Спенсер кивнул:

– Она очень могущественная! Чтобы её победить, понадобилось бы целое войско.

– Да. – Барти тоже энергично закивал на камеру и в то же время тихо произнёс: – Хотя в Библии говорится, что могучего великана Голиафа победил юный Давид.

– Это просто сказка, доктор Катл. – У Спенсера сделалось такое выражение лица, будто он вдруг постарел на десяток лет. – А то, что происходит здесь, – реально. Слишком даже реально.

– Спенсер, сказки живут только в том случае, если в них содержится общая для всех правда.

Барти увидел по отражению в стекле, что Лукреция возвращается, и заговорил совсем другим тоном:

– Я уверен, ты сможешь подсказать мне много полезного в лаборатории. Введёшь меня в курс дела.

– Бартоломью, я хочу кое-что тебе показать, – сказала Лукреция, отчего-то страшно довольная собой. – А потом Спенсер проводит тебя в твою комнату.

Они пошли за ней по головокружительно запутанным коридорам и оказались в комнате с белым кожаным диваном и громадным плоскоэкранным телевизором на стене.

– Тебе понравится! – сказала Лукреция, когда включился телевизор. – Я устроила Австралии второе Рождество.

Она указала на экран чёрным когтем.

Всемирная служба новостей показывала гавань Сиднея. Сперва шли кадры города, потом – океанского берега. И повсюду, куда ни глянь, ползали, неуклюже переваливаясь, тысячи блестящих коричневато-зелёных скарабеев. Отяжелевшие от жесткокрылых ветки деревьев сгибались до самой воды.

– Бедненькие рождественские жуки! Их численность сокращалась из-за уничтожения их среды обитания. Меня так расстроила эта новость, что я решила – отправлю австралийскому премьер-министру несколько миллиардов этих жуков в подарок.

Она запрокинула голову и скрипуче расхохоталась.

Картинка на экране сменилась. Теперь показывали Киррибилли-Хаус – вторую официальную резиденцию австралийского премьер-министра. Дома почти не было видно под слоем жуков.

– Чего ты рассчитываешь добиться таким дешёвым трюком? – Барти не смог сдержать отвращения.

– Ты знаешь, что Австралия занимает второе место в мире после Бразилии по производству сахарного тростника? – Лукреция выпрямилась, опираясь на задние лапы. – В придачу к рождественским жукам я отправила их премьер-министру деловое предложение. Посулила вдесятеро сократить урожаи сахарного тростника в Бразилии, если австралийцы пообещают мне поддержку и сотрудничество. Жуки служат доказательством, что я в силах выполнить свои обязательства. Понимаешь? Австралия станет первой страной, которая покорится моему могуществу. За ней вскоре последует Америка. Они потеряли урожай пшеницы, а я могу одним приказом лишить их и сои.

– Ты замечталась! – Барти покачал головой. – Американский президент никогда тебе не подчинится.

– Уверен?

В дверь постучали, и в комнату ввалился Данкиш.

Лукреция посмотрела на него удивлённо:

– Что тебе надо?

– Мы тут, э-э… Пошли забрать багаж из вертолёта. – Он умолк и уставился в пол, явно боясь рассказывать новости.

– И что?

– Замок багажного отделения сломан, и багаж исчез. Пусто. Наверное, всё вывалилось во время полёта.

– Идиот! – зашипела Лукреция, угрожающе наступая на него.

– Мадам! – Лин-Лин возникла словно из ниоткуда. – Вас к телефону. Президент Соединённых Штатов.

– Ха!

Лукреция мгновенно забыла о Данкише и пропавшем багаже. Она с торжеством обернулась к Барти, разинув в ухмылке жуткую пасть:

– Видишь? В конце концов все страны склонятся передо мной, иначе их народы вымрут от голода!

– Хампти! – позвал Пикеринг, тыкая костлявым пальцем пухлую задницу кузена. – Проснись! Просыпайся, слышишь? Тьфу ты, да что ж такое!

Его бесило, что Хамфри так сладко спит, да ещё и храпит громовым храпом. Пикеринг первым залез в багажное отделение вертолёта. Он надеялся, что если их найдут дикие звери, то сначала съедят Хамфри, а теперь не мог выбраться – путь на волю перегородила здоровенная туша братца. Да ещё приспичило по-маленькому.

– Хамфри Шанс, проснёшься ты или нет, остолопина?!

Он с размаху шлёпнул спящего кузена по заду.

Хамфри всхрапнул и перекатился с боку на бок, словно исполинский живой валун, придавив Пикеринга к стенке. Пикеринг отчаянно забился.

– ТЫ МЕНЯ РАЗДАВИШЬ! – запищал он.

– А? – Хамфри сел и пукнул.

– Фу-у! – скривился Пикеринг. – ВОНИЩА!

Хамфри осоловело захлопал глазами.

– Ох, мы что, всё ещё в этих поганых джунглях?

– Аррргх! Грр! Аргмх! – яростно брызгал слюной Пикеринг.

– Тихо! Услышат! Подумаешь, пёрнул немножко. – Хамфри протёр глаза толстыми, как сардельки, пальцами. – Который час?

– Я откуда знаю? Ни у тебя, ни у меня часов нет! – огрызнулся Пикеринг. – Снаружи светло, надо отсюда убираться, пока нас не поймали… И пока мы не задохнулись насмерть.

– Будешь наглеть – я тебя сам придушу!

Хамфри угрожающе выставил вперёд руки, и Пикеринг мгновенно утих.

– И вообще, я же не нарочно, – буркнул Хамфри. – Это, наверное, из-за тех фиолетовых ягод, что мы вчера ели. Меня от них пучит.

Он подкатился к дверце, открыл её пинком и наполовину выполз наружу. Подрыгал ногами, пока не нашарил почву. Встав, он протянул руку Пикерингу, и тот с его помощью тоже выбрался из багажного отделения.

Снаружи в неподвижном воздухе клубились завитки тумана, словно жуткие танцующие призраки. Листья на опушке зловеще поблёскивали влагой. У Пикеринга сердце ушло в пятки. Он стосковался по задымлённому лондонскому воздуху и по своей прежней жизни. Век бы не видеть этих жуков! Потом он вспомнил, как к ним в дом явилась Лукреция Каттэр, как она пообещала им деньги, и сердце затрепетало у него в груди. Они приехали стребовать с Лукреции своё, законное – полмиллиона фунтов.

Пикеринг потруси́л за Хамфри в лес, чутко прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Солнце уже всходило, и они опасались, как бы люди Лукреции не застигли их около вертолёта. Пикеринг не сомневался: им бы только поговорить с Лукрецией с глазу на глаз, рассказать, сколько они пережили, чтобы встретиться с ней, и она наверняка обрадуется. Он читал в романах, что женщинам нравится, когда мужчины рискуют жизнью ради любви. А после можно будет и поговорить о серьёзном – о деньгах, которые она им задолжала.

Хамфри был не так уверен. С самого прилёта он становился всё раздражительнее. За десять ночей в тесном багажном отделении толстяк чуть с ума не спятил и страшно изголодался. Он-то думал, что вертолёт приземлится на Гавайях или во Флориде, рядом с очаровательным летним домиком на берегу океана. А когда они наконец выбрались из багажного отделения, он с ужасом обнаружил, что они находятся в джунглях, где на сотни миль в округе нет ни единого заведения фастфуда. Хамфри и всегда был неразговорчив, а теперь и вовсе только хмыкал, бурчал и грозился всех убить. Пикеринг со страхом ждал, что, если в ближайшее время они не добудут еды, Хамфри его слопает.

Они понятия не имели, в какой стране оказались, и не рисковали углубляться в джунгли, где можно заблудиться или попасть в зубы хищникам. Оставалось сидеть на месте, пока не появится возможность поговорить с Лукрецией Каттэр.

Первая ночь в лесу прошла в мучениях. Под ноги кузенам попался полутруп-полускелет в белом лабораторном халате, и они решили, что пойти и постучаться в дверь «Биома» – всё-таки не лучший выход из положения. А когда обошли всё здание кругом, выяснилось, что двери-то и нет. Усталые и злые, они нашли нору между корнями могучего дерева. Хамфри подумал, что там можно устроить уютное лежбище. Он выгреб из норы кучу сухих листьев, и тут на них выскочил хозяин норы – громадный красно-бурый тарантул. Он взмахнул передними ногами, зашипел и бросился на Хамфри, норовя укусить. Хамфри с воплем шарахнулся назад, Пикеринг бросил в паука палку, и двоюродные братцы со всех ног удрали прочь.