- От твоих денег никакого толку, - хмуро сказал великан. - Только и годны, что в зубах ковыряться.
Живот Эдгара молчал, однако молчал очень красноречиво.
- Это были какие-то плохие деньги, - пробормотала Ева. - У меня остались ещё, другие. Вот увидишь, скоро ты будешь накормлен. - Соврала она и опять ушла на базар.
Когда девочка вернулась, Эдгар пристраивал на коленях деревянную табличку, на которой было довольно топорно вырезаны незнакомые символы.
- А я не знаю алфавита, - поведала она, складывая у ног цирюльника добычу. Ею оказались: несколько побитых слив, хлебные корки, да маринованная луковица. Всё, кроме луковицы, не очень хорошее, зато за этим не очень-то хорошо следили. Но луковица добротная. Ева утащила её, пока хозяйка прилавка любезничала с соседкой. Рука сама тянулась ещё к огурцам в бочонке, но Ева вовремя себя одёрнула - ей и так слишком везло.
Девочка мудро не стала просвещать великана, каким образом добыла завтрак, да он и не спрашивал.
- Какого алфавита? Я тоже его не знаю, - простодушно сказал Эдгар. - Это не алфавит. Это просто знаки. Особые знаки. Я вырезал их однажды ножом, во времена, когда дорога стала слишком похожа на ту, другую дорогу, что была днём до этого. Вырезал ножом. Перед нами с Господом ехал какой-то пастух. Он спал всю дорогу, но хвост его лошадки отгонял всех мух прямо нам в морды. А как раз перед этим я сращивал одному человеку кость. Называю их моими особыми знаками.
И действительно - на картинке были изображены кинжал, клок волос, похожий на конский хвост, и берцовая кость, сломанная под прямым углом. Вместе, расположенные один над другим, они составляли слово, высказывание, которое заставляло прохожих на мгновение замирать перед этим заявлением и громадным человеком, сидящим за ним.
- Почему ты раньше их не показывал? - спросила Ева.
- Потому что в сёлах нет толку. Там нужна глотка, чтобы тебя услышали. Тогда уж или примут, или выгонят, если, как истинные слуги Господа, полагаются всецело на него, а не на мои руки, которые прикреплены к телу, к которому прикреплена также грешная голова. А здесь нужна тишина. Нужно быть безмолвным среди охрипших от крика. Если будет на то воля Всевышнего, нужный человек сам к тебе подойдёт.
- И сколько ты так собрался сидеть? - спросила девочка. Она устроилась возле ног Эдгара, пододвинув к себе подстилку, которой в холодные дни цирюльник укрывал своего осла, и закинула себе в рот первую сливу.
- Сколько потребуется, - ответил Эдгар. - Бывает, я сижу четыре часа, бывает, пять. Чаще всего прямо на месте и ночую. А на следующее утро Иисус ко мне, обыкновенно, благосклонен. На следующее утро находится тот, кому нужны мои услуги.
- Нет, так не годится. Целый день сидеть, ожидая, пока кто-то снизойдёт до тебя и наберётся смелости подойти к такому уроду, чтобы спросить, что значат те закорючки?
Ева и сама понимала, что собирается сделать неправильную вещь. Но досада, как волна от рухнувшего в озеро камня, уже перехлёстывала через берег и катилась к устам. Эдгар уставился на неё острыми, как иголки, глазами. Девочка не стала ждать, когда машина в плоской голове произведёт какие-то слова, а вскочила и, выплюнув под ноги сливовую косточку, заорала:
- Только сегодня! В вашем городе странствующий ци-рюль-ник-ко-сто-прав! Подстрижёт волосы! Вправит кости за бесценок и возьмёт за это только немного еды... если можно, немного еды. А если вы вдруг потеряли свою косточку, он выправит вам новую, из дорожного посоха, из детской игрушки, из черенка лопаты...
Здесь Эдгар дотянулся до девочки и схватил её за голень. Притянул к себе, перехватил другой рукой за горло, заставив замолчать.
- Не нужно.
Ева почувствовала, что он весь трясётся.
- Почему? - девочка дёрнулась, пытаясь вырваться, но это было равносильно тому, как если бы из Эдгарова кулака попыталась освободиться муха. - Многие торговцы расхваливают свой товар. Женщины вон там, на углу, не знаю, что они продают, но у них тоже рот всё время открыт. Всё время! Так почему ты молчишь?
- Помнишь, что я тебе говорил? Мы должны быть незаметными, как тени. Так, чтобы только нужный человек меня увидел и подошёл. Если во всём городе отыщется один-единственный человек, нужный человек, этого будет достаточно.
На первый взгляд потуги Евы не смогли сколь-нибудь поколебать человеческий поток, что тёк перед ними разом в обе стороны. Однако теперь они заметили, что в постоянно движущемся, меняющем очертания человеческом мире появилась одна неподвижная фигура. Тени, которые солнце рисовало с прохожих, все вместе были похожи на копошащихся в муравейнике муравьёв, а от этого человека тень напоминала врытый в землю позорный столб. Увидев, что добился внимания, он подошёл, нагнулся, обдав странным сочетанием запахов мёда и чеснока:
- Я знаю одного господина, которому понадобятся ваши услуги.
Выглядел незнакомец как обыкновенный вассал, но вассал высокого сюзерена. Цепкие глаза девочки сразу заметили блестящую, отполированную многочисленными прикосновениями рукоятку кинжала на поясе в деревянных ножнах. Рядом потёртый кошель, а ещё блестящая, очень красивая пряжка в виде бараньих рогов. И блестящие носки сапог. Кожа на голенищах потрескавшаяся, кое-где уже залатанная, но эти носки... ах, эти носки! И камзол...
Эдгар не обращал внимания на такие мелочи. Он видел перед собой среднего возраста господина с забранными в хвост волосами, с короткой, но достаточно неопрятной бородой. Внимание сразу и надолго приковывал чуть крючковатый, большой нос - его обладатель мог бы быть злодеем, но в общем и целом этот человек выглядел достаточно миролюбивым... настолько, насколько миролюбивым может выглядеть высокородный. Нос был поистине выдающимся, как жест, как символ, его можно было сравнить с гербом, разве что, исполненным по живому материалу самым искусным в мире скульптором. На щеках отслаивалась кожа - следствие какой-то болезни. Лоб тёмный от пота - день сегодня выдался необычайно душным. Вокруг ноздрей следы раздражения. Может, его господин не такой уж и богатый, но за выправкой слуг следит строго. Или же этот человек сам горд быть слугой. Такое встречается нечасто. Истинное ли это достоинство, или воспитанное с малых лет поркой и наказаниями? Скоро станет видно.
