И ничего не могла с собой поделать. Уже ничего не могла поделать с тем, что поцеловала его в ответ...
Она позволила себе попасть под влияние захватывающей дух ситуации, но этому больше никогда не бывать. Никогда. Она по-прежнему была преисполнена решимости изменить его мышление с навязанными предрассудками, но ей стоит держать мысли в узде и не забывать о том, кто она такая. Малфой — это все еще Малфой, и ей следовало поддерживать с ним разумную дистанцию, даже если его губы были подобны...
…перышку, что скользит по глади воды…
Она никогда и подумать не могла, что Малфой окажется таким нежным.
Гермиона моргнула, осознав, что губы МакГонагалл шевелятся.
— Что?.. — запнулась она, посмотрев извиняющимся взглядом. — Простите, я не совсем вас расслышала.
— Я сказала, что, несмотря на сомнительные причины, побудившие мистера Малфоя помочь вам, — произнесла та, продолжая рассматривать укус на руке, — я надеюсь, вы должным образом отблагодарили его.
Гермиона едва кивнула, а затем отвела взгляд, мысленно решив, что ее благодарность по отношению к злобному слизеринцу была далека от должного образа.
— Да, профессор.
— У меня есть новости, которые могут вас взбодрить, — продолжила она с такой нечастой улыбкой, которая стала еще более редкой в эти дни. — Я получила письмо от Нимфадоры…
— От Тонкс? — спросила Грейнджер, с интересом вскинув голову. — Она в порядке?
— Насколько я знаю, да, — заверила МакГонагалл. — Она заглянет на пару дней, чтобы обсудить некоторые меры безопасности в Хогвартсе…
— Я с ней увижусь? Прошу, позвольте мне ее увидеть, проф…
— Успокойтесь, — вздохнула МакГонагалл. — Она не хочет афишировать свой визит, поэтому остановится в «Трех Метлах», и я с радостью дам вам разрешение остаться с ней на несколько ночей…
— Ох, спасибо, — Гермиона улыбнулась, обрадованная подобным отвлечением от последних хлопотных дней. — Спасибо большое, профессор. Когда она появится?
— В следующий четверг, и пробудет до субботы, — пояснила она, заканчивая с рукой Гермионы. — Я ожидаю, что вы будете посещать все занятия. Хотя сомневаюсь, что вы пропустили бы их.
— Конечно, профессор.
— Тогда у меня не будет с этим проблем, — сказала МакГонагалл. — И я полагаю, вам могла бы… пойти на пользу встреча с нею. В последнее время вы выглядите весьма встревоженной…
— Погодите, — Грейнджер нахмурилась, как только Драко снова вернулся в ее мысли. Губы. — А что насчет Малфоя?
— А что с ним? — спокойно ответила МакГонагалл. — Вы сами сказали, что большую часть времени он проводит в своей спальне. Во всяком случае, уверена, он будет рад провести чуть больше времени наедине с собой; и я рекомендую вам сделать от него небольшой перерыв. Понимаю, что вы, должно быть, находите проживание с ним обременительным.
Вы и понятия не имеете, профессор… и с сегодняшнего дня все стало еще более обременительным…
— Пожалуй, — прошептала Гермиона, понимая, что у нее появился еще один секрет, и, вероятно, этот был наихудшим. — Мы все еще идем в Хогсмид на этих выходных?
— Разумеется, — кивнула МакГонагалл. — Могу только представить, сколько друзей попросили им что-нибудь принести.
Я спросила лишь Малфоя…
— Нет, — пробормотала Грейнджер и опустила глаза, пряча чувство вины. — Только один.
— Ты не находишь это печальным?
Гермиона приподняла бровь и посмотрела на Полумну.
— Не нахожу печальным что?
— То, что все пчелы погибнут, — тихо проговорила Луна, удобнее усаживаясь на библиотечном стуле. — Пострадали двадцать два человека, это, по меньшей мере, двадцать две пчелы.
Грейнджер слабо, но ласково улыбнулась Луне в ответ и в глубине души поблагодарила ее за то, что помогла отвлечься на какое-то время. В библиотеке было холодно и пусто, только пара пятикурсников уединилась в противоположном углу; зимний вечер начинал сгущать темно-синий сумрак в грузном пространстве. Окруженная книгами, в невинной компании Луны, Гермиона заметила, что ее лихорадочные мысли о Малфое начали утихать; но она знала, что это затишье временно.
— Не переживай, Луна, это просто выдумка, — тепло промолвила Гермиона. — Только женские особи пчел умирают после укуса, а в Хогвартсе обитают лишь шмели [1].
— Ох, это замечательные новости, — пробубнила Лавгуд, вскидывая голову, и ее ленивый взгляд изучающее прошелся по чертам лица Грейнджер. — Твои губы выглядят как-то иначе, Гермиона.
— Нет, это не так, — оборонительным тоном бросила Грейнджер. — Они в полном…
— Но твоя рука вылечена, — с отсутствующим видом продолжала Полумна. — Возможно, ты получила нечто немного более сильное.
В этом была вся милая Луна; в то время как ее тон оставался неизменно мягким, она часто отпускала, казалось бы, невинные комментарии, которые заставляли тебя чувствовать себя либо просвещенным, либо параноиком. В данном случае речь явно шла о последнем.
— Понятия не имею, о чем ты, — сухо ответила Гермиона. — Это важно?
— Только если тебя это беспокоит, — она пожала плечами и перевернула страницу в книге. — Ты хотела бы сегодня остаться в Башне Рейвенкло? Я знаю, что ты не любишь оставаться одна в ветреную погоду.
Предложение было заманчивым. Она намеренно откладывала возвращение в дортуар, к нему, и теперь представилась прекрасная возможность продлить это пребывание на расстоянии. Это был тот случай, когда ее гриффиндорская отвага стала препятствием: упорно говорила Гермионе, что избегать собственных комнат — удел трусов. Тут же встрял здравый смысл и напомнил, что, в конечном счете, ей придется разбираться со сложившейся ситуацией, и чем дольше она избегает этого, тем больше теряет лицо.
— Нет, все в порядке, — она нехотя вздохнула. — Мне плохо спится в чужой кровати.
— Хорошо, — без каких-либо эмоций согласилась Луна, начав медленно собирать свои вещи. — Но если ты передумаешь, уверена, что ты сможешь разгадать загадку.
— Спасибо. Хочешь, чтобы я тебя проводила?
— Я предпочитаю ходить в одиночестве, — ответила Лавгуд и встала со стула, бросая долгий взгляд на Грейнджер. — Я не знаю, что заставило твои губы выглядеть иначе, но тебе идет, Гермиона.
Грейнджер не удержалась и вздрогнула.
— Тебе померещилось, — ответила она с наигранной беспечностью, против воли ощущая долю нетерпения по отношению к Луне, которая уже развернулась и уходила. Да, это определенно была паранойя.
— Спокойной ночи, Луна.
— Спокойной ночи, — ответила та через плечо, исчезая среди стеллажей.
Гермиона поджала губы; она могла поклясться, что ощутила шепот фруктового вкуса Малфоя на своих устах. Мерлин милостивый, это было тяжело. Этот едва-ли-значимый-инцидент превратил ее в рыскающую дуру с опасными мыслями, которые были слишком скорыми и дикими, чтобы по-настоящему их осмыслить. Самым страшным было то, что она понятия не имела, что бы выбрала: искоренить произошедшее из памяти, или же испытываемое смущение все-таки стоило приятного покалывания на языке. Это вообще можно было считать поцелуем?
— Да пошло все, — проворчала она себе под нос, собирая вещи и несколько текстов по темной магии и крестражам, а затем покинула библиотеку.
Вероятно, ноябрьские ветра вновь погнали бы ее спать на диван, но Грейнджер едва ли рассчитывала, что на этот раз Малфой будет рад ей. Гермиона не знала, как к этому относится. Пока она была убеждена в своем мнении находиться как можно дальше от Драко; две ночи, проведенные в его компании, принесли ей самый долгий и расслабляющий сон с тех пор, как Гарри и Рон покинули ее. Она убеждала себя, что дело было лишь в том, что его общество обеспечивало ей некий уровень защищенности; но было нечто завораживающее в его дыхании в ночи…
Она дошла до входа в дортуар и остановилась, вдруг осознав, что тело слегка трясет, а сердце громко стучит о ребра. Вдохнула и задержала дыхание, пока в груди не начало жечь, а затем медленно, как только могла, высвободила воздух; нервно защелкала пальцами и практически прокусила нижнюю губу.
