- Сие зовётся "толстая кишка", - сказал костоправ, раздвинув пальцами плоть, - то - "сердечной мышцей" называли древние. Вот здесь, между рёбрами - лёгочные мешки.

   - А для чего это всё?

   Ева сморщила нос - мясной запах, наконец, достиг её ноздрей.

   - В этих скользких штуках сосредотачивается божья искра. Любая живая тварь может двигаться и дышать, если есть эта искра.

   - Такая, как в лампе?

   - В лампе не живое, не-ет! - Эдгар посмотрел на Еву со странным торжеством, которое, затем, сменилось задумчивостью. - Хотя отчасти ты права, улитка на ежевичине, всё на свете есть творчество Господа.

   - Нашего ослика?

   Он уставил палец в небо так внезапно, что Ева подпрыгнула на месте.

   - Того Господа! А теперь смотри, куда ведёт моя мысль. Если бы звери были полые внутри или заполнены мясом, они бы не смогли существовать. У нас внутри то же самое, и различается только размерами. Искра помещается вот здесь, в печени. Сердце нужно лишь для того, чтобы гонять кровь. В лёгочные мешки попадает воздух, когда зверь дышит...

   - А зачем нужна кровь?

   - Затем же, зачем водяной мельнице нужна река.

   - А она зачем?

   Эдгар рассмеялся, потёр ладони. Видно, что его увлекал этот разговор. Ева тем временем продолжала:

   - Я думала, что на водяных мельницах ускоряют движение воды. Ну, чтобы она быстрее дотекала туда, где люди живут рядом с пустынями, а ещё до больших городов. Я ни одной не видела, но брат рассказывал, что работники там запрягают в мельничное колесо самых больших рыбин, которых только смогут поймать. На мордах у них уздечки из водорослей...

   - Глаза человека-цирюльника видели множество мельниц, - авторитетно заявил Эдгар. - Нет, маленький воробышек, всё не так.

   Он ткнул пальцем в развороченное пузо зверька.

   - Кровь своим напором заставляет двигаться суставы. Если снять кожу, видимо станет, что все суставы перетянуты верёвками. С этими верёвками и связаны артерии, по которым бежит кровь... её поток настолько силён, что все на свете реки кажутся болотами. Также, и сие писал один греческий философ именем Гиппакрат, она переносит жизненные соки. Ты хоть раз видела что-нибудь подобное?

   Девочка хмыкнула.

   - Я видела всё это, когда отец потрошил поросят. Потроха он отдавал обратно свиньям. Наверное, им нравится на вкус божья искра.

   Скальпель в руке Эдгара дрогнул.

   - Свиньи - животные, которые живут в грязи, - сказал он.

   - Пусть и в грязи, но, они довольно милые, - сказала Ева. - Эта, как ты говоришь, искра, наверное, погасает. Или улетает в рай. Иначе мы бы сейчас увидели, как она светит.

   - Слишком яркое солнце, - скулы Эдгара топорщились, придавая его лицу схожесть с грозовой тучей. - Ты сомневаешься в замысле Божьем?

   Он накрыл ладонями тушку. Нагнулся и заглянул в щель там, где смыкались ладони. - Светит. Посмотри сама!

   Ослик шлёпнул губами, и это отвлекло Еву и Эдгара от спора - как раз вовремя, чтобы увидеть, как качнулись кусты. Эдгар вскрикнул - тонко, пронзительно, словно мышь, чей хвост пригвоздила к земле кошачья лапа.

   - Это какой-то мальчишка, - сказала Ева. - Их тут несколько - следят за нами. Все мальчишки любопытные, как щенята.

   - Они глядели? Сколько? Что видели?

   - С тех пор, как мы приехали. А что?

   - Енота - видели или нет?

   - Конечно. А что тут такого?

   - Может, и ничего, - пробормотал Эдгар. - Но лучше поберечься. Сохрани и спаси, сохрани и... нужно бежать нам.

   Он вытащил тряпицу, всю в бурых пятнах, будто оленья шкура - видно, что ей вытирали не пот - завернул туда тушку и убрал подальше с глаз. Осёл был недоволен, что его оторвали от чертополоха, но, видимо почуяв в лесной чаще что-то вкусное, весело припустил по дороге, помахивая ушами. "Шлёп-шлёп-шлёп" - звучали копыта по влажной листве, и Ева начала прихлопывать в такт по коленкам. До тех пор, пока шлёпающих звуков не стало слишком много, и девочка окончательно запуталась, какие из них принадлежат ослу.

   А потом их окликнули и приказали остановиться.

   Восемь человек, шестеро лошадей, всегда ленивых и всегда мечтающих откосить от работы деревенских кляч, что не привыкли ездить под седлом. Тем более в большой компании себе подобных. Так что теперь они с подозрением косили глазами и раз за разом норовили столкнуться крупами или поймать губами соседский хвост.

   Ева узнала бородача, который первым встретился им в посёлке, узнала также и похожего на блоху священника. Остальные были незнакомы. Все они - мужчины, жители деревни, которую цирюльник с Евой только что покинули, - неприязно их разглядывали. Кто-то здесь был родителем мальчишкам, которые, кстати, как раз подоспели, и наблюдали с безопасного отдаления. Эдгар смотрел на пришельцев идеально круглыми глазами и, похоже, никого не узнавал.

   - Эй, святой отец, - сказал бородач, указывая орлиным носом на цирюльника. - Это тот самый?

   Он больше не излучал добродушия. Курчавая борода, казалось, сильнее завивалась от гнева.

   Священник, который сидел на лошади позади какого-то боевого вида юнца, совсем ещё мальчишки, быстро, по-голубиному, покивал.

   - Эй, человече! - взвился чернобородый. - Слезай-ка со своей развалюхи. Нужно нам кое-что прояснить. Люди говорит, что ты здесь занимался чёрной магией. Это так?