–Au revoir, les enfants! – улыбнувшись, пролепетала мадам Марго в унисон прозвучавшему звонку, и дети отправились на последний урок – математику.

Лили хотела бы исчезнуть, закрыться в уборной на 45 минут или даже спрятаться под лестницей, но она понимала, что об этом сразу узнает её мама и будет кричать весь вечер (потом соседская девочка с жалостью вздохнёт и спросит, в чём опять виновата Лили). Ещё их вызовут к директрисе, которую боятся даже тараканы в столовой, не то чтобы ученики и учителя. "Нет уж, лучше на урок"– подумала девочка и с несчастным видом отправилась в кабинет математики.

Сегодня у училки жутко болела голова: она сидела за своим столом, оперевшись подбородком на ладонь и смотрела на класс жалобными грустными глазами. Лили поймала себя на мысли, что рада сложившимся обстоятельствам и, кажется, сегодня всё пройдёт спокойно. Она даже честно попыталась сама решить несколько уравнений, но из этого ничего не вышло. После урока ребята группами отправились по домам – большая часть учеников жила в близлежащих дворах. Бабушка Лили тоже жила в доме, стоящем через дорогу от школы, но девочка пойдёт к ней завтра. Они будут вместе печь толстые блинчики и намазывать каждый лимонным джемом с кусочками корок. Потом сложат блины один на другой, и получится блинно-лимонный торт. Потом Лили проиграет дедушке в шахматы, почитает свою любимую книгу, которую возьмёт с собой из дома и… Но это будет завтра, а сейчас девочка идёт на остановку, ждать хрипяще-ворчащий автобус, чтобы добраться до дома и в первую очередь сделать бутерброд с колбасой.

По пути на остановку Лили решила купить мороженое, посидеть на скамейке во дворе и зайти в зоомагазин, посмотреть на котят, черепашек и хомяков. Мама приедет поздно вечером, сегодня она сказала, что будет проверять тетради в классе, чтобы не тащить их домой. А это значит, что у Лили есть время, и бутерброд подождёт.

Она достала несколько монет из самого секретного кармана в портфеле. Дедушка складывал монетки и иногда даже бумажные деньги в картонную коробочку у себя в шкафу, но Лили знала, что содержимое коробочки предназначалось для неё. Она тратила не много, всегда оставляя про запас, иногда копила на книжки или подарки маме и бабушке.

– Клубничное, за 3.50 пожалуйста! – Лили протянула монеты упитанной продавщице с жёлтыми кудрями, спрятанными под белой шапочкой. Девочка с нетерпением открыла блестящую упаковку и отправилась в соседний двор.

Потом она гладила котят в зоомагазине, просунув пальцы в клетку, жалела их, потому что знала, что если их не купят, то продавцы скормят их удаву, который спал в угловом аквариуме. Хомяки, пушистые белые комочки, ползали друг по другу, и Лили улыбалась своей неровной улыбкой, а потом шла к остановке. В автобусе она села на свободное место в самом конце и поняла, что устала. На мост заезжали медленно, впереди была авария: машины длинными вереницами еле продвигались вперёд, и девочка, прижавшись щекой к нагретому солнцем стеклу, не заметила как уснула.

Лили стояла на пороге школьного класса, её мама сидела за столом, аккуратно заполняя журнал. Первоклашки пыхтели над своими тетрадками, перешёптываясь и следя за тем, чтобы их не увидели и не отругали. Лили не понимала, как очутилась здесь и не могла вспомнить зачем пришла. Она осмотрела класс: дети были заняты каким-то заданием и не обращали на неё внимание.

– Мам! – робко, но громко прошептала Лили.

Один из учеников нахмурил брови. Учительница перевернула страницу журнала и вздохнула. Голова её была опущена, через очки она всматривалась в фамилии и имена своих учеников. Свою дочь она не услышала, и Лили повторила громче. Ничего не изменилось. Тогда она подошла близко к столу учителя и закричала во весь голос:

– Мама! Мамааа! Я здесь, посмотри на меня! Это я, Лили!

Учительница подняла голову и укоризненно посмотрела на класс. На лице её Лили увидела много морщин. Присмотревшись, она заметила много седых волос между русыми и уставшие глаза.

– Она тебя не слышит. – На плечо Лили легла рука.

Лили вздрогнула и обернулась: позади стоял высокий молодой человек с красивыми синими глазами в странной одежде:

– Нам нужно вернуться, Лилу. Прошу.

– Вернуться куда? Кто Вы? – У Лили дрожали руки и губы.

Она снова посмотрела на мать: та медленно встала и, взяв в руки мел, начала писать что-то на доске.

– Смотри на меня, Лили! – синеглазый тряс её за плечо, он злился, – Смотри на меня!

Проснулась она от того, что за плечо её тряс не незнакомец с красивыми глазами, а женщина с сумочкой, висевшей на животе – кондуктор автобуса. Она была с ростом и лицом ребёнка, что показалось Лили странным:

– Это конечная, выходи! – сказала женщина совсем не детским голосом и своим сосисочным пальцем указала в сторону двери.

"Как конечная…" подумала Лили и посмотрела большими серыми глазами на пустой автобус: с заглушенным двигателем он не казался таким свирепым зверем. Она растерянно шагнула в сторону выхода, но тут её окликнули:

– Ты оставила! – кондуктор взяла что-то с сиденья, соседнего с тем, где сидела девочка и протянула Лили.

Это была книга. Лили очень хотела сказать "это не моё!", она никогда не брала чужое, так учили её и мама, и бабушка с дедушкой. Но она не смогла: рот открывался и закрывался, как у рыбы, а звуков не было, совсем никаких. Рука сама потянулась к пальцам-сосискам, в ушах начался какой-то давящий шум, в глаза как будто попала вода, и Лили, кивнув кондукторше в знак благодарности, выбежала из автобуса с книгой в руках. Она глотала воздух ртом и свободной рукой тёрла глаза.

На улице уже темнело, на остановке совсем никого не было, и Лили, оглядевшись вокруг, пошла по единственной тропинке вдоль дороги, сама не зная куда. Она убрала книгу в портфель, почему-то боясь даже смотреть на неё.

– Мама, наверно, волнуется…– подумала Лили и ускорила шаг. Ей становилось холодно, она сосредоточенно смотрела по сторонам и искала хоть какой-нибудь ориентир.

Совсем стемнело, когда девочка увидела очертания четырёх одинаково серых, нелепо-огромных домов, в одном из которых уже наверняка остыли куриные котлеты.

Лили робко постучала в железную дверь. Мама открыла сразу, она хмурила брови, губы её дрожали:

– Где ты была так долго?

– Я… Я вышла не на той остановке…

– Подогрей себе ужин и иди спать. – Мама развернулась и направилась к своему дивану. Она ничего не сказала про уроки; Лили подумала, что сделает французский на перемене, а математику спишет у отличницы-Марийки. Девочка умылась, почистила зубы, выключила фильм, издававший жуткие утробные звуки: зомби умолкли и исчезли в темноте экрана.

Лили села на своё кресло и уставилась на портфель, стоящий в углу коридора. Обернулась на маму – та сопела, укутавшись в одеяло.

Девочка на цыпочках подошла к портфелю и медленно, чтобы не шуметь, открыла замок, который застрекотал как кузнечик. Лили выждала минуту, чтобы убедиться, что мама продолжает спать и аккуратно, маленькой ладошкой, достала книгу. В белом твёрдом переплёте, она легко поместилась бы в карман. Не толстая, но и не тонкая, холодная, гладкая, потёртая и исцарапанная, она загадочно лежала у Лили на ладони. Лили присмотрелась и с удивлением обнаружила, что на книге нет ни названия, ни автора и вообще ничего не написано: ни одной, даже самой маленькой буквы. Девочка подумала, что не может разглядеть этого из-за темноты и тихо подошла к окну, но там, под светом луны и окон соседних домов не обнаружила ничего нового.

Тогда Лили, как будто даже разозлившись, стала открывать книгу, но с удивлением, нарастающим каждую секунду, поняла что не может этого сделать. Она сопротивлялась девочке и не давала себя открыть! Лоб Лили стал влажным, руки тоже: она дёргала твёрдую обложку, вертела её и так и сяк, но страницы были словно склеены между собой.

"Не может такого быть, – думала Лили: это какая-то ерунда! Все книги открываются для того чтобы их кто-то читал! – Вдруг девочка поняла, что сказала это вслух, мама зашевелилась и повернула голову с открытыми глазами в её сторону. В ушах у Лили зашумело, перед глазами, будто светлячки, разлетелись по сторонам маленькие яркие вспышки. "Открываются" разносилось громким эхом по маленькой комнате. И тогда книга перестала сопротивляться пальцам девочки и открылась, шелестя страницами. Они оказались пустыми. Лили пыталась не обращать внимание на нарастающий звон в ушах. Она всматривалась в белоснежную пустоту, когда вдруг увидела, как переливаются золотым светом тонкие маленькие буквы, написанные на непонятном языке. Буквы двигались, искрились, а потом исчезали, как будто их там и не было вовсе. Лили поняла, что проваливается в тяжёлую вязкую пустоту обморока. Мама вскочила с дивана, что-то крича, но Лили только и смогла сказать: