Городовая попыталась стряхнуть с себя задумчивость, не желая погружаться в воспоминания, но у нее это плохо получалось. Поэтому, звонок телефона, оказался как раз кстати. Звонила Алена:

     - Привет, уже заскучали? – голос криминалиста звучал по обыкновению бодро и энергично.

     - Привет, признаюсь – вы правы, уже заскучала, - Городовая попыталась ответить в тон Алене, но ей это не удалось.

     -Эй, вас доканал наш незабвенный шеф? Да бросьте! Он предоставил вам рабочее место?

     - Да, рабочее место есть, а вот с рабочими материалами – туго. Мне нужны документы, чтобы с чего-то начать. Как я уже говорила, следователь, ушедшая на больничный - протеже Бикетова, не очень себя утруждала сбором информации, и, несколько листков, не имеющих никакой ценности - это весь имеющийся у меня материал.

     - Я понимаю. У меня есть кое-что для вас… из другого источника. Я разобралась с делами и теперь еду к вам. Материалов не так много, но все же.

     - Было бы прекрасно увидеть хоть что-то.

     - В каком вы кабинете? Я буду через пять минут.

     - Эээ… сейчас посмотрю… - Городовая открыла дверь кабинета и посмотрела на цифры на двери, заключенные в золотистую рамочку. – Тринадцатый кабинет.

     - Тринадцатый, значит… Отлично, я скоро подойду. – С этими словами Алена сбросила звонок.

                   Городовая проверяла в телефоне электронную почту, когда в кабинет вошла Алена. Она была все в той же черной кожаной косухе, в которой приезжала с утра на место обнаружения жертвы преступления. По-свойски пройдя к столу и бросив на него несколько объемных папок с бумагами, Алена повесила косуху на вешалку, оставшись в сером кашемировом свитере с V – образным вырезом и черных джинсах. Выглядела она в этой простой одежде сногсшибательно. Подойдя к железному шкафу, Алена зачем-то заглянула за него и через секунду Городовая с удивлением увидела у криминалиста в руках складной стул, который она разложила так ловко, будто делала это не один десяток раз. Городовая с опозданием догадалась – чей кабинет заняла по распоряжению Бикетова, хотя могла понять это и раньше.

     - Алена, извините, я не знала, что заняла ваш кабинет. – Городовой почему-то стало жутко неудобно от того, что она заняла рабочее место единственного человека, который был ей симпатичен в этой  чертовой дыре.

     - Ничего страшного. А если бы и знали – что с того, выбора у вас, как я понимаю, не было.

                    Алена не выглядела расстроенной или обиженной, но, все же, Городовая чувствовала себя не в своей тарелке и предприняла попытку как-то реабилитироваться:

     - Усаживайтесь на свое рабочее место, а я сяду на раскладной стул…

     Алена решительно прервала ее:

     - Все, давайте закроем эту тему. Мой кабинет – ваш кабинет, к тому же, я в официальном отпуске. Точка. Могу вас заверить – мое личное пространство не пострадало.

                    В это утверждение Городовая могла с легкостью поверить, так как более обезличенного кабинета она еще не встречала.

     - Ну, что же… раз так…

     - Да, так. И вообще, раз уж все так складывается – давай уже перейдем на «ты».

                    После последнего предложения Алены, Городовая окончательно убедилась, что инцидент с кабинетом исчерпан и вздохнула с облегчением.

                    Алена уселась на раскладной стул, который приставила к столу справа от Городовой и, взяв самую толстую папку, раскрыла ее:

     - Взгляни сюда. Вот это – наша первая жертва.

                    На стол перед Городовой легло подписанное фото молодой симпатичной женщины, кое-какие анкетные данные которой были ей известны из скудных отчетов следователя. Маркина Валентина Валентиновна, Валя. В отчетах прижизненных фотографий жертв преступлений, не было, и поэтому сейчас Городовая внимательно всматривалась в молодое улыбающееся лицо. На фото девушка сидела за столом, на какой-то не застекленной веранде, или в беседке, на фоне деревьев, возможно на даче возле леса. Стол был покрыт разноцветными опавшими осенними листьями и гроздьями рябины. В распущенных волосах Вали играли лучи вечернего солнца, прорывающиеся сквозь ветви деревьев, а светящиеся глаза были полны радости и надежд. Немного смущенная улыбка, неловкая поза девушки и кокетливый взгляд говорили о том, что этот снимок не был постановочным и был сделан случайно человеком, который нравился девушке.