– Лучше объясните на словах, как туда дойти, – попросила я.

– Видите ли… – младший из братьев Хоторн поморщился. – Дело в том, что в Доме Хоторнов сложновато ориентироваться. Если угодно, представьте себе лабиринт, по которому ходит малыш с криками «Где же Уолдо?»[4], только в роли Уолдо – ваши комнаты.

Я попыталась перевести эту нелепую аналогию на человеческий язык.

– То есть расположение комнат в Доме Хоторнов обычным не назовешь?

Ксандр расправился с пятой и последней булочкой.

– Вам говорили, что вы удивительно красноречивы?

– Дом Хоторнов – самый крупный частный особняк в Техасе, – пояснил Ксандр, пока мы поднимались по лестнице. – Могу вам назвать его площадь в квадратных футах, но цифры все равно будут примерными. Главное, что делает Дом Хоторнов непохожим на остальные уродливые подобия гигантских дворцов, – это даже не его размеры, а природа. Мой дедушка каждый год пристраивал к поместью комнату или целое крыло. Представьте для наглядности, что работы Маурица Эшера скрестили с лучшими полотнами Леонардо да Винчи, и их чадо…

– Стоп, – перебила его я. – У нас новое правило: отныне вы больше не пользуетесь метафорами деторождения, описывая этот дом и его обитателей – включая себя!

Ксандр драматично прижал руку к груди.

– Как жестоко!

Я пожала плечами.

– Мой дом – мои правила.

Он уставился на меня. Я и сама удивилась, как такие слова вообще могли сорваться у меня с языка, но рядом с Ксандром Хоторном меня не оставляло чувство, будто извиняться за собственное существование вовсе ни к чему.

– Что, рановато для таких заявлений? – спросила я.

– Я – Хоторн, – произнес он и окинул меня полным достоинства взглядом. – И потому считаю, что оскорбительные заявления всегда к месту. – Он вернулся к роли экскурсовода. – Так вот, как я и говорил, восточное крыло на самом деле северо-восточное, и находится оно на втором этаже. Если потеряетесь, ищите вот этого старика, – он кивнул на портрет, висевший на стене. – В последние месяцы своей жизни он перебрался сюда.

Я уже видела фотографии Тобиаса Хоторна в Сети, но от этого портрета невозможно было отвести взгляд. Серебристые волосы, уставшее лицо с задубевшей кожей. Глаза почти как у Грэйсона, черты – как у Джеймсона, подбородок точь-в-точь как у Нэша. А не наблюдай я Ксандра в движении, я бы ни за что не заметила сходства между стариком и младшим внуком, но оно неуловимо присутствовало в его очертаниях – не в форме глаз, губ или носа, а словно бы во всем разом.

– Ни разу его не встречала, – призналась я и посмотрела на Ксандра. – Я бы его точно запомнила.

– Точно? – переспросил он.

Я снова уставилась на портрет. Встречалась ли я с миллиардером? Может, наши пути и впрямь пересеклись, пускай на мгновенье? Но память ответов не подбрасывала, в ней только всплывала снова и снова одна и та же фраза. Прости меня.

Ксандр ушел, а я стала исследовать мое крыло в одиночестве.

Мое крыло. Эти слова звучали неправдоподобно до нелепости. Мое поместье. За первыми четырьмя дверями обнаружились спальни – до того просторные, что огромные (поистине королевских размеров) кровати в них казались совсем крошечными. Шкафы и там легко могли бы послужить спальнями. А уж ванные… В каждой из них непременно было сиденье и минимум по три насадки для душа на выбор. Гигантские ванные с кнопочными панелями. В каждое зеркало встроен телевизор.

До последней – пятой – двери в этом коридоре я добралась в огромном потрясении. А это вовсе не спальня, пронеслось в голове, когда я переступила порог. А кабинет. Просторные кожаные кресла – шесть штук – повернутые к балкону. Стены были забраны витринами. На полочках под стеклом аккуратно расставили предметы, которые впору было бы увидеть в музее: жеоды, старинное оружие, статуэтки из оникса и других камней. Напротив балкона, в дальнем углу комнаты, стоял стол. Приблизившись к нему, я заметила большой бронзовый компас, встроенный в столешницу. Я скользнула по нему пальцами. Стрелка повернулась на северо-запад, и в столе выдвинулся потайной отсек.

А ведь последние несколько месяцев своей жизни Тобиас Хоторн провел именно в этом крыле, – подумала я. И мне вдруг захотелось не только изучить содержимое потайного отсека, но перерыть все до единого ящички этого стола. Должно же где-нибудь найтись что-то такое, что поможет понять, о чем же он думал – почему я сюда попала, с какой стати он ущемил ради меня собственную семью? Чем я его так впечатлила? Что он во мне разглядел?

Или, может, в маме?

Я заглянула в потайной отсек. Внутри обнаружились глубокие прорези в форме буквы «Т». Я провела по ним кончиками пальцев. Безрезультатно. Подергала за ручки остальных ящичков. Закрыты.

За столом виднелись полки, на которых поблескивали кубки, памятные таблички и грамоты. Я подошла поближе. Первым мне на глаза попался плотный лист бумаги с надписью «Соединенные Штаты Америки» на золотистом фоне и гербом. Присмотревшись, я разобрала текст, отпечатанный мелким шрифтом чуть ниже, и выяснила, что это – патент, вот только выдан он отнюдь не Тобиасу Хоторну.

А Ксандру.

На полках обнаружилось еще с полдюжины патентов, несколько сертификатов о мировых рекордах и трофеи всевозможных форм и размеров. Бронзовый наездник верхом на быке. Доска для серфа. Меч. Россыпь медалей. Черные пояса в изрядном количестве. Чемпионские кубки – причем некоторые из них – аж национального уровня – за успехи в самых разных видах спорта, от мотокросса до плавания и пинбола. На стене в рамках висело и четыре комикса с узнаваемыми супергероями на обложках – про таких еще любят снимать фильмы, а в числе авторов значилось четверо братьев Хоторн. На кофейном столике лежала фотокнига с именем Грэйсона на корешке.

И это были не просто какие-то там полки и витрины. А самое настоящее святилище – алтарь Тобиаса Хоторна, посвященный достижениям его талантливых внуков. Все это попросту не укладывалось в голове. Трудно было поверить, что бесчисленные награды принадлежат всего четверым, трое из которых еще даже совершеннолетия не достигли, и уж точно невозможно было понять, отчего же человек, оборудовавший такую вот выставку достижений у себя в кабинете, счел, что ни один из внуков не достоин унаследовать его состояние.

В голове снова зазвучали слова Ксандра: «…Будь вы даже сто раз уверены в том, что перехитрили нашего деда, на самом деле это он вас обвел вокруг пальца, и никак иначе».

– Эйвери?

Услышав свое имя, я отпрянула от витрины и торопливо закрыла потайной отсек в столе.

– Я здесь! – крикнула я в ответ.

На пороге появилась Либби.

– Вот это да, – проговорила она, явно не веря своим глазам. – Мы с тобой точно в сказку попали.

– Можно и так сказать, – отозвалась я, стараясь отвлечься на красоты Дома Хоторнов и не пялиться на синяк под глазом сестры, но ничего не вышло. Сейчас он выглядел еще хуже, если такое, конечно, вообще возможно.

Либби обняла себя за талию.

– Не переживай за меня, – сказала она, заметив мой взгляд. – На самом деле мне почти не больно.

– Пожалуйста, скажи, что между вами все кончено, – выпалила я, не успев прикусить язык. И напрасно: Либби сейчас поддержка куда нужнее, чем осуждение. Но у меня из головы никак не шла мысль о том, что они с Дрейком расставались и раньше.

– Я же здесь, с тобой, – проговорила Либби. – Я выбрала тебя.

А надо было бы саму себя выбрать, подумала я – и тут же поделилась с ней этой мыслью. Либби взъерошила волосы, и те упали ей на глаза. Она отвернулась к балкону. Промолчав, наверное, целую минуту, она снова заговорила:

– Мама меня била. Но только когда у нее сдавали нервы. Она воспитывала меня одна, жизнь была нелегкая. Я ее понимала. И старалась сделать так, чтобы ей было легче.