— Предупреждаю тебя, — говорю угрожающе, — брось это.

— Что именно бросить? Ты должен быть конкретнее, я запутался.

Я отпускаю его плечо и обхожу свой стол, начинаю поправлять свои вещи, чтобы быстрее уйти отсюда.

— Ты делаешь это, чтобы разозлить меня. Ты хочешь наказать меня за то, что я заставил тебя сидеть в этом баре. Ну, у тебя получилось. Ты сделал это. Теперь оставь её в покое.

Он смеется и качает головой.

— Нет, вообще-то это не так. Сегодня вечером я встретил красивую женщину, и она дала мне свой номер. Я рассказываю тебе об этом и, вместо того чтобы порадоваться за меня, ты озверел. Интересно получается, ты так не думаешь? Ты бы волновался, если бы я встречался с Патрицией?

Я смотрю на него не-шути-со-мной взглядом.

— Ты прав, — кивает он. — Она слишком хороша для меня. Как насчёт Кендры?

— Брось это, Куп.

— Нет, мне нужно знать, ты не хочешь, чтобы я встречался со всеми твоими сотрудниками или только с Бэйли?

— Ты ведёшь себя, как мудак. Брось это.

Сдаваясь, он поднимает руки.

— Ты прав. Отлично. Урок освоен. Все, что связанно с Бэйли я буду держать при себе.

Я не позволю маленькой игре Купера задеть меня. Он мой младший брат. Он был создан, чтобы мучить меня. Купер думает, что у него это хорошо получается, но на самом деле не особо. Свидание с Бэйли. Мне все равно.

На следующий день он высылает скриншот их разговора:

Купер: Привет! Это Купер.

Купер: Ой, позволь уточнить. Парень из бара, не собака твоего друга.

Бэйли: Ха! На какую-то секунду я была сбита с толку... Спасибо, за объяснение. Как ты?

Купер: Хорошо, только приехал в Цинциннати по работе. Тут холодно.

Потом, он высылает ей своё глупое селфи, где стоит снаружи с натянутым капюшоном и стучащимися зубами. Она отвечает спустя несколько часов.

Бэйли: О, боже мой! Бедняжка.

Куперу показалось, что это звучит многообещающе.

Его дословное сообщение для меня:

Купер: Ох, ей жаль меня ;)

Мой ответ: Скорее всего, учитывая, сколько времени ей потребовалось для ответа. Она по вторникам не работает. Какое у неё было оправдание?

Купер: Может, она не рабыня своего телефона, в отличие от всего общества...

Я не отвечаю, решаю снова вернуться к работе, но опять получаю сообщение от брата.

Купер: Просто уточняю, из нас двоих, я тот, кто больше знает о женщинах, в отличие от тебя.

Мэтт: Хорошо.

Купер: У меня было три успешных долгосрочных отношений. У тебя один развод.

Мэтт: К.

Мои короткие ответы, должно быть, злят его, потому что Купер продолжает писать.

Купер: И вообще, мне действительно нравится Бэйли, и мы поладили. Я хочу позвать её на свидание, когда вернусь с Цинциннати.

Я не отвечаю.

Следующим утром у меня назначена вторая операция с Бэйли. В 8:00 она должна быть уже на борту, но когда я прихожу в 6:00 она уже здесь, стоит, прислонившись к стене возле моего офиса с термосом кофе в одной руке и пластиковым контейнером в другой. Я оглядываюсь, подойдя к двери, гадая, не перепутала ли она.

— Ты ждёшь меня? — спрашиваю я, когда оказываюсь в зоне слышимости.

Она дёргается вперёд и кивает, её поведение от расслабленного меняется на профессиональное.

— Да. Привет. Доброе утро.

Её щёки краснеют, становясь такого же оттенка, что и её губы. Её куртка все ещё застегнута до самого горла. Интересно, где она припарковалась, чтобы замёрзнуть по пути в больницу. Потом эта мысль теряется, когда меня отвлекает аромат печеных изделий. Я стою перед ней, у меня во рту образуется слюна, словно я одна из Павловских собак.

Мой ключ в руке готов к использованию.

Бэйли не двигается. Её глаза скандируют мою куртку, мою грудь и шею, и потом её светло-карие глаза встречаются с моими. Чтобы встретиться со мной взглядом, ей приходится наклонить голову немного назад, и, скорее всего, я осматриваю её так же, как и она меня, потому что она спрашивает:

— Ты что-то ждёшь?

Могу поклясться, у неё немного хриплый голос.

Я стараюсь не ухмыльнуться.

— Ты перегородила мою дверь. Я не могу открыть её.

Её высокие скулы ещё больше краснеют, и она быстро отходит в сторону с моего пути.

— О, господи, прости. Разумеется, я ещё не пила свой кофе.

— Что там? — спрашиваю я, показывая на пластиковый контейнер. — Пахнет вкусно.

— Это? Ох, ну... — Она кивает на контейнер, делая паузу, потом смотрит опять на меня и пожимает плечами. — Это взятка.

Я заканчиваю открывать дверь, отхожу назад и смотрю на неё с выгнутой бровью.

— Взятка?

Она закусывает уголок губ, чтобы не улыбнуться.

— Да. Банановый хлеб. Патриция сказала, что это твой любимый, поэтому на выходном я приготовила его тебе.

Хах.

Интересно.

Она должна была переписываться с Купером, но вместо этого пекла для меня.

— Ты пытаешься исправиться за понедельник? — спрашиваю я, в моем голосе нет ни капли юмора.

Открываю дверь и вхожу внутрь, оставляя дверь приоткрытой, чтобы по желанию она могла пойти за мной. Бэйли идёт.

— Да. Точно. — Она смотрит вниз на контейнер, словно обдумывая что-то, затем опять смотрит наверх и встречается со мной взглядом.

— Я хочу извиниться за опоздание. Мне действительно нет оправданий, но ты должен знать, до этого я никогда не опаздывала и не собираюсь опаздывать снова. Я понимаю, что только извинений мало, поэтому у меня есть план задобрить тебя сладким.

Потом она снимает крышку.

Черт, пахнет хорошо. Хорошо, как внутри пекарни. Хорошо, как у бабушки на кухне.

У меня урчит в животе.

Мне приходит в голову, насколько этот обмен отличается от моих предыдущих хирургических помощников. Когда Кирт вошёл в мой кабинет, у него дрожали колени. Он избегал зрительного контакта и стоял возле двери, словно для быстрого бегства. В отличие от него, Бэйли кажется уверенной, настолько уверенной, что она не спеша осматривается вокруг. Чему-то улыбается, проследив за её взглядом, я вижу игрушечный баскетбольный мяч на моём диване. Той ночью я забыл положить его обратно в стол.

Начинаю рыться в нескольких делах, чтобы отвернуться от неё. Она ещё не в халате. Милые джинсы. Розовый пуховик. Золотисто-русые, ангельские волосы.

Купер был прав — она не в моем вкусе.

Факт, что я должен напоминать себе об этом, раздражает меня.

— Мне не нужна взятка, — неожиданно заявляю я, стараясь изложить эти вещи для неё предельно ясно. У неё приподнимаются брови, и я продолжаю: — чтобы ты работала на меня, нам нужно стать хорошей командой, мне не нужно, чтобы ты нравилась мне. Ты не должна печь для меня. Приходи вовремя и хорошо выполняй свою работу. Как насчёт этого?

— Но я хочу понравиться тебе, — говорит она, удивлённая мыслью, что ей нужно объясняться.

Я пожимаю плечами, словно это неважно.

— Если это поможет, из тех, кто здесь работает, мне никто не нравится, разве что Патриция, и то я думаю, это взаимное уважение.

— Так что, для тебя проще уважать кого-то, чем нравиться им?

Я поднимаю взгляд, она смотрит, наклонив голову. Бэйли изучает меня с нахмуренными бровями. Эта живая девчонка рассматривает меня под микроскопом в моем собственном кабинете, и мне это не нравится.

— Я думаю, что да.

Уголок её рта смягчается и поднимается в манящую улыбку.

— Итак, никакой надежды для нас стать друзьями?

Она дразнит меня, и в моей груди начинает расти надежда. Возможно, моё холодное, мёртвое сердце немного не в себе.

Потом я делаю единственную логическую вещь. Отбрасываю это чувство в сторону.