— Мне все равно.

— Их уродливые лица отвлекают.

Она тихо рассмеялась, но не от удовольствия, а от облегчения. Она сомневалась, что он мог понять, как сильно ее тронуло то, что он был здесь, с ней. Для нее. Было что-то неописуемо блаженное и пугающее в том, что кто-то добровольно встал на путь опасности только для того, чтобы оказаться рядом с тобой, ведь именно это сделал Драко.

Сейчас, когда она смотрела на него, отмечая все перемены, произошедшие с ним с того первого дня в ее дортуаре, гордость и любовь, которые она испытывала к нему, расцветали теплым и чудесным ощущением в груди. Да, она хотела бы, чтобы он был далеко от этой войны, потому что это и есть любовь. Любовь — это изменение чьей-то жизни, которая имеет приоритет над твоей собственной. Но дремлющая, эгоистичная часть Гермионы желала его присутствия. Просто видеть его, правда. Просто ощущать на расстоянии вытянутой руки.

— Эй! — рявкнул Драко на зевак, прервав размышления Гермионы. — Вам чем-то помочь? Вы в курсе, что это не бесплатное шоу!

— Драко, — простонала она. — Просто игнорируй. Очевидно, у них много вопросов. Я поговорю с ними позже.

— Ты можешь сказать им, что пялиться невежливо, и что они... Финниган, я сломаю тебе палец, если еще раз им в меня ткнешь!

Раздраженно поджав губы, не глядя на его рану, Гермиона легонько толкнула Драко в плечо, привлекая внимание. Он издал громкий вскрик, сопровождаемый списком шипящих ругательств, сжал раненую руку, зажмурился и втянул воздух сквозь зубы. О Салазар, как больно. Весь левый бок пульсировал.

— Что случилось? — спросила Гермиона несомненно озабоченным тоном. — Я едва прикоснулась к тебе.

— Плечо... вывихнуто, — прохрипел он.

— Ты позволял мне бить тебя, пока был ранен?

— Я не позволял, — ответил он шутливо. — Очевидно, у тебя такая привычка, и не важно, состоим мы в отношениях или нет. Кстати, очаровательно.

— Как ты его вывихнул?

— Отплясывал народные танцы.

— Драко.

— Сражаясь с чертовыми Пожирателями смерти. Очевидно же.

Гермиона пытливо прищурилась.

— Подожди, ты что, сражался? Как давно ты здесь? И как ты попал в Хогвартс?

— Уже около двух часов, — объяснил он, — пришел с Блейзом и остальными. Нас привела Тонкс...

Его голос затих, боль была позабыта. Вдруг он почувствовал, что совсем онемел. Дерьмо. Как он мог забыть, что холодное, безжизненное тело Тонкс лежит всего в нескольких футах от них? От Грейнджер. Ему нужно было пробраться от нее подальше. Он не хотел, чтобы Гермиона увидела.

— О, это логично. Джинни сказала, что видела Тонкс, но потом я…

— Грейнджер, — прервал он, схватив за ее локоть и пытаясь встать между ней и телом Тонкс. — Пойдем со мной на секунду.

— Где же она? Ты ее не видел?

— Грейнджер...

— Может, хватит меня дергать? — она нахмурилась, осматриваясь вокруг. — Я пытаюсь найти ее.

— Гермиона, не надо.

— Драко, прекрати! — Она вырвала руку из его хватки, все еще осматривая Большой зал с тревогой и раздражением. — Где она? Где Тонкс?

Драко поморщился, когда взгляд Гермионы скользнул в опасной близости от того места, где лежало ее тело, похожее на истерзанную тряпичную куклу, и он смог точно определить момент, когда она нашла Тонкс. Карие глаза потемнели от ужаса и узнавания, рот приоткрылся, готовясь к словам или крикам, которые она еще не могла произнести. Щурясь и моргая несколько раз, словно пытаясь стереть образ Тонкс усилием воли, она отчаянно затрясла головой, и слезы потекли по щекам.

Драко протянул руку, обхватил ее лицо и большим пальцем стер одну из влажных дорожек. Он ненавидел, когда она плакала. Не мог терпеть. Это творило необъяснимо ужасные вещи с его внутренностями, как будто каждая слеза превращалась в удар в живот. Пристально изучая ее, он видел, как внутри нее нарастает вспышка гнева, постепенно соединяясь воедино, и не знал, как утешить ее. Он чувствовал себя беспомощным.

— Грейнджер, — прошептал он так тихо, как, наверное, никогда в жизни не шептал. — Не смотри на нее...

— Этого не может быть, — пробормотала она. — Она только что родила ребенка...

— Грейнджер, посмотри на меня, не смотри на нее.

Гермиона не обращала на Драко внимания.

— Нет-нет-нет-нет-нет. — Она задрожала. Это невозможно...

— Грейнджер...

— Нет!

Она попыталась пройти мимо, но споткнулась и рухнула в сильные руки Драко. Сжимая ткань его рубашки в кулаках, она сдалась и осталась на месте, уткнувшись лицом в его грудь, и разрыдалась. Ее крик был приглушен его телом, но дрожь охватила его подобно корке льда; он рассеянно поглаживал Гермиону по спине, думая лишь об одном — как покрепче обнять ее. Она подавила все: каждый всхлип, каждый стон, каждый вскрик, который он ощутил. Который он поглотил.

— Прости, — пробормотал он. Это было все, что он мог сказать. Вряд ли что-либо могло ее утешить.

Поэтому он остался в бездействии. Когда дело доходит до смерти, иногда бездействие является всем, на что способен человек.

====== Глава 44. Смерть ======

Саундтрек:

Aqualung and Lucy Schwartz — Cold

The Fray — Be Still

Mumford and Sons — Timshel

Десять минут назад Гермиона перестала плакать.

Порыдав какое-то время на груди Драко, она резко успокоилась, отстранилась, а затем грубо смахнула следы слез, будто испытывая стыд. Расправила плечи и глубоко вздохнула, показывая решимость сражаться дальше. Драко спросил, все ли с ней в порядке, и она ответила:

— Сейчас не время. Я должна помочь. — А потом, бросив последний горестный взгляд на Тонкс и Ремуса, ушла и с тех пор почти не произнесла ни слова.

Драко хотел сказать, что никто не осудит ее за скорбь, что она может рыдать в его объятиях сколько угодно, но он не сделал этого. Он думал предложить какое-то утешение, несмотря на свое отношение к проявлениям нежности, положив руку ей на спину, но она заверила, что в порядке. Она отмахнулась, повторив, что с ней все в порядке, хотя, очевидно, это было не так.

Если бы не толпа, он бы поддался искушению и развел на эмоции, как сделал после того, как она применила Обливиэйт к родителям. Пока некоторые, включая его самого, хорошо справлялись с подавлением всех своих страхов, Грейнджер так не умела, но он не мог провоцировать ее здесь. На него было обращено слишком много взглядов, в большинстве своем недоверчивых и враждебных. И нет, ему было наплевать на их любопытство относительно того, почему Грейнджер охотно приняла его объятия, но он сомневался, что выяснение отношений пойдет на пользу ситуации.

Поэтому он просто оставил ее в покое.

Он просто позволил ей продолжать, как и всем остальным.

Большой зал был похож на фабрику, объединенную с похоронным агентством. Все присутствующие разделялись на две категории: плакальщики и рабочие. У входа в помещение, не слишком далеко от Грейнджер и самого Драко, он увидел головы Блейза и Лавгуд, покачивающиеся над толпой, когда они помогали убирать мусор, блокирующий проход. Миллисента, Трейси и Майлз вместе с Ли Джорданом и Дином Томасом раздавали одеяла, а бесчисленное множество других студентов делали все, что могли. Но были и другие, задержавшиеся у линии умерших, неподвижные от потрясения и горя.

Но на самом деле все они были плакальщиками. Некоторые просто лучше справлялись с болью и делали то, что нужно было сделать. Например, Грейнджер.

Они сидели возле очереди из раненых, и она занималась обработкой мелких порезов и ссадин на жертвах и обеспечением каждого запасом воды. Вряд ли это была тяжелая работа; большинство людей не заботились о том, чтобы их незначительные травмы исцелили, но, по крайней мере, у нее было на чем сосредоточиться. Драко не понимал, как она могла здесь находиться.

Череда раненых была намного хуже мертвых.

По словам Слизнорта, почти все целебные зелья закончились еще до того, как Драко вошел в Большой зал. Здесь не было ни Костероста, ни Кроветворного зелья, ни Зелья для очищения ран, а так как все препараты требовали минимум трех часов варки, в ближайшее время их было не достать. Помфри и профессора пытались помочь пострадавшим, но исцеляющие заклинания и полупустая банка заживляющей ожоги пасты были способны не на многое.