Ева выглянула из-под стула, и увидела, что мышца на левом лице её великана зашлась в безумном танце, а рот кривится в ухмылке, словно его натягивала невидимая тетива.

   - Его не смогли сюда доставить, - покачал головой Валдо. Нижняя губа выдвинулась вперёд, показывая лёгкую растерянность - не такой реакции он ожидал от пленника. - А теперь всё уже кончено. Сгнило, как и полагается любой бренной плоти. А голова, вот, целёхонька.

   - Я возьмусь помочь твоему господину, - Эдгар поднялся. Ева слышала, как натягиваются и ослабляются в его теле, судя по звуку, настоящие канаты, и в очередной раз сравнила Эдгара с римской машиной. - И постараюсь докопаться до первопричины. Ты же, в ответ, тоже возьми на себя обязательство не перечить мне и делать всё, как я скажу. Прикажи принести инструменты. Они в повозке. Начну прямо сейчас... если, конечно, твой господин уже отужинал.

   - У нас здесь больше нет слуг, - поморщился Валдо, - Я же имею за собой должность домоправителя и оруженосца. Так что придётся тебе самому за ними сходить. Это единственное, в чём я не смогу тебе посодействовать.

   Эдгар поковырял в ухе.

   - Значит, нам можно покидать дом?

   - Можно, - Валдо кивнул. - Но учтите, если сбежите, то безнаказанным это не останется.

   Эдгар поднялся. Ему не терпелось приступить к исследованию, резать, зашивать, нюхать и смотреть. Никогда ещё девочка не видела на живом лице цирюльника такого интереса.

   Поэтому Ева вылезла из-под стула и тоже решила дать волю вопросам, что не находили себе покоя. Она добавила во взгляд немного строгости, привлекла к себе внимание господина, деликатно, но настойчиво почмокав губами. Сказала:

   - А вы нам дадите денег. И ещё еды. Столько еды, сколько съедим.

   Лицо Валдо выражало любопытство пополам с лёгкой брезгливостью, глаза, при разговоре с Эдгаром остававшиеся тёмными и скучными, казалось, просветлели. Странно, но Ева, не умея читать, могла разгадать этого человека, как магистр над знаками разгадывает арабские или греческие символы. У Валдо не было привычки замечать на улицах этих маленьких, подгоревших на солнце, кажется, до хруста, оборванцев. И детскую речь, обращённую к нему, никогда не слышал.

   - Кто это, господин цирюльник? - спросил он громко, впрочем, наверное, уже не надеясь, что его услышат.

   - Слушайте её, слушайте, - донёсся со стороны лестницы голос Эдгара. - Это моя тень. Она заботится обо всём, что вылетело из моей головы. Ниспосланная Иисусом ли, дьяволом ли, но она ребёнок, поэтому я не могу просто так её прогнать. Сказано - дети унаследуют Царствие Небесное. Это, если хотите, моя частица этого царствия.

   Ева, внезапно смутившись, юркнула следом за цирюльником, отвесив в дверях торопливый поклон.

   - Вы получите, что хотите. Конечно, в разумных пределах, - сказал управитель, но на площадке уже никого не было.

   Валдо был столь великодушен, что дал им время передохнуть и отвёл комнату на первом этаже, в дальнем, холодном крыле, сообщающимся с основной частью дома открытой эстакадой. Её, как будто одеялом, укутывал розовыми лозами вьюнок. Огромные жёлтые подсолнухи вставали вдоль одной из стен молчаливым парадом. Там, отгороженный от дорог могучими спинами домов, был крохотный ботанический сад с сокрытой в ивовой листве беседкой. Теперь за садом никто не следил. Стена из растительности скрадывала любые шаги. В этом крыле когда-то размещались слуги, теперь же витал дух запустения. Свет, просачивающийся через мутные витражи, создавал ощущение, будто находишься на дне глубокого озера, и ледяной пол вторил ему, с ухмылкой шепча тебе, будто всплыть мешает привязанный к ноге камень. У фамилии дела шли явно не лучшим образом. Легко понять, почему после возвращения из похода влиятельного барона вся здешняя челядь разбежалась. Только полоумный Бернард остался бродить по коридорам, разевая рот и пуча глаза, как языческий идол.

   Еву же беспокоило другое: в её мозгу роились зловещие сцены. Мог старший управляющий самолично казнить всех, кто не был, по его мнению, надёжным, дабы предотвратить разглашение тайны своего господина? Девочка думала о кинжале в ножнах, а потом о длинных, обманчиво-тонких пальцах, которые так удобно смыкать на чужих шеях...

   "У кого остались в памяти все здешние повороты и тайные ходы, кроме господина Валдо?" - подумала Ева, разглядывая в одном из коридоров корабельный румпель, для чего-то прибитый на стену. Когда-то, наверное, он имел практическое значение. Детишки играли в речных капитанов, в рыболовов или пиратов, или датчан-завоевателей, что исходили под парусами весь белый свет.

   Эдгар не походил на человека, который нуждался в отдыхе - он рыскал по комнате, будто угодивший в клетку грызун. Казалось, помещение уменьшается с каждым его шагом, становясь всё теснее. Кроме того, Эдгару приходилось всё время пригибать голову. Впрочем, похоже, он не испытывал по этому поводу никаких неудобств.

   - Ты волнуешься, что этот граф умрёт, пока ты спишь?

   - Его светлость барон. Барон! Какие грехи я совершил и за что мне такое наказание? О, Господи!

   Ева испугалась, что великан сейчас потонет в своих молитвах, но тот всего лишь остановился и уставился отсутствующим взглядом на Еву.

   - Он жил в таком состоянии семь лет. Дышит ли он? Течёт ли кровь по его венам? Столько всего надо проверить, столько вопросов нужно разрешить. Нет, я положительно не могу спать.

   - Мне казалось, ты даже не испугался.

   - Я не испугался.

   - Этот господин Валдо угрожал тебя убить, - Ева взобралась на подоконник, передав шатающемуся без дела Эдгару стоящий здесь же кувшин с водой (вода ощутимо пахла плесенью - кто-то жил в этой комнате до них), воскликнула: - а вон и наш Господь! Давай убежим? Наверное, через сад есть другой выход. А я пролезу в окно.

   - Я не уйду, - покачал головой Эдгар. - Нам выпала загадка века. Голова может кричать, как живой человек. Это не натужно-мудрёные чудеса, которые тебе покажут в дороге фокусники. Это - наглядное воплощение промысла Божия.

   - Мы ещё не слышали, чтоб она кричала, - сказала Ева. Она свесила ноги на ту сторону и позвала: "Эй, Господь! Как ты там?"