Обезьянка уютно устроилась в позолоченной хауде, высунула одну тощую лапку наружу и похлопала по ткани, изысканно расшитой плотной нитью и крошечными зеркалами. Эта попона, судя по всему, защищала спину Бориса от тугих ремней.
Лотти показалось, будто немецкий дог тяжело вздохнул. Она была почти уверена, что ей не почудилось. Пёс тронулся с места и начал медленно обходить диван, а обезьянка, по-королевски полулёжа на своём позолоченном троне, осматривала окрестности.
– Мисс Сара?
Девочки обернулись к двери и увидели Бекки в опрятной униформе горничной. Лотти приветливо ей улыбнулась. В детстве Бекки почти всегда голодала, поэтому никто уже не ждал, что она вытянется в росте, но тем не менее на новом месте она выглядела здоровой и счастливой, совсем не похожей на то желтоватое тощее создание в услужении у мисс Минчин.
– Чай подан, мисс. В синей гостиной.
Лотти закусила губу. В доме её отца тоже была синяя гостиная. В доме, которой уже не казался ей родным.
– Ну вот, Лотти, опять ты помрачнела, – заметила Сара, снимая хауду со спины Бориса и возвращая на диван. – Что случилось? – спросила она, взяв Лотти за руку и погладив по щеке. – Не говори, что ничего. Пойдём наверх, выпьем чаю с кексами – я знаю, ты их очень любишь. А потом расскажешь, что тебя печалит.
Лотти вздохнула и отвела взгляд. Да, Сара всегда могла её уговорить. Она была ласковой, но удивительно настойчивой. Рано или поздно она непременно добралась бы до сути, так что лучше сразу выложить всю правду.
Уже сидя в мягком кресле с чашкой чая и тарелкой тёплых кексов, Лотти в последний раз попыталась отвлечь Сару.
– Эрменгарда сказала, что ты говорила с новой судомойкой, – заметила она, когда Бекки наливала чай Саре.
– Да, мисс, – подтвердила Бекки. – Мисс Сара решила, что будет лучше, если я с ней поговорю. Передам Салли дружеское послание, объясню, что она всегда может пожаловаться нам на кухарку, если с ней будут плохо обращаться.
– Она из приюта «Деревня девочек» в Баркинсайде, – вставила Сара. – Вроде бы работники должны за ней приглядывать, но я не особенно им доверяю. Они ведь отправили её к мисс Минчин. Бекки, ты тоже присядь, выпей с нами чаю.
Бекки оглянулась на дверь, будто ожидая, что сейчас кто-нибудь обязательно придёт и отчитает её за то, что она вздумала сесть за один стол с благородными леди. Но потом всё-таки присела на самый краешек стула с прямой спинкой и разгладила фартук на коленях. Только тогда Лотти заметила, что на подносе три чашки. Скорее всего, Сара часто пила чай вместе со своей горничной. Лотти растерянно взглянула на неё из-под ресниц. Эта сторона старшей подруги всегда её удивляла. Ещё до того как Сара сама превратилась в служанку в пансионе мисс Минчин, она с возмущением отзывалась о том, как обходятся с Бекки кухарка и другие слуги. А потом они с Бекки спали в соседних комнатах на холодном тёмном чердаке и поддерживали друг друга, перестукиваясь через стену. Понятно, что тогда они сильно сблизились, и Сара не могла относиться к Бекки как к простой служанке. Однако… Лотти усилием воли подавила волну неодобрения, понимая, что это влияние мисс Минчин.
– Бекки, сколько ей лет? Новой судомойке? – вежливо спросила она, стараясь придать своему голосу приветливую дружелюбную интонацию.
– Двенадцать, мисс.
– Двенадцать! Но она такая малышка… даже меньше меня!
Бекки кивнула:
– Она попала в сиротский приют слишком поздно, мисс. Там за ними хорошо смотрят, но ей это уже не помогло. Потому что до этого её очень плохо кормили.
Лотти кивнула и убрала руку от тарелки. Она собиралась взять ещё один кексик, но передумала.
– Так почему ты сегодня такая несчастная? – спросила Сара, накрывая узкой ладонью руку Лотти.
Девочка моргнула и зажмурилась, сдерживая внезапные слёзы.
– К нам приезжала Лавиния, – медленно проговорила она, гадая, как лучше всё объяснить. – Вчера днём.
Бекки неодобрительно цокнула языком и тут же залилась краской:
– Простите, что перебиваю, мисс.
– Нет-нет, всё в порядке, – заверила её Лотти. – Я почувствовала то же самое. Ох… как же нелепо это, должно быть, звучит – она ведь вовсе ничего дурного не сделала… только попыталась ударить меня по ушам, но представляешь, Сара, Эрми хлопнула её по руке!
– Эрменгарда? – с радостным удивлением переспросила Сара, и её серо-зелёные глаза блеснули. – О, как это смело с её стороны!
– Да, он сама была так потрясена, что потом долго не могла прийти в себя. Но дело не в этом. Лавинию представили ко двору. – Тут Лотти склонила голову набок, отвлечённая неожиданной мыслью. – Как думаешь, тебя тоже представят, когда ты повзрослеешь?
Сара пожала плечами:
– Полагаю, да. Уверена, жена мистера Кармайкла, юриста дяди Тома, сможет меня сопроводить. – Она поморщилась: – Придётся несколько часов сидеть в экипаже у дворца и ждать своей очереди. Столько лишней суеты…
– Да, но Лавиния в таких красках всё это расписала, и её семья была так за неё рада, что я подумала… – Лотти нервно сглотнула, – подумала: что будет со мной в семнадцать или восемнадцать? Чем я займусь? Наверное, меня отправят к отцу, но я так давно там не была, что не могу считать это своим домом, понимаешь? Конечно, мне не хочется провести ещё семь лет у мисс Минчин, но там, возможно, будет ещё хуже! Теперь я не могу перестать об этом думать, и всякий раз на меня накатывает волна уныния.
Сара кивнула.
– Да, – тихо сказала она. – Я понимаю, каково это.
Лотти неловко, виновато рассмеялась:
– Конечно, это не сравнить с тем, через что прошла ты, и с тем, как в пансионе обходились с Бекки, но порой мне тоже кажется, будто у меня нет дома и я никому… не нужна.
– Но твой отец… – Сара осеклась. – У тебя есть отец, Лотти.
– Он щедро платит мисс Минчин за моё содержание, – прошептала Лотти. – Но с тех пор как в четыре года меня отправили в пансион, я ни разу не ездила домой.
– В четыре! – ахнула Бекки и сразу густо покраснела, будто ждала, что на неё накричат.
Лотти хлюпнула носом:
– Да. Шесть лет прошло.
– Но почему… – Сара замялась. – Я ведь попала к мисс Минчин вскоре после этого, и ты мне сказала, что твоя мама умерла. Ты часто это упоминала. Наверное, поэтому отец отправил тебя в пансион? Он думал, что здесь более домашняя, уютная атмосфера. И считал, что с другими девочками ты не будешь одинока…
– …а мисс Минчин будет мне как мать? – хихикнула Лотти и тут же снова всхлипнула. – Он просто хотел от меня избавиться. Не знал, что со мной делать.
– Может, он горевал, – предположила Сара.
Лотти вздохнула:
– Может быть. Не знаю. Мы с ним о маме никогда не говорили. В письмах я умоляла его рассказать мне о ней, потому что начинала забывать, как она выглядит, но он ничего на это не отвечал. Он никогда о ней не упоминает.
Сара нахмурилась, и между её бровями пролегла глубокая складка.
– Папа часто рассказывал мне о маме, – тихо проговорила она. – Мама была француженкой, и он разговаривал со мной по-французски и делился разными историями о ней. И хотя я совсем её не помню, она кажется мне близким другом, который давно пропал, но ещё может вернуться.
Лотти улыбнулась:
– Помнишь, как ты мне говорила, что наши мамы собирают лилии на небесах? А потом Лавиния заявила, что это грех – выдумывать истории о небесах. – Лотти смахнула слёзы со щеки. – А ты ей ответила, что она никогда не узнает, как там всё на самом деле, потому что сама туда не по- падёт.
Бекки фыркнула и тут же закрыла рот рукой.
Сара зарделась:
– Я что, правда так сказала? Лавиния всегда старалась меня подавить и часто испытывала моё терпение.
– Вчера она хвасталась своим бриллиантовым ожерельем, и я предложила ей сходить к тебе, сравнить ваши алмазы. Поэтому она и хотела меня ударить. Но оно того стоило, даже если бы Эрми ей не помешала!
Сара покачала головой, но было заметно, что она тихонько смеётся.
– Знаешь, мне иногда снится мама, – призналась Лотти. – Наверное, из-за той истории, которую ты рассказывала. Я вижу, как она гуляет по полю, на котором растут лилии – высокие и белые, прямо как она. Мама направляется в мою сторону с большим букетом лилий, а когда замечает меня, сразу бросает их на землю, и золотая пыльца оседает на её белом платье, но нас это не волнует. В этот момент ничего не важно, потому что мы счастливы, и она смеётся, весело смеётся: так рада она меня видеть.
