедим.

Мне хочется топнуть ногой.

— Нет. Мы поговорим сейчас. Когда я тебя укладывала в кровать, ты сказал ещё больше вещей! Возможно, это был пьяный бред, но они казались чем-то большим, словно ты действительно открываешься мне.

Вот. Правда проливается по всему его кухонному полу, а я жду, что он заберёт ее и распорядится ей, как захочет. Все, что он может сказать, что он был пьян. Затем мы сможем спрятать все эти странные чувства под ковёр и, во всяком случае, вернёмся к нашим хрупким, рабочим отношениям.

Он облокачивается спиной о стойку и скрещивает руки на груди.

— Я помню все, что говорил.

Его взгляд тяжёлый и интенсивный.

Я хочу отвести глаза, но мой следующий вопрос очень важный.

— И то, что ты сказал, жалеешь об этом?

Не колеблясь и не отказываясь от своих слов. Мэтт просто уверенно отвечает:

— Нет. На самом деле, подписываюсь под каждым словом. То, что я признался тебе вчера ночью, что приревновал, когда увидел, что ты приехала с моим братом — правда.