— И это все? — она спросила. — Это так просто?

— Эти ещи так же просты, как и ты, — сказал он. — Не у всех есть постоянная потребность в чрезмерном анализе, Грейнджер.

— Мне очень жаль, но я отказываюсь верить, что это так просто. У каждого действия есть катализатор.

Он приподнял бровь и вздохнул. — Почему ты спрашиваешь об этом сейчас, Грейнджер? Мы трахались, сколько? Больше года?

— Это означает, что у тебя было больше года, чтобы обдумать это, — сказала она. — Мне просто интересно узнать о твоих рассуждениях. К тому же мне нужен способ скоротать время до шести.

— Обычно мы проводим время гораздо более интересными способами…

— Не сейчас, — нахмурилась она. — Просто развлекай меня, Малфой.

Закатив глаза, он вытащил еще одну сигарету, зажег ее палочкой и затянул долгую и раздраженную затяжку. — Ты хочешь покончить с этим?

— Нет, — сказала она, слишком быстро осознав это. — Почему ты так подумал?

— Ты несколько недель вела себя нервно. Это чертовски раздражает. А теперь, с этими вопросами…

— Давай, Малфой, ты не можешь сказать мне, что наша ситуация нормальная.

— Не особо.

— И есть много других девушек, которых ты мог бы… трахнуть, которые не говорят про сложные ситуации.

— И кто сказал, что они будут знать, что делать с моим членом, как ты, Грейнджер? — он усмехнулся. — Кроме того, вряд ли есть очередь, чтобы запрыгнуть на мой член. Бывший Пожиратель Смерти, помнишь?

— Ты ожидаешь, что я поверю, что мы с тобой занимаемся сексом, только потому что это удобно?

Он усмехнулся. — Удобно? Ты не можешь быть просто более удобной.

— Тогда какого черта мы это делаем?

— Потому что мне нравится трахать тебя, Грейнджер! — выпалил он. — Мне так хочется ебать тебя, пока один из нас не умрет от обезвоживания. Мы вместе — слот, как порнографическая головоломка. Это как наша работа. Почему ты подвергаешь это сомнению? Почему ты не можешь просто наслаждаться этим, как нормальный человек?

— Ну, я только недавно подумала, что может быть настоящая причина…

— У тебя есть жалобы?

— Нет, но…

— Ты когда-нибудь выходила из моего дома неудовлетворенная или разочарованная?

— Ну, не совсем…

— Тогда в чем, черт возьми, твоя проблема? — он нахмурился, щелкнув языком. — Я имею в виду… правда, Грейнджер… Приставал ли я когда-нибудь к тебе с личным дерьмом и такими нелепыми вопросами?

Ее губы сомкнулись, и ее взгляд упал на руки, крепко зажатые на коленях. Она не хотела упоминать о том проблемном третьем разе, когда осталась на ночь здесь, в его постели. Она не хотела вспоминать ночь, когда он послал к ней сову, прося ее прийти, почти умоляя ее. Ночь, о которой они не говорили и даже не признавали.

Она не хотела обсуждать день смерти Люциуса.

***

Она вспомнила, как читала заголовок «Пророка»: «Люциус Малфой найден мертвым в 51 год жизни». Она подумывала связаться с Драко, обдумывая динамику их отношений и задаваясь вопросом, уместно ли было бы выразить ей соболезнования, но он принял это решение за нее, и его элегантный Филин доставил свое письмо сразу после захода солнца.

Сказать, что она чувствовала себя неуютно в его доме, было бы преуменьшением, и от того рой нервов, который ударил ее по животу, когда она вышла из его камина, ее чуть не вырвало. Она нашла его в кабинете, одной рукой он сжимал полупустой стакан огневиски, а другой прижимал к опущенным губам умирающую сигарету. Перед ним на столе стояла бутылка огневиски, переполненная пепельница и экземпляр книги «Пророк», открытая на странице, посвященной смерти Люциуса. Но его глаза… это его глаза поймали ее; такой пустой и безжизненный, за которым следят только тени. Заколебавшись в дверном косяке, она испытывала искушение развернуться на каблуках и вернуться домой, убежденная, что ничего не поможет, чтобы успокоить, но его голос остановил ее, прежде чем она даже успела моргнуть при его жалком виде.

— Ты не торопилась.

— Мне очень жаль, — пробормотала она и поморщилась от беспокойства в своем тоне. — Я… ммм… я не была уверена, что мне следует приезжать.

— Я просил тебя приехать.

— Я знаю, но я думала, тебе нужно… кое-что уладить, или ты захочешь уединения…

— Есть ли причина, по которой ты слоняешься у двери, Грейнджер? — медленно спросил он, слова были немного невнятными. — Ты выглядишь, как первокурсница, которую вызвали в кабинет директора.

Скрестив руки на груди, она сделала пару неуверенных шагов в его кабинет, наморщив нос, когда запах горького табака, смешанный с несвежим алкоголем, достиг ее ноздрей. —Малфой, почему ты попросил меня приехать сюда?

— Почему я всегда прошу тебя приехать сюда? — ответил он, потушив сигарету и выпустив последний глоток дыма. — Мы будем трахаться.

Она вздрогнула. — Драко, я не уверена, что это хорошая идея.

— Мне плевать. Мне нужно трахаться, и это то, что мы обычно делаем.

— Но ты явно…

— Я явно что? Смущен? Расстроен? — С насмешкой сказал он и сделал медленный глоток огневиски, она вспомнила, как гадала, обожгло ли оно его так же, как и ее. — Не будь идиоткой, Грейнджер. Ты знала Люциуса. Ты знаешь все, что он делал. Никто не будет скучать по нему, не так ли? Разумеется, не я.

— Драко, Люциус все еще был твоим…

— Я закончил говорить о нем, — прохрипел он, качая головой и махая рукой, призывая ее подойти к нему. — Иди сюда, Грейнджер. — Когда она не двигалась, он бросил на нее взволнованный взгляд. — Грейнджер, иди сюда.

Вздохнув и стараясь не прикусить нервно губу, она медленно подошла к нему, с каждым шагом задаваясь вопросом, стоит ли ей просто развернуться и броситься к камину. Когда она была на расстоянии, Драко вскинул руку и схватил ее за запястье, рванув к себе на колени, как будто она была хрупкой тряпичной куклой. Когда он прижался губами к ее губам, она попыталась не задохнуться, поскольку его резкое дыхание виски вторглось в ее рот, царапая ей горло.

Несмотря на то, что Драко был груб с ней бесчисленное количество раз до этого, то время было другим: слишком отчаянным и неуклюжим, чтобы совсем не походить на него. Он ощупывал ее груди, как неопытный подросток, впиваясь в них ногтями и скручивая их туда-сюда, как будто собирался оторвать их, и она несколько раз хныкала, когда он заходил слишком далеко. Его зубы были на ее челюсти, подбородке, щеках, кусая с достаточной силой, почти до крови в нескольких местах, и она пыталась отстраниться от него.

— Драко, — пыталась она. — Драко, просто успокойся.

Но он не смягчился. Во всяком случае, он казался более жестоким, схватив ее за талию и ребра с достаточной силой, чтобы образовать синяк.

А затем, в мгновение ока, он оторвал от нее свой рот и руки и издал рев чистой ярости, ударил кулаком по столу позади нее, прежде чем швырнуть стакан. От его резкости она подпрыгнула, а сердцебиение стучало в груди и барабанных перепонках так громко, что она изо всех сил пыталась расслышать, когда Драко начал говорить. И так, она просто наблюдала за ним несколько мгновений, глядя на то, как его лицо сморщилось от разочарования, нахмурились его брови, а губы сжались в безмолвном рычании.

— Черт возьми, я не могу сосредоточиться! — прошипел он.

Как робкая школьница, она взглянула на его промежность в поисках характерной выпуклости, но он был прав. Он не был твердым. Даже не близко. Заправив волосы за ухо, она подавила желание взглянуть на него, поправляя блузку, все еще сидела у него на коленях, кровь текла по линии ее подбородка. Она собиралась извиниться и быстро уйти, но потом увидела состояние его руки: осколки стекла вонзились в его кожу.

— Черт возьми, Драко. Твоя рука…

— Ты должна идти.

— Нет, — сказала она, осторожно взяв его за запястье. — Я вылечу это.

— Грейнджер, уходи.

— Позволь мне просто…

— Отвали, Грейнджер!

Он пытался оттолкнуть ее, но она сжала ноги, чтобы не упасть. Она вспомнила, как стиснула зубы и демонстративно выпрямила спину, ее поразила внезапная вспышка гнева.