Драко закатил глаза. — Я выгляжу глупо для тебя, Грейнджер? Я знаю…
— И даже когда ты спас жизни Луны и Джорджа, я задавалась вопросом, было ли это всего лишь игрой, — продолжила она, немного нахмурившись. — Но… Ты доказал, что я ошибаюсь.
— Ну, в конце концов, кому-то пришлось это сделать, Грейнджер, — ухмыльнулся он. — Кто-то, наверное, должен записать этот момент для учебника по истории.
Он насторожился, когда она немного рассмеялась, и то, как ее волосы колыхались по плечам, удерживало его внимание дольше, чем он считал подходящим.
— Ты можешь ввести это в действие, — сказала она, возвращая ему бумаги. — И любые другие, которые ты придумал. И тебе больше не нужно перепроверять их со мной.
Он приподнял бровь. — Что ты говоришь?
— Я говорю, что я… — заикалась она, и он подумал, что она, может быть, немного покраснела. — Я говорю, что доверяю тебе.
Обе его брови взлетели. — Ты пила?
Она усмехнулась и закатила глаза. — Честно говоря, ты не можешь просто принять мои слова, не сделав саркастического комментария?
— Я совершенно серьезно…
— И я тоже, — сказала она. — И я… я прошу прощения за свое иногда необоснованное поведение с тех пор, как ты пришел сюда.
Он хотел сделать еще одно ехидное замечание, но ее искренность несколько раздражала, и он неловко поерзал. — Принял к сведению, — пробормотал он. — И я… прошу прощения за то, что дал тебе повод сомневаться в моей верности в прошлом. В частности, об определенных инцидентах, которые произошли между нами в Хогвартсе.
Ее глаза практически выпучились от удивления. — Ты серьёзно?
Он сухо кивнул. — По-видимому, так.
— Спасибо, — улыбнулась она, и это был первый раз, когда она улыбнулась ему. И он думал, что это ей идеально подходит. — Спасибо… Драко.
***
5 августа 2003 г.
Гермиона едва шевельнулась, когда Луна потянула за повязку, обмотанную вокруг ее запястья, медленно распустив ее и обнажив идеально зажившую кожу.
— Ну вот, — весело сказала Луна. — Твоя последняя повязка. Ты выздоровела.
— Я не чувствую себя исцеленной, — пробормотала она. — Я чувствую себя… чужой для всех вас.
— Это вернется к тебе, Гермиона.
— Вернётся ли? — она горько сдержалась. — Я чувствую, что все говорят что-то за моей спиной. Как будто каждый знает что-то важное, о чем мне не говорят, и это смотрит мне прямо в лицо.
Мечтательная улыбка Луны исчезла. — Я полагаю, что это нормально для людей, у которых украли воспоминания.
— Нормально? — повторила она. — Здесь нет ничего нормального. Как будто я попала в отсталую вселенную. Я имею в виду, кто, черт возьми, решил, что Малфой должен быть главным?
— Ты это сделала. После того, как Гарри и Рон были схвачены, ты решила, что лучше всего, чтобы Малфой взял на себя управление…
— Я бы никогда…
— Ты сделала это, Гермиона, — возразила Луна. — Ты была обеспокоена тем, что твое отчаяние вернуть мальчиков сделало бы тебя слишком безрассудной в качестве лидера, и ты поручила Малфою руководить.
Она нахмурилась и сморщила нос от отвращения. — Он не мог так сильно измениться.
— О, да. Больше, чем ты можешь себе представить на данном этапе. — Она остановилась и снова улыбнулась. — Но ты увидишь.
— Я скучаю по мальчикам, — грустно призналась Гермиона. — Я…не могу выбросить образы из головы, и я так скучаю по ним, и это как дыра в моей груди, но… как будто есть еще одна дыра. Мне не хватает чего-то, что я люблю, но я не не знаю, что это. Ты хоть представляешь, что это может быть?
— Возможно, немного отдых поможет, — задумчиво сказала Луна. — Почему бы тебе не поспать? Уже поздно.
— Я не хочу спать, я хочу все вспомнить. Я хочу, чтобы люди показывали мне свои воспоминания, чтобы я могла понять…
— Шаг за шагом, Гермиона.
***
Драко выглянул из щели в своей палатке, его глаза устремились к палатке Грейнджер на другой стороне лагеря. Он был свидетелем ухода Лавгуд чуть более двадцати минут назад, и с тех пор спорил о том, разумно ли поддаться своему принуждению увидеть Грейнджер. Наконец, сдавшись своей нужде, он внимательно осмотрел лагерь, чтобы убедиться, что никого нет рядом, прежде чем он направился к ее палатке быстрыми шагами.
Он быстро нырнул внутрь и посмотрел на нее, убедившись, что она спит, прежде чем он осмелился сделать еще один шаг к ней. Впервые он увидел ее одну и без повязки, намотанной вокруг нее почти три месяца. Она выглядела так же, как и в последний раз, когда он видел ее, до того, как Рудольфус поймал ее в засаде за месяц до поражения Волан-де-Морта. Ее волосы были все еще растрепаны и нечесаные, кожа все еще слегка загорелая и гладкая, а губы все еще согнуты из-за того очаровательного лука Купидона, который он целовал бесчисленное количество раз.
Он отдал бы все, чтобы увидеть ее глаза; чтобы они все еще светились, как мед, и густые, как лесные орехи, но, если разбудить ее сейчас, это испортит момент покоя, а он не хотел, чтобы она испугалась.
В дни, прошедшие с тех пор, как ее спасли из темниц Лестрейнджа, он тосковал по украденным минутам наедине с ней, но всегда отговаривал себя от этого, полагая, что так будет намного труднее дистанцироваться от нее. Она также внесла свой вклад, отказываясь когда-либо оставаться в ситуации, когда они могли бы иметь некоторую уединенность, и всегда смотрела на него с холодным взглядом Хогвартса, который он почти забыл за последние три года.
Но… Слова Блейза не давали ему покоя последние тяжелые дни, и ему пришлось прийти к ней… просто чтобы проверить.
Он подошел к краю кровати и протянул руку, разводя пальцы. Его рука парила над ее лицом, не касаясь кожи, но почти касаясь ее тени и достаточно близко, чтобы он мог чувствовать влажность ее дыхания в своей ладони. Его лицо сморщилось от страха, когда пальцы начали болеть от желания прикоснуться к ней.
— Назови мое имя, — прошептал он. — Давай, Гермиона, скажи это.
Она немного пошевелилась в постели, и он отдернул руку, потянувшись за палочкой на случай, если ему понадобится быстро уйти, но она просто немного наклонила голову и глубоко вдохнула через нос, как будто она нюхал воздух.
— Хммм, — простонала она во сне. А потом, — Драко…
Волна облегчения, захлестнувшая его, была почти болезненной по своей интенсивности, и он проглотил нервный сгусток в горле. Но снова поймал себя. Всегда пессимист. Сделав несколько отрезвляющих вдохов, он напомнил себе, что подсознание и сознание, будучи связанными, были двумя отдельными вещами, такими как ветер и море.
Но, по крайней мере, была… надежда, подумал он и позволил себе увлечься еще одним воспоминанием о том, когда она в последний раз так стонала его имя.
Он грубо толкнул ее к столу, посылая канцелярские товары и книги с грохотом на пол. Он поднял ее, чтобы она села на него, и быстро влез между ее бедер, его руки упали на ее поясницу и прижали к себе, отталкивая локтем еще одно перо и чернильницу, которые упали с громким стуком.
— Шшш, — пыталась ругать Гермиона между смехом. — Ты кого-нибудь разбудишь.
— Мне насрать, — пробормотал он ей в шею, царапая губами ее ключицу. — Ты нарочно затянула эту встречу, коварная ведьма. Дразнишь.
— Я этого не делала, — возразила она, запрокидывая голову, когда он начал расстегивать пуговицы ее кардигана. — Мне кажется забавным, что ты думаешь, что я умею дразнить.
— Чушь собачья, — прорычал он, срывая с нее кардиган, а затем одним движением за ним топ и бюстгальтер. — Я знаю тебя, Грейнджер.
Она ухмыльнулась ему и стянула с него футболку и затем медленно поцеловала чувствительное место у его адамова яблока. Он вздрогнул, когда она нежно кусала его и провела ногтями по его животу. Он вернулся губами к ее горлу, а затем наклонил голову, чтобы поймать один из ее сосков, она выгнулась к теплу его рта.
Его пальцы нащупали пуговицу на ее джинсах, и она почувствовала, как его эрекция прижалась к ее колену, она приподнялась, чтобы он мог стянул ее джинсы и нижнее белье вместе, чтобы присоединиться к беспорядку на полу.
