Это была девушка. Молодая, красивая и такая… беззащитная. В одну секунду все эмоции, обуревавшие Городовой до этого момента, испарились, оставляя лишь глубочайшую скорбь от того, что эта девушка уже никогда не поднимется, не откроет глаза, не рассмеется, не обнимет своих родных… Оксана ждала той секунды, когда к ней вернется обычная профессиональная холодность и беспристрастность, но внутренний тумблер никак не переключался. Ей вдруг захотелось немедленно укрыть мертвую девушку от окружающих, спрятать от всех этих бесцеремонных, любопытных взглядов. Давно со следователем не случалось подобного… Однако, в самом начале своей карьеры, до того, как она стала бесчувственным монстром, у нее возникало такое желание всякий раз в подобных случаях, и обычно она не отказывала себе в его немедленной реализации.

                    Городовая набрала побольше воздуха в легкие, оторвала взгляд от жертвы преступления, развернулась в противоположную сторону и осмотрела стоявшие неподалеку автомобили различных спецслужб. Ближе всех к ней находилась полицейская машина с проблесковыми маяками на крыше. Подойдя к ней, Городовая резко открыла дверцу со стороны водителя, не на шутку испугав полицейского своим напором, и рявкнула:

     - Мне нужно воспользоваться матюгальником.

                   Сержант молча протянул серьезной даме с капитанскими погонами и горящими нехорошим блеском глазами, микрофон от сигнального громкоговорящего устройства, установленного в автомобиле. Городовая поднесла его к губам, резко выдохнула, и, нажав кнопку, сделала объявление:

     - Прошу всех, кто находится в радиусе двадцати метров от трупа, освободить пространство вокруг места происшествия!

                  Она произносила слова четко и громко, делая акцент на каждом из них.

     - Повторяю! Все, находящиеся в радиусе двадцати метров от трупа, разойдитесь! Вы мешаете работать!

                   Повторив свое объявление еще раз, Городовая с удовлетворением отметила, что была услышана – пространство вокруг места, где находилось тело девушки, начало стремительно опустошаться. С еще большим удовлетворением, скорее смахивающим на злорадство, следователь увидела, что на всех парах к ней приближается разъяренный Бикетов. Со злым любопытством и зудящим нетерпением она ожидала его приближения, не собираясь на этот раз спускать ситуацию на тормозах.

                   Тяжело дыша и сжав руки в кулаки, Бикетов подошел вплотную к Городовой и, с плохо скрываемой ненавистью, зашипел:

     - Что это ты тут устроила?! Ты чего себе позволяешь?! – Красные щеки начальника отделения полиции тряслись от напряжения, на носу выступили капельки пота. Ему хотелось кричать и возможно, дать волю сжатым кулакам, но вокруг было слишком много наблюдателей, по просьбе Городовой сместившихся от места преступления как раз в сторону автомобилей. – Ты, я смотрю, считаешь себя тут хозяйкой?!

                  Городовая, твердо глядя в глаза Бикетову, приблизилась к нему еще ближе и обдав его мощной волной презрения, сквозь зубы процедила:

     - А кто же здесь хозяин?! Может – ты?

                   Во взгляде и тоне Городовой было столько злости и угрозы, что не ожидавший от нее такой экспрессии Бикетов, опешил, и на шаг отступил от этой ненормальной - кто знает, на что она способна! А следователь, продолжая наступать на начальника, все больше оттесняла его от автомобиля, продолжая излучать мощные негативные флюиды. Она слишком долго находилась в своем коконе, будучи равнодушной ко всему окружающему, а Бикетов оказался тем самым катализатором, пробившим броню, которую не смог пробить никто другой, и теперь Городовую несло.

     - Значит, ты - хозяин?! Ты здесь самый крутой, значит, да?! Нисколько не сомневалась! Только такой крутой руководитель как ты, мог позволить, чтобы тут все, на хрен, затоптали! Только благодаря твоему безупречному руководству, место происшествия  заплевано и забросано окурками! Только ты мог допустить, чтобы здесь болтались совершенно посторонние люди! Раз уж ты настолько крут, то может сам сообщишь обо всем этом балагане вышестоящему начальству и объяснишь, заодно, чем ты тут занимался последние тридцать дней, вместо того чтобы работать?!

                    На поле воцарилась звенящая тишина. Спустя пару секунд, Городовая, продолжая сверлить взглядом притихшего от пережитого шока Бикетова, снова поднесла руку, с все еще находившимся в ней микрофоном, к губам, и не терпящим никаких возражений тоном, произнесла:

     - А теперь прошу удалиться с поля всех, кто не имеет отношения к осмотру места преступления.

                    В полной тишине Городовая вернула микрофон водителю полицейского автомобиля, не верившего в то, что шнур, скреплявший микрофон с базой, каким-то чудом не оторвался, и направилась к единственному человеку на поле, которому было абсолютно все равно, что происходило вокруг – к трупу девушки.

                    Следователь не оглядываясь, медленно подходила к телу, пытаясь охватить всю картину места происшествия целиком и в то же время уловить какую-нибудь деталь, выбивающуюся из контекста. Единственным объектом, не вписывающимся в общую картину был сам труп, и Городовая сообразила, что это не место преступления, а место сброса -  убили девушку совершенно в другом месте, а сюда привезли позже, но это не умаляло важности его изучения. К сожалению, восприятию и прочувствованию этого места мешали примятая многочисленными подошвами обуви, трава, какие-то обертки, свежие следы колес, окурки… Как можно было все это допустить?! Вряд ли теперь удастся вычленить какой-нибудь след, хоть что-то важное, возможно принадлежавшее человеку, поместившему сюда труп.