4

                   Несмотря на то, что Городовой удалось заключить с Бикетовым шаткое перемирие, доверять начальнику она не спешила. Ее воодушевило то, что в первый же день нашелся  союзник и помощник в лице криминалиста Алены, но ей все же необходима была помощь кого-то более опытного, кого-то знакомого, здесь, на месте. Ей было не привыкать работать в одиночку, но в этот раз все оказалось гораздо сложнее, так как речь шла не о бытовом убийстве, а о серии убийств, совершенных, скорее всего одним и тем же человеком. Но, из-за некомпетентности специалистов и в первую очередь – руководителя, полиция упустила уйму времени, и не произвела даже минимума положенных мероприятий,  и теперь Городовой в одиночку просто не справиться – нужно собрать слишком много информации, провести слишком много мероприятий для одного следователя. Поэтому, свободное время до встречи с Бикетовым, Городовая решила использовать для обсуждения сложившейся ситуации со своим начальником – Владимиром Анатольевичем.

                    Водитель служебного автомобиля доставил следователя прямо к подъезду, где располагалось ее временное жилище. Поднявшись на свой этаж, Городовая вошла в квартиру. С интересом обойдя жилое помещение, словно увидев его в первый раз, что в принципе, соответствовало действительности, Городовая решила, что здесь весьма уютно. Удивительно, но ей вдруг показалось, что это имеет для нее значение.

                    Единственная комната квартиры оказалась светлой и чистой. Стены были покрыты простенькими светлыми обоями без рисунка. Одну из стен, противоположную от входа в комнату, занимало большое трехстворчатое окно в пластиковой раме и полностью застекленная дверь на лоджию. Справа от входа располагались старые, потертые стеллажи, с расставленными на них статуэтками, вазочками, ароматическими свечками, разложенными журналами и книжками в мягких переплетах, а также большой платяной шкаф, советского образца, с полками, с аккуратно сложенными на них стопками белоснежных полотенец и постельного белья, и с отделением для верхней одежды; слева стоял старинный торшер, наверняка доставшийся хозяевам от какой-нибудь богемной прабабки, двуспальный раскладной диван, обитый темно – красным материалом и тумба с небольшим телевизором с плоским экраном. Ночные шторы отсутствовали, окно закрывал лишь легкий, почти прозрачный, как дымка, тюль, который Городовая легко сдвинула в сторону, чтобы выйти на лоджию. Лоджия не была застеклена, и следователь глубоко вдохнула свежий, прозрачный, с привкусом сосновой смолы, воздух, наполняя им свои легкие. Дом располагался на опушке соснового леса, поэтому кроме высоких многовековых деревьев больше смотреть было не на что. Но Городовую данное обстоятельство скорее обрадовало, чем огорчило. Ее взгляд упал на огромное, глубокое кресло, стоявшее слева от нее, и она немедленно в него уселась, подобрав под себя ноги, решив, что дальнейший детальный осмотр квартиры может подождать еще несколько минут. Несмотря на то, что кресло принадлежало к тому же поколению, что и торшер в комнате, и было сильно потертым и даже обшарпанным, Городовой показалось, что это самое уютное кресло из всех, на которых она когда-либо сиживала, включая любимое старинное кресло в ее московской квартире, привезенное туда с огромным трудом, много лет назад с одной заброшенной писательской дачи в Подмосковье. Теперь в ее душе разгоралось жгучее желание стать обладательницей и этого кресла, на котором она в данный момент сидела.

                  Пообещав себе, что сделает все возможное, чтобы увезти это кресло с собой, и сделав несколько глубоких вдохов, Городовая достала из кармана свой телефон и набрала номер Владимира Анатольевича.

     - Добрый день! – послышалось в трубке через пару гудков.

     - Добрый, - с улыбкой ответила Городовая. До чего же все-таки приятно слышать голос знакомого, почти родного человека, находясь так далеко от дома. – У меня все нормально, я устроилась, квартирка – супер.

     - Я рад. Сам выбирал – ну, как всегда. Как дела?

     - Тяжелый случай. Худший вариант из всех, что встречались мне, на сегодняшний день.

     - Что, так плохо?

     - Да не то слово. Во главе всего этого балагана - самодовольный придурок, - эмоционально выпалила Городовая, имея ввиду Бикетова. - Мало того, что они ни хрена тут не делали из того, что положено в таких случаях, так еще и скрыли от меня восемьдесят процентов информации, а следователь, который вел дела, вообще на больничном, в недосягаемости.

                  Владимир Анатольевич немного помолчал в трубку, растерявшись от экспрессии, которая звучала в речи его подчиненной. Он успел отвыкнуть от ее «нормальной» манеры выражаться – эмоционально, со скепсисом, как бы посмеиваясь. В последнее время  ее манеру общения можно было сравнить разве что с автоответчиком.

     - Ну, а… дело? - осторожно спросил он.

     - Дело не из простых. Это серия и судя по всему, наш убийца не новичок.

     - Слушай, может, тебе помощь нужна? – Владимир Анатольевич сделал это предложение автоматически и теперь с опаской ожидал реакции Городовой. Такая практика в их Особом отделе была вовсе не редкой – следователи нередко нуждались в помощи коллег на выезде, но Городовая - никогда. Она всегда отказывалась от напарников, ссылаясь на то, что  общество коллеги будет отвлекать ее от расследования. Сейчас Владимир Анатольевич всем сердцем желал, чтобы его вопрос не спугнул ее, ведь даже за несколько тысяч километров он почувствовал, будто она начала оживать и он не мог позволить ей вернуться обратно в свою броню. Ее ответ удивил и обрадовал его: