- Мои руки в крови, но кровь та появилась от доброй работы, - ответил Эдгар, его голос от волнения сделался необычайно высоким. Кажется, собственные же слова о том, как неугодна эта работа Небесам, начисто вылетели у него из головы. - Спросите человека по имени Ян. Живёт в доме, что похож на саранчу или на рогатую жабу...
Мужчина смачно сплюнул.
- Я знаю, где живёт Ян. Знаю, что ты, незнакомец, проводил у него некую мессу.
- Всего лишь акт врачевания. Рана его была очень плоха, чёрная желчь и гной, того и гляди, проникли бы в кровь...
- Почему же, в таком случае, ты не взял у него денег?
- Я...
Голос Эдгара совершенно перестал соответствовать внешности; собравшиеся с недоумением смотрели, как изо рта великана, из которого, судя по внешнему виду этого страшного человека, должны вылетать камни, вылетали синицы. Во взгляде чернобородого роились подозрения.
- Он ни у кого не берёт денег, - громко сказала Ева.
- А ты кто такая? - неприязно спросил мужчина. Но тон его перестал напоминать пса с вздыбленным загривком.
- Путешествую с этим человеком до ближайшего монастыря, - сказала Ева, трогая пальчиками ладони и ощущая, как по ним струится пот. Голос, однако, не напоминал чириканье синицы, хотя - чувствовала она - ещё немного, и в груди заведётся жалкое, противное хныканье. Ева пока не очень понимала, что хотят эти люди от великана, но они были похожи на стаю псов, сгрудившихся перед самым робким на свете львом. - Его зовут Эдгар. А вот этого ослика - Господь. Я знакома с ними уже больше одного дня (хотя, как зовут ослика, узнала только сейчас). Они самые хорошие люди... Точнее, он - самый хороший человек из всех, что я знала. Уж точно лучше моих родителей.
- Ему что же, не нужна еда? - спросил обладатель бороды.
Кто-то из его спутников храбро выкрикнул:
- Смотрите, какой здоровяк... половина порося на ужин?
- Или пара курей? - присоединился третий, горбатый доходяга с блестящей, как змеиное пузо, кожей и... да-да, жидкой бородкой.
Эдгар молчал, хватая ртом воздух, а Ева озадаченно ответила:
- У нас есть еда. В лесу её полно.
- Только чернокнижник и колдун станет работать без оплаты за свой труд!
- Он знает "Богородицу" так, как никто из вас, олухов, в жизни не выучит, - пробормотал священник достаточно громко, чтобы его услышали.
Лоб чернобородого прорезала складка.
- Что-то там в твоём писании об этом говорилось. Вроде, что придёт какой-то там противохрист, и не то устроит дебош, не то выучит все молитвы наизусть. Разве не так?
- Не так, - подбородок священника стал ну точь-в-точь как ледяной кубик. Еве казалось странным, что он защищает чужеземца, да к тому же без бороды. Но по взгляду, похожему на хлёсткий удар хлыста, по говору было видно: священник - порядочный человек. - Ты взял бы, освоил грамоту, да прочитал сам.
- Мы, наверное, поедем, - негромко сказала Ева.
- А с этим Яном мы ещё поговорим, - сказал чернобородый. - Всегда знал, что эти жаборылые не просто так обустраиваются на нашей земле. Пройдёт время, и сюда нагрянет их армия.
Эдгар сглотнул и извлёк из своего истончившегося голоса максимум громкости:
- Я буду в печали, если мой труд пропадёт даром.
- Тебя никто не спрашивал, - сказал чернобородый - Ребятки сказали, что вы здесь резали лесную зверушку и ели сырое мясо.
Ева задохнулась от возмущения.
- Мы не едим мёртвых зверушек. До сих пор мы ели только то, что собрала мне в дорогу мама... как-то: пшеничные лепёшки, орехи, вяленое мясо... Мы что же, похожи на тигров или грифонов, чтобы есть сырых зверюшек? Похожи на вурдалаков или минотавра греческого?
Ева спрыгнула с повозки, и все всадники, как зачарованные, уставились на неё - так, будто их привязали за носы к руке девчушки. Мужчины переглядывались и, видно, ощущали себя стаей добродушных деревенских псов перед сумасшедшей лисицей.
- Да что ты на меня смотришь? - кричала Ева на чернобородого, и слюна пузырилась на её губах, почти как у одержимой бесом. - Да чтоб у тебя, господин, каждый день был на ужин мёртвый енот!
- Дети - символ царствия Божьего, - пробормотал священник.
- Ага, значит это был енот, - удовлетворённо, хотя и слегка обескуражено заметил кто-то.
Ева оглянулась на Эдгара; тот сидел, понурив плечи, и странно, крупно вздрагивал. В груди его что-то клокотало, будто там завёлся целый выводок сороконожек.
- Мы пытались понять, что с ним случилось, - сказала Ева. - Он бежал и вдруг упал, как будто мёртвый. Мы думали, может, ему можно чем-нибудь помочь? Может, у него отказали лапки?
Бородач хмурился. Кто-то из его спутников, помоложе, с интересом спросил:
- И как? Помогли?
- Нет, - Ева выпятила нижнюю губу, из-под насупленных бровей разглядывая всадников. - У него не оказалось денег, чтобы заплатить.
Всадники расхохотались. Чернобородый, выпятив губы, дул в свою бороду, пытаясь удержать себя то ли от ухмылки, то ли от гримасы ярости. Этот смех внёс окончательный разлад в отношения между собой их лошадей, которые теперь сталкивались грудью и боками, кое-кто даже отчаянно лягался. Всадники, всё так же хохоча, поджимали под себя ноги, пытаясь уберечь их от незавидной судьбы быть раздавленными. Ослик повернул назад уши, похожие на два дупла в стволе старого дерева.
