Изредка из-за шторки доносились различные звуки. Неясный грохот, как будто кто-то волок по просторным, отделанным кафелем коридорам консервные банки на верёвке. Один раз пытались высадить шторку плечом. Игорь сидел тихо, держа наготове ружьё.

   Когда штору попытались разломать, как тараном, чем-то тяжёлым, Игорь заорал:

   - У меня здесь помповое ружьё! Двигайте-ка отсюда, полиция уже выехала. Ведётся видеонаблюдение.

   Для устрашения он выстрелил в воздух. Звук получился так себе, но за шторкой, похоже, его услышали. Они улепётывали, натыкаясь в темноте на стены и разбивая оставшиеся витрины.

   - Так-то, - сказал себе под нос Игорь и пошёл доваривать макароны по-флотски.

   Последний свой день в убежище Игорь посвятил работам на складе. Он ещё не знал, что этим вечером им придётся выйти наружу, поэтому никуда не торопился и, зажав один фонарь в зубах, а другой укрепив на одной из полок, вскрывал коробки с влажными салфетками. Ленка сказала: "Если ты всё ещё хочешь увидеть меня под слоем грязи, принеси хотя бы салфеток", и Игорь видел в этом первый шаг к покорности, которой он давно добивался от жены.

   И вдруг что-то шевельнулось в темноте. Ясно, как день - там, в углу, возле лестницы, кто-то стоял.

   - Эй, там! - нашёл в себе силы крикнуть он, несмотря на то, что сердце колотилось как бешеное и грозило выпрыгнуть из груди. Луч фонаря по-прежнему светил в пол: Игорь напрочь про него забыл.

   Эхо, как заправский пересмешник, ответило ему собственным же голосом с разных концов здания. Но гость молчал. Игорю показалось, что за ним наблюдают чьи-то спокойные, насмешливые глаза. Это выводило из себя. Разглядывая пространство у лестницы, Игорь сосредоточил внимание на том, что могло быть чужаком.

   - Я же сказал вам, уходите! - заорал он в темноту. - Здесь уже занято, и нас... нас много! Поищите себе лучше другое убежище.

   Возникло странное чувство: Игорь не понимал, как он ещё не разучился изъясняться разумно. Тень сделала движение рукой. Она будто давала человеку фору, фору не чтобы бежать, а чтобы осознать нечто, и это нечто, постепенно проникая всё глубже, заполняло всё существо страхом.

   Присмотревшись получше, Игорь увидел, что силуэт был очень маленький. Ростом примерно по грудь взрослому мужчине. Игорь ясно видел пятна света из окошка в том месте, где, по идее, должна быть голова. Либо это вовсе не человек - скажем, тележка с пирамидой коробок, на которую вспрыгнула приснопамятная кошка, либо...

   Шажок за шажком, Игорь начал отступать туда, где он так неосмотрительно бросил ружьё. Оказаться с ребёнком, запертым в огромном тёмном помещении... прощай, спокойный сон. Зачем они пришли? Быть может, хотят основать здесь новое гнездо? Он вдруг подумал, что Ленка чувствует себя куда как хуже. Она-то заперта с неведомым существом в одном теле. Он, Игорь, не оставил ей выбора.

   Возникла несколько неожиданная мысль, что самым простым выходом было бы сейчас приставить к собственному горлу ружьё и спустить курок. Лучший выход для эскаписта, беглеца прочь, от цивилизации и от себя, коим он, по сути, является. Все мысли, как слепые кутята к мамке, визжа от ужаса, сползлись к одной этой идее. Чем этот способ умыть руки хуже? Тем - ответил сам себе Игорь - что он не сможет взять с собой жену и ребёнка. Может, он смог бы прицелиться в Ленку - ну, гипотетически, - но спустить курок... нет, никогда.

   Игорь зажмурился, заставив себя больше об этом не думать. Тем более что ружьё у него не настоящее. В лучшем случае, пробьёшь артерию и будешь медленно, мучительно истекать кровью.

   Тень шевельнулась снова, на этот раз не оставив никаких сомнений. Ребёнок. Игорь схватил ружьё, молча прицелился, пытаясь убедить себя раз и навсегда, что готов убить. Спустить курок при полной темноте будет куда легче, но сможет ли он простить себя после, когда в красках увидит, что натворил? И когда он собственноручно выписывал себе индульгенцию, кто-то с затруднением сказал:

   - Не... нужно... стрелять...

   - Что? - Игорь опешил. - Ты говоришь?

   Тишина. Неуверенная, будто маленький человек перетряхивал, как мешок с коллекцией голышей, свой словарный запас в поисках чего-то конкретного. Чего-то, что смогло бы убедить небритого человека с ружьём сразу и навсегда. Игорь не был уверен, что такое вообще возможно. Палец на курке вытянулся по струнке, как бравый солдат.

   Но то, что сказал этот ребёнок, вышибло Игоря из собственной головы не хуже удара битой по затылку.

   - Я заблудился. Был у цыган и заблудился. Пил у них чай.

   У Игоря на лице завёлся нервный тик. Сначала начала дёргаться правая скула, потом дрожание перешло на всё лицо. Тень как будто что-то ждала. Туман от одной ледяной бетонной стены к другой плавал над головой. Можно было бы сдвинуть фонарь, чтобы полюбоваться хотя бы на коленки незнакомца, но Игорь боялся.

   - Кто ты?.. Нет, нет, стой, где стоишь! - завопил Игорь. - Мы с тобой ещё не закончили!

   Но карлик сделал шаг вперёд и вышел в круг света. Пальцы примёрзли к оружию, будто пластиковое ложе превратилось в ледяной металл, а пальцы - в слюнявые, влажные, безвольные языки. Будто ружьё пытается держать своими щупальцами осьминог. Игорь подумал, что глаза, наверно, заросли паутиной и пылью, а может, он просто надышался газом, когда менял баллон в горелке. Любая мелочь может стать предпосылкой к умопомешательству... а как иначе назвать то, что видишь перед собой собственного сына, которого давно уже записал в мертвецы, если не физические, то есть телом, то, по крайней мере, моральные, то есть не способные к жизни в современном обществе?

   Игорь судорожно вдыхал, сжимая в пальцах ружьё.

   Глава 8. Шум и голоса.

   Кирилл сильно изменился, но не узнать его было невозможно.

   Светлые грязные волосы вились, спускаясь по тонкой шее. Лицо, прежде с налётом хитрецы, стало более простым и открытым. Слой грязи был чем-то вроде грима, которым кто-то надеялся замаскировать мальчишку необычного под мальчишку заурядного, однако, скупые повадки, движения, каждый угол которых просчитан будто бы по линейке и прочерчен циркулем, с головой его выдавали. На плечах - незнакомая тёмная куртка на пару размеров больше, тёплые джинсы принадлежали Кириллу, но похожи были больше на две ржавые канализационные трубы, чем на одежду. На поясе болтался кассетный магнитофон; он негромко жужжал, будто прокручивал, помимо кассеты, какие-то мысли в голове ребёнка. Наушников Игорь не увидел. Руки мальчик независимо держал в карманах куртки. Нос всё так же вздёрнут, но теперь в этом не осталось ни капли задора, а вот глаза...