- Где вы ее взяли? – наконец задала она вопрос, хотя ответ был очевиден.

     - Отломил от дерева, разумеется. Это меня не красит, но яблонь тут полно, а плоды, кроме меня никто в пищу не употребляет, ведь они растут на кладбище все же…

     - А вас это, значит, не беспокоит? - Городовая все еще приходила в себя, размышляя над своей реакцией на сломанную яблоневую ветку.

     - Нет. Не беспокоит. В моей жизни бывали времена, когда я и не такое употреблял, - со смешком ответил Юлий.

     - Яблони действительно больше нигде не растут? – уточнила Оксана.

     - Действительно. Больше нигде. Поверьте – я специально интересовался.

     - Зачем вам это было нужно? – удивилась Городовая.

     - Не знаю, поверите ли вы мне, - снова усмехнулся Юлий. – В молодости у меня было много… претензий – к людям, к Богу, ко Вселенной. Иногда я злился, иногда задавался какими-то  вопросами и пытался ответить на них самостоятельно. Все это привело меня к тюрьме. И в этом мне повезло. Именно там я встретил людей, который дали мне ответы на многие из моих вопросов. Я стал лучше понимать себя и осознавать свои ошибки – не из-за ограничения свободы, а благодаря людям, которых встретил в неволе. Если бы я не попал в тюрьму, то никогда бы их не встретил. Тогда моя жизнь даже близко не напоминала бы ту, которой я живу сейчас, если бы я вообще остался жив.

                   Городовая с интересом слушала Юлия. Не часто встречаешь людей, которые с такой благодарностью говорили бы о тюрьме. Страшно сказать, но речи Юлия скорее напоминали рассказы о монастыре, чем о тюрьме. Видимо, для кого-то и монастырь – тюрьма, а для кого-то и тюрьма - монастырь, все зависит от человека. Тем временем, Юлий продолжал:

     - Среди моих знакомых в тюрьме, был один шаман. Сидел за то, что использовал в своих шаманских ритуалах запрещенные медицинские препараты, - Юлий рассмеялся своим воспоминаниям. – Так вот этот шаман однажды сказал мне, что я буду счастлив только там, где цветут яблони.

     - И вы ему поверили?

     - У меня не было оснований не верить ему, - легко ответил Юлий. – Хотя его транс и был вызван химическими препаратами, которые он принимал, почти все откровения, что посещали его в этом состоянии, оказывались верными – так или иначе.

                   Городовой снова пришло на ум сравнение с монастырем, а этот их тюремный шаман был своеобразным аналогом всеведущего мудрого старца.

     - Поэтому, когда мой срок закончился, я вернулся на родную землю и стал искать место, где бы росли яблони. Представьте себе мое удивление, когда я не смог найти их нигде поблизости. Только здесь.

     - И как, вы теперь счастливы? – осторожно спросила Городовая.

     - А разве не похоже? У меня есть все, что необходимо и я свободен. Да. Я счастлив!

     - Но, вы бы имели все то же, были бы свободны и, возможно, счастливы, и в любом другом месте… - Городовая гнула свою линию, хотя понимала, что поступает дурно, пытаясь посеять сомнения в уме и душе Юлия. Однако, похоже, это было не так-то просто. Юлий ответил, глядя на нее своими чистыми, словно у ребенка, глазами:

     - У меня не так много времени, чтобы проверять правдивость вашего заявления. А предсказание шамана уже сбылось, так зачем же мне рисковать?

                     Городовая смутилась, почувствовав себя настоящей сволочью, и решила закрыть эту тему, переключившись на погоду.

     - Как там, на улице? – зачем-то спросила она, хотя и так было понятно, что гроза пошла на убыль. Капли дождя громыхали по крыше реже, а раскаты грома теперь слышались где-то в дали, напоминая о разыгравшейся совсем недавно стихии.

     - Наверное, мне нужно собираться, - она покосилась на подсохшую, но все еще влажную одежду и в нерешительности замолчала.

     - Вы можете поехать домой в моей рубашке, а после вернете. Или нет. Можете оставить ее себе, на память, - Юлий принялся деловито убирать со стола. – Тем более, что ваш друг и коллега появиться здесь в ближайшее время и вам не придется объяснять таксисту свой не совсем обычный внешний вид.