Работа Серебряковой, найденная однажды, заняла центральное место в моей жизни.
Я был сыном своей матери и унаследовал от нее некоторую склонность к живописи.
И, занимаясь собой, я одновременно рисовал.
Сначала, не набив руку, я делал рисунок с любимой обнаженной на просвет, затем наполнял его акварельным цветом.
Почувствовав, что бумага начала поддаваться, я перестал копировать чужое, стал рисовать женщин в ракурсах, интересующих меня.
Эти занятия наполнили жизнь невероятным количеством новых красок и ощущений.
4
Начал я воспоминания с майского дня, когда мне кто-то позвонил в дверь и отвлек от обнаженной Серебряковой.
Но стоит еще отступить в прошлое – назад на два года, когда стояла точно такая же теплая весна.
Развивался я нормально, в тот год у меня начались сны особого рода: непристойные и непонятные, после которых приходилось сушить постель.
Явление было приятным, но бесконтрольным – приходящим по сторонней воле.
Научиться извлекать удовольствие самостоятельно мне, как ни странно, помогли родители.
Тот случай следует вспомнить отдельно.
Отца часто командировали в Москву.
Родители жили экономно, всякую копейку откладывали на кооператив и не баловали меня ни игрушками, ни лакомствами.
Но из командировки отец всегда привозил конфеты для матери; если я успевал вовремя оказаться у чемодана, мне тоже перепадала пара штук.
А шоколад я любил, хоть никогда и не ел его досыта.
Той весной я, как обычно, мельтешил около отца, приехавшего из столицы.
Не успев увидеть желанную коробку ассорти, я заметил, как он достал какую-то длинную, блестящую упаковку и отдал матери.
Кивнув и слегка порозовев, она быстро спрятала вещь в тумбочку.
– Пап, что это? – поинтересовался я.
Я спросил из чистого любопытства, поскольку никогда прежде не видел подобного.
– Да так, одна мелочь, тебе это не… ненужно, – скороговоркой ответил отец и тоже слегка покраснел.
Повторю еще раз, что я задал вопрос без задней мысли.
Но замешательство отца – равно как и отказ от ответа – дали понять, что предмет касается чего-то запретного.
Потом отец достал конфеты, добавив, что их нужно сохранить «до праздника».
Мать возразила, требуя распечатать сейчас, пока шоколад не покрылся сизым налетом.
Она протянула коробку мне – я побежал на кухню, чтобы вскрыть ножом целлофановую упаковку.
5
Ночью я проснулся от шума за переборкой.
Я просыпался точно так же много лет, но на этот раз во мне нечто дрогнуло.
Видимо, я слегка созрел и стал по-новому воспринимать жизнь.
Родители переговаривались невнятно, приглушенно.
–…Вовка сейчас проснется, – тихо бормотала мать. – Давай не сейчас… завтра… когда он уйдет в школу.
– Завтра нам на работу… – сдавленно возразил отец. – Давай сейчас, тихо…
– Но я…
– Нет, давай, давай… Я соскучился… соскучился… сил нет терпеть…
Мать что-то ответила – я не разобрал слов.
За перегородкой заскрипело, зашлепало, раздались тихие стоны.
Стараясь не дышать, я беззвучно выбрался из кровати, подвинул стул, взобрался на него.
Перегородка, как я уже говорил, не доставала до потолка, но оставшаяся щель была узкой.
Я не мог просунуться, чтобы что-то увидеть.
Ничего не видя, я все слышал.
По ту сторону скрипело и гремело все громче, я догадывался, что там происходит.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
