Дело в другом.
- Стать взрослым - худшее, что может случиться, - без выражения сказал Кирилл. - Проживать десятки лет и не слышать Голоса... я счастлив, когда могу наслаждаться им ежедневно, ежеминутно, и днём и ночью. Я не переживу, если он пропадёт.
- Вот так... слышишь, Ленка? - сказал Игорь, обливаясь потом. - Нас задвинули на самое дно разумного общества. Слушай, пацан, нам бы отдохнуть. Видишь, она не может идти.
Кирилл послушно остановился. Глядя на них со снисходительным выражением, с которым иной раз наблюдают за вознёй котят, он сказал:
- Не разумное общество, нет. Вы - что животные, не ведающие, что с ними на самом деле происходит.
Игорь озлобился.
- Так зачем же в таком случае ты нас нашёл?
Кирилл указал рукой на Лену.
- Я созрел в её чреве из твоего семени...
- Скажешь что-нибудь про родственные чувства, и я тебя придушу.
Кирилл пожал плечами. Вышло очень естественно - не скажешь, что это самовлюблённая кукла, механизм, вместо шестерней у которого кости и мышцы.
- Мы вызывали дождь в подземелье и танцевали. Нашли мать всех матерей и пытались заключить себя обратно в её чрево. Мы ходили по тонкой меловой дороге обратно. Пели песни на языке, которого нет. Делали всё это и многое, многое другое, пытаясь обратить взросление вспять или приостановить его. Ничего не помогает.
Игорь расхохотался.
- Это невозможно! Возможно, медицина и наука лет через двести до такого дойдёт, но этого не сделаешь сдвинутыми мозгами и реквизитом для летних представлений парка развлечений. Поверь мне, малыш.
Кирилл вежливо дослушал, после чего сказал:
- Теперь мы не будем творить ритуалы между собой. Мы будем творить ритуалы с вами. Попытаемся сделать так, чтобы вы также услышали Голос.
Он повернулся и пошёл прочь. Игорь со злым стоном двинулся следом. Лена была в полубессознательном состоянии. Всё что она могла - тяжело переставлять ноги.
- Подожди, пацан! - заорал вслед разъярённый Игорь. - Не видишь, твоя мать едва идёт.
Так, преодолевая километр за километром, будто карабкаясь по крутой горе, они дошли до парка. Никого не встретив, они добрели до ржавой железной двери, у которой когда-то расстались с Петром и Милой. При виде нескольких бурых пятен на снегу Ленка потеряла сознание. Всего лишь натёкшая с петель ржавая вода... трупы исчезли, как будто их и не было. Игорь долго приводил жену в сознание, топя в ладонях снег и брызгая на лоб. Кирилл терпеливо ждал. На его лице не было никаких эмоций.
Наконец Лена пришла в себя, и они вошли в тёмное помещение. Грохнула, закрывшись, дверь. Кирилл, видел в темноте как кошка, белая его шевелюра маячила впереди, словно огонёк свечи. А может, глаза ему были не нужны, здесь, где просыпалось новое чувство - чувство притяжения к таким же, как он. Чувство, которым, возможно, могли бы обладать планеты и прочие небесные тела. Лена держалась за мужа, впиваясь пальцами ему в запястье. Она не хотела идти, но не имела сил выразить протест.
- Кажется, он скоро появится, - прошептала она, выворачивая шею, не в силах оторвать взгляд от света, что робко просачивался из-под закрытой двери.
- Кто появится?.. Постой-ка секунду. - Игорь шустро сосчитал в уме. - Девятый месяц только-только начался.
- Я чувствую, что ждать осталось недолго.
Игорь обмер. Кто бы знал, что же делать дальше. Он подозревал, что, приняв не так давно решение спасать жену от ножа хирурга любой ценой, когда-нибудь придётся принимать ещё много трудных решений. Но этот день, казалось, подмигивает глазом-огоньком где-то очень далеко.
- Потерпи немного, - попросил Игорь, так, будто Ленка действительно могла терпеть и бесконечно отсрочивать то, что должно случиться.
- Он чувствует присутствие всех, кто имеет уши. Чувствует, где тепло, и идёт туда, - прокомментировал их тихий разговор откуда-то из темноты Кирилл. Голос его звучал с потусторонней торжественной теплотой.
- Слушай, если общество таких, как ты, повредит моему сыну, мы уходим прямо сейчас...
Игорь осёкся. В голову пришла ужасная мысль: "Меня обвели вокруг пальца!" Может, Кирилл привёл их сюда единственно затем, чтобы заполучить брата прямо в руки, тёпленьким? Чтобы научить его быть таким, как все остальные, подкрутив регуляторы в голове, настроить на нужную радиоволну.
Игорь завозился, доставая из кармана фонарик, щёлкнул выключателем, и в помещении не осталось места, где можно было спрятать даже детскую игрушку. Лицо Кирилла, который остановился и обернулся к ним, выглядело круглой светящейся монеткой.
- Голос и дождь, и свет внутренний с ним. Он будет чуть больше звенеть, звучать, когда рядом будут другие слышащие. Но нет, вы сможете уйти прежде, чем стоящий первым перед Его лицом появится на свет.
- Что же, - сказал Ирорь хрипло. - Что же... тогда идём.
Постепенно окружение захватило всё его внимание. Луч фонарика метался, выхватывая из темноты то одну занимательную деталь, то другую; настолько они удивительные, что невозможно было представить, что всё это может находиться в одном помещении. Созерцая творения детских рук, встречающиеся тут и там, можно было подумать, что вот-вот встретишь где-нибудь за углом местного Леонардо да Винчи или Рембрандта. Здесь были конструкции из труб, которые нечем было наполнять, и вентилей, которыми нечего было закручивать. Намалёванные на белом полотне клоунские лица на самом верху стены. Круги и разбегающиеся в разных направлениях линии, вызывающие воспоминания о чертёжной компьютерной программе, но нарисованные мелом или белой краской от руки - удивительно ровные линии и чудо какие правильные геометрические фигуры. Были и рисованные двери, которые застал ещё Пётр; если бы он был здесь, то заметил бы, как давно их не подновляли. Стекающие по стенам капли воды оставляли на них влажные дорожки, а сами становились белыми. Конкретика уступила место простоте и абстрактности.