— Еле из дома улизнула, — сообщила девушка. — Родители боятся меня вечером отпускать...

   — Со мной тебе нечего бояться, — проговорила её спутница. — Соскучилась я по тебе, Ягодка...

   Девушка смущённо потупилась, но видно было, что ей приятны эти слова и очарованный, пристально-нежный взор воительницы. Та завладела её руками и защекотала поцелуями суставы её мягких пухленьких пальцев.

   — Ну, так что же ты надумала, ненаглядная моя? — спросила навья. — Будешь три с половиной года ждать?

   — А ты тогда совсем со службы уйдёшь? — спросила Ягодка, глядя выжидательно, серьёзно.

   — Посмотрим. Служба ратная — это ведь ремесло моё, работа. Тем и кормлюсь... Может, в более спокойное место переведусь.

   Ягодка, спрятав взгляд в пушистой тени ресниц, помолчала, потом вскинула на навью глаза и сказала:

   — Буду, слово даю. Дождусь тебя, зеленоглазая моя...

   — Моё ж ты золотце родное, — мурлыкнула воительница нежно, и её губы потянулись за поцелуем.

   Ягодка, воровато оглядевшись — не видит ли кто? — убедилась, что за ними не подсматривают, и подставила свой пухленький ротик. Её руки обвили плечи навьи.

   — А у меня подарочек для тебя, — улыбнулась зеленоглазая воительница.

   На палец девушки скользнул перстень с изумрудом. Она ахнула:

   — Белогорское колечко?!

   — Оно самое, — ласково проговорила навья. И, посерьёзнев, спросила: — Что твои родители думают?

   Ягодка вздохнула.

   — Они готовы уже хоть кому-то меня отдать... Я ж хворала. Хоть и выздоровела, а всё равно сваты наш дом стороной обходят.

   — Значит, для твоих матушки и батюшки я — «хоть кто-то»? — хмыкнула женщина-оборотень. — А для тебя?

   Ягодка нежно рисовала пальчиком завитки на её плече, покрытом чёрной тканью плаща.

   — Серебрица, не серчай... Разве бы я пришла сегодня к тебе на встречу, ежели бы ты мне была не люба?

   И, засверкав лукаво-нежными искорками в глазах, она порывисто чмокнула навью в щёку. Но одним таким поцелуем она не отделалась: Серебрица желала её губ, и она их снова добилась.

   Каменные статуи, стоявшие вдоль усыпанной опавшими листьями дорожки, испускали лунный свет и служили в тёмное время фонарями. Вдоль них они и пошли неторопливо, держась за руки.

   — Ты надолго в отпуск, Серебрица?

   — На десять дней. Пять дней у госпожи Рамут прогостила, пять для тебя оставила, моя горлинка... Придёшь завтра снова?

   — Приду... Только давай лучше днём, ладно? А то вечером матушка не пустит, ругаться станет...

   — Чего ж ей ругаться? Ты же не к кому-то там, а к наречённой избраннице на свидание пойдёшь... Хорошо, как скажешь, ладушка, днём так днём. Я в любое время рада тебя видеть, звёздочка ясная моя. Ты не озябла?

   — Нет, мне тепло с тобой...

   — М-м, ягодка моя сладкая!

   Девушка ахнула, пойманная в крепкие объятия. Она шутливо уклонялась от поцелуев, отворачивая лицо с милыми ямочками на щеках, но Серебрица поймала её губы. Потом пальчики Ягодки гладили её щёки, скользили вдоль шрамов, а навья смотрела на девушку с дымкой грустной нежности в глазах.

   Ягодка встретила эту необычную воительницу случайно, когда пошла на торг купить пряников. От выбора глаза разбегались: и медовые, и с мятой, и с пряностями восточными, и с добавлением молотых сушёных ягод... Она выбрала с мятой и ягодами, но когда настала пора расплачиваться, оказалось, что кошелёк срезали в толпе... Ягодка даже расплакалась, но вдруг услышала:

   «Не плачь, девица. Бери пряники».

   И рука в перчатке со стальными чешуйками припечатала к прилавку монету. Прижав к груди свёрток с лакомством, Ягодка пробормотала слова благодарности. А зеленоглазая воительница усмехнулась:

   «Позволь тебя проводить, голубушка. А то у тебя ещё и пряники украдут».

   Ягодка, охваченная робостью, замотала головой и кинулась прочь. Но убежала недалеко: мчалась она не разбирая дороги — вот и врезалась с разбегу в широченную спину какого-то дюжего детины. Детина в это время уплетал только что купленную сметану, а от толчка влетевшей в него Ягодки миска вылетела у него из рук, сметана белой лужицей расплескалась по земле. Здоровяк заорал на девушку, а та обмерла и стояла со слезами на глазах, думая, что тот сейчас её прибьёт. Но детина смягчился и вместо разлитой сметаны согласился на пряники. Он забрал у Ягодки весь сверток.

   «Эй, обжора, не жадничай!» — снова раздался уже знакомый голос, и зеленоглазая воительница, выхватив свёрток у оторопевшего от неожиданности великана, вынула из него пару пряников и вручила ему:

   «Хватит с тебя».

   Остальное она вернула Ягодке.

   «Пойдём, милая, — сказала она ласково. — Больше не торопись так сильно, а то ещё упадёшь».

   Громила был явно недоволен таким дележом и набросился на воительницу с кулаками, но та выхватила меч и приставила остриё к его животу.

   «Не нарывайся, приятель. Топай отсюда».

   Тот связываться с вооружённой навьей не рискнул и, ругаясь сквозь зубы, отступился. А та, оберегая девушку в рыночной толпе, пошла рядом с ней.

   «Куда ж ты побежала? — спросила она с усмешкой. — Разве я такая страшная?»