Женщина её уже не держала. Пытаясь не думать, как выглядит со стороны, и не слушать ворчание людей, которым она мешала, Ева проползла шагов десять, вскочила, уверенная, что луч ей больше не страшен, – и почувствовала жжение. Повернув голову, она увидела, что к её левому плечу прилипла оранжевая нить. Ева рванула её – бесполезно. Нить растягивалась, как влажный клей, покорно провисала, петляла в толпе, огибая людей, но не рвалась. Ева попыталась избавиться от неё: бегала вокруг столбов, заставляя нить обматывать их, а потом резко дёргала, пыталась скинуть куртку, надеясь, что нить прилипла к одежде, а не к коже – куда там! Избавиться от нити было так же невозможно, как перерубить ножом луч солнца.

Решив уехать на ближайшей электричке, Ева метнулась к вагонам, но чья-то рука цепко ухватила её за запястье. Она оглянулась и увидела парня. Лица его было не разглядеть: до носа оно было прикрыто козырьком бейсболки, на которую сверху был натянут ещё и капюшон. Отчётливо Ева различала только его губы, часть щеки и носа. Роста среднего, гибкий. Было в нём что-то гимнастическое. Стоял не сутулясь, а даже как бы чуть прогибаясь назад. Ева много повидала циркачей на своём веку и умела уловить эту цирковую расслабленную жилку.

– Не дёргайся! Магзели тебя заарканили! Теперь паутина так и будет волочиться! – парень кивнул на прицепившуюся к Еве нить. – Ты всерьёз, что ли, думала, что от паутины можно ползком удрать? Теперь слушай… Придётся прорываться!.. Бежим! – Он оглянулся, прикидывая расстояние, и, не отпуская руку Евы, побежал.

Уже через десять метров у Евы возникло чувство, что её ноги отрываются от земли. Парень тащил её так, словно её прицепили к грузовику. Задевая кого-нибудь, Ева всякий раз вежливо и мягко произносила «ой!». Потом, по мере того как парень ускорялся, она говорила уже «ай!», потом «ах!», а затем и вовсе ничего не говорила, потому что люди валились вокруг, как кегли. Внезапно парень остановился, взглянул на нить и покачал головой:

– Нет, так не прокатит… Не оторвёмся! Я визжок сейчас метну – не дрейфь! И уши заткни, хоть это и не сильно поможет.

– Визжок? – не поняла Ева.

Парень истолковал её слова по-своему. Видно, решил, что она в курсе:

– Отличный визжок! Заправлен с перебором – мало не покажется! Толпа понесётся, а мы за ней прицепом! А если магзели аркан бросят – стой как столб и глаза закрой, не то запакуют!

Ева оглянулась. Мужчины за турникетом о чём-то совещались. Потом двое рванули вперёд, а трое, включая и женщину, остались. «Паутина», прилипшая к Еве, тащилась за ней как поводок, служа преследователям путеводной нитью. Они ещё не пробились к Еве, когда из-за спины у девушки вылетело нечто среднее между консервной банкой и юлой. Непонятный предмет пролетел метра три по воздуху, шлёпнулся на землю и начал раскручиваться, быстро набирая скорость. Вначале звук был просто громким, резким и неприятным, словно где-то на крыше испытывали сирену гражданской обороны, а затем у тебя в ушах будто одновременно заскандалили пять тысяч детей.

Но и это был ещё не предел. Чем стремительнее раскручивалась юла, тем непереносимее, визгливее и противнее становился звук. Он наполнил всю площадь, колол как стеклянные иглы, пробивался сквозь ладони, которыми Ева зажимала уши. От него не было спасения.

Несколько человек, находившихся к визжоку ближе прочих, звуком были сбиты с ног и отползали на четвереньках – ничего не соображающие, бледные, с распахнутыми ртами. Один мужчина попытался прыгнуть на визжок животом, чтобы заставить его замолчать. И звук действительно стал тише – во всяком случае настолько, что Ева осознала, что рядом с ней стоит парень в бейсболке и капюшоне, дёргает её за руку и орёт ей на ухо:

– Видела, что он натворил?! Нельзя было на него бросаться! Сейчас такое начнётся! – И он потянул Еву за собой.

Хотя парень был худощав и лёгок, в толпе он нёсся как пушечное ядро. Кого-то сносил с ног, кого-то огибал, кому-то сипло вопил в самое ухо: «Осторожно! Здесь дети! Дорогу цветам жизни!» – а в следующий миг уже наступал бедному человеку на спину, протаскивая за собой и Еву, едва успевавшую пискнуть «Извините!».

Они пробежали не больше пятидесяти шагов, когда сзади что-то лопнуло. Это был уже не звук, а дробящая сила, которой невозможно было противостоять. Стёкла трескались и осыпались мелкими льдинками. Гнулся пластик на рекламных стендах, мусорные урны исторгали бумажки. Толпа ахнула, на миг застыла, а потом, распахнув рты и закрыв головы, движимая единым порывом, ринулась на турникеты.

Тех троих, что пытались преградить дорогу, смело в одно мгновение. Ева увидела только, как мелькнул туристический коврик, а потом его обладатель исчез под ногами толпы. Тип с подушкой, не растерявшись, каким-то образом ухитрился забраться на будку контроля. Ева увидела его уже наверху – деловитого, точно и не страдающего от звуков визжока. Высматривая в толпе ту, к которой тянулась нить, то есть Еву, он неторопливо поднимал над головой подушку. А потом метнул её. И опять было как в электричке: контуры подушки прорвались, повисли неоформленным туманом и растаяли. Сеть, сотканная из плотных серебристых лучей, раскрывшись, стала падать на Еву сверху. Размером она была с хорошую комнату и с очень частыми ячейками.

– Замри! Глаза закрой! – крикнул её проводник и, отпустив запястье Евы, застыл как истукан.

Ева послушно зажмурилась. Когда несколько секунд спустя она вновь открыла глаза, то обнаружила, что сеть её не коснулась. Всех же прочих, бегущих рядом, за исключением парня, она накрыла, сразу став невидимой. Люди, накрытые исчезнувшей сетью, продолжали двигаться, но так замедленно, что на их задержание можно было посылать бригаду черепах.

– Бежим! – рявкнул парень.

Он вновь попытался сгрести Еву за руку, но Ева, отпрыгнув, смешалась с той частью толпы, на которую действие магии не распространялось. Теперь ей приходилось пробиваться самой, и она сразу уловила разницу. Её завертело, как в водовороте, щепкой прокинуло мимо будки охраны и понесло прямо на колонну. Каким-то чудом она смогла избежать столкновения и, воспользовавшись тем, что толпа, огибая колонну, невольно замедлялась, юркнула резко влево, на узкую лесенку.

Сбежав на несколько ступенек, Ева оказалась в узком, служебного назначения коридоре. Толстые стены ослабляли звуки визжока. Впереди, далеко, у другой стены здания, угадывался выход на привокзальную площадь – а дальше свобода, свобода!

Цепляя стены, Ева пролетела коридор. Впереди она уже видела шумящую машинами площадь, но в последний момент её руки ткнулись в решётку. Это была декоративная решёточка, запертая на цепь с замком. И замок детский, и решётка дрянь, но вместе они сразу оборвали надежду Евы на спасение.

Ева трясла решётку. Цепь звенела. Замочек прыгал. Люди, идущие по площади, с удивлением на неё оборачивались и проходили мимо. И всё было бесполезно. Ева повернулась. По коридору к ней неспешно двигались двое. Один – тот, молодой, с чёлкой, как у пони, – держал в руке фонарь. Его спутник, добродушный на вид дядечка средних лет, нёс дерево – ту самую яблоню, ставшую ёлкой. Пакет на корнях шевелился, как живой.

– Про паутинку-то забыла! – торжествующе воскликнул молодой и махнул фонарём. Световая нить втягивалась в фонарь, провисшие петли её сматывались, не путаясь. Его спутник провёл деревом по воздуху, стирая туман. Руки Евы отяжелели, а саму её потянуло в сон.

– Точно девчонка! Без морока! Она же, выходит, и визжок бросила!.. – сказал древоносец.

Чёлочка молодого подпрыгнула от рвения:

– Как прикажете паковать? По процедуре?

Тот, что держал дерево, задумался. На вид он был толстый, добрый и романтичный. Но с переключением в деловой режим. Вот и сейчас на его добром лице отразилось нечто вроде меланхолической грусти, сквозь которую внезапно проступило суровое и твёрдое выражение. Из манной кашки всплыла подводная лодка.

– По процедуре! – строго подтвердил он, и провисший оранжевый луч натянулся, вновь вписавшись в привычные законы физики.