- Что за человек с топором? - спросил Игорь, но старуха просто стояла и смотрела на удаляющегося вниз по лестнице Кирилла, покачиваясь на своих костлявых ногах.

   Не дождавшись ответа, Игорь повернулся и поспешил следом за сыном. Старуха, склонив голову, смотрела до тех пор, пока ослабшее зрение могло воспринимать, а после закрыла дверь.

   Кирилл против ожидания прошёл мимо своей квартиры.

   - Куда ты, пацан?! - почти с обидой закричал Игорь. Схватившись за голову, побежал следом, перепрыгивая через две ступеньки.

   Подъездная дверь оказалась растворена, щупальца снега протянулись до самой верхней ступеньки лестницы. Игорь принюхался. Ночью шёл снег, и он, возможно, вернётся позже. Слишком уж сильный ветер. Воздух вокруг такой прозрачный, что, кажется, стоит хорошенько подышать, чтобы всё запотело как стекло. Кирилл чёрной фигуркой удалялся по тротуару вдоль дома, явно зная куда идти. Скоро он завернёт за угол и пропадёт из виду; отец поспешил за ним.

   Хоть кто-то наверняка что-то знает. Нынешнему миру этого так не хватает.

   Позвонила Лена.

   - Где вы?

   - Здесь, недалеко. Переходим Ново-Вокзальную. Он идёт так, будто помнит, где забыл свою любимую игрушку.

   - Пусть он будет осторожен.

   - Если бы я знал, где у него спрятана включающая осторожность кнопка - я бы её нажал, - рявкнул Игорь. Почувствовав, как язык вздрагивает и немеет под весёлой капелью яда с клыков, прибавил, стараясь быть как можно мягче: - Ещё, Ленка, я очень хотел бы знать, где у него кнопка возврата домой. Больше всего на свете я хочу вернуться сейчас к тебе.

   Остерегаться, впрочем, было нечего. Машин не было. Совсем.

   Игорь рассказал о паломничестве на последний этаж, о том, что видел на крыше дома напротив другого ребёнка. Нет, друг друга они с Кириллом, кажется, не видели. Они видели только одно - голубую крышку, которой, как кастрюлю, накрыло бетонный стакан нынче утром.

   - Держи меня в курсе, - сказала Лена. - Я тут смотрю телевизор. В кои-то веки прямое включение. Говорят, "врачи работают над решением проблемы", но никто пока не делает никаких заявлений. Сказали - "держите детей при себе, сохраняйте спокойствие и оставайтесь дома". Я так понимаю, все поликлиники и больницы в осаде со вчерашнего дня. Просили не занимать линии скорой помощи по "всем известной проблеме". Оставили телефоны для трудоспособного населения, не отягощённого детьми. Можешь себе представить, для них мы уже чем-то отягощены! Они так говорят, будто у нас перерезаны сухожилия на ногах или, скажем, будто наши дети - что-то вроде колодки на шее.

   - Правительство - это правительство. Для чего им это?

   Ленка вздохнула и процитировала:

   - Ввиду чрезвычайной ситуации... могут потребоваться рабочие руки и полезные навыки, или что-то вроде того... Вождение там, и прочее.

   Игорь фыркнул.

   - Они нас стеной собираются огородить, что ли?

   - Игорь, это же по всему миру. Ты сам сказал. А сейчас подтвердили. Мне кажется, - голос её упал до шёпота, - это из-за всех этих самоубийств. Как в войну: тела будут грузить на машины и увозить. Часть на изучение, а остальные просто свалят в какую-нибудь яму, например, в карьере, и засыпят землёй. О! Да! Показывали "Пусть говорят", и там один депутат сказал, что мы все жертвы вируса генетической модификации.

   В голосе Ленки ныли струны паники - легко, как будто какой-то музыкант, задумавшись, пощипывал их пальцами.

   - Это просто ради смеха. Народ нужно развеселить, вот они и выпускают всяких клоунов, - пробурчал Игорь.

   - Совсем не смешно, - сказала Ленка. Повторила, перед тем как Игорь сбросил звонок: - Держи меня в курсе.

   Они прошли ещё два квартала вдоль шоссе, свернули налево и углубились во дворы. По правую руку был хлебопекарный комбинат, там что-то стучало и шумело; иногда в небо взмывала струя пара, которую ветер тут же рвал на части. Там кипела работа. Людям нужно что-то есть. Кирилл шёл вдоль его забора. Миновал автозаправку (закрытую), автобусную остановку (на которой никого не было). Если идти дальше, никак невозможно миновать парк имени Гагарина с его прямыми, как стрелы, аллеями. Вдруг вспомнился любитель хурмы, подросток, которого пришлось так некрасиво отправить в нокаут.

   Спелая, пусть и слегка подмороженная, хурма навела на мысли о еде. Здесь был небольшой рынок, но прилавки оказались закрыты. Игорь решил быстренько пройти по рядам - вдруг найдётся кто-то, у кого жажда заработать пересилит материнские инстинкты? Как только он сделал шаг, из вагончика для охраны выбрался матёрый детина в чёрной куртке, уставился злобными глазками на Игоря.

   - Как дела? - спросил Игорь. - Не найдётся чего пожевать? За деньги, конечно.

   - Твой? - спросил детина, кивнув на удаляющуюся спину Кирилла. Отсюда казалось, что с мальчиком всё в порядке: он бредёт, захваченный внезапной мечтой, некими чудесными образами, что часто посещали его раньше. Игорю впервые захотелось узнать, что это за мысли.

   - Мой.

   - Не подпускай его ко мне. Не люблю бредущих. Не посмотрю, что ребёнок был, разнесу башку, и точка.

   Игорю подумалось, что он уже слышал сегодня это слово. "Бредущий"...

   - Если бы я был ему авторитетом, я бы предупредил. Но если честно, мы с тобой ему нафиг не сдались.

   Детина отступил на шаг, не отрывая колючих глаз от Игоря, запустил руку в проём вагончика, и на свет божий появилось нечто восхитительное - обёрнутая тестом сосиска, присыпанная пронзительно-оранжевой морковкой. В животе у Игоря затрепетало. Отчасти оттого, что на свет могла появиться винтовка - почему бы и нет? Кто этих чокнутых охранников знает. Отчасти, конечно, от голода.