Год 1954. Для многих жителей советских республик отдых за границей представлялся несбыточной мечтой. Но Анна Латушкина все равно была счастлива.

И как могло быть иначе? Ведь сегодня ей сделали предложение. Да, да – то самое предложение. Сослуживец Анны Иннокентий, наконец, преодолел все свои комплексы и набрался смелости произнести заветные слова. Да ещё и на глазах коллектива. Прямо как в мелодрамах, которые она так любила.

А ведь Анна уже перестала надеяться. Больше двух лет она пыталась привлечь внимание Иннокентия. Но он будто ничего не видел. В отличие от коллег, с интересом наблюдавших за этим никак не складывающимся «служебным романом».

Из-за их смешков и перешёптываний у Анны даже развилась паранойя. Она чувствовала себя неудачницей и принимала всё на свой счёт. Конечно, не безосновательно. Частенько бывало так, что когда она входила в кабинет, наступала тишина. Разговоры прерывались буквально на полуслове, и, потупив глаза, коллеги переключались на обсуждение другой темы.

Возможно, этот вялотекущий сериал продолжался бы и по сей день. Но месяц назад в игру вступила новоиспечённая заведующая машинописным бюро Людмила Ивановна, которую за глаза продолжали звать «секретутка Людочка». Такого поворота не ожидал никто, и все тут же принялись обсуждать, зачем именно ей понадобился Иннокентий.

Главной версией было желание вызвать ревность кого-то из руководства. Ещё поговаривали, что она «залетела» и, чтобы сохранить остатки репутации, ей срочно понадобился муж. В любом случае, о любви речи не шло. Людмилу в мужчинах интересовали только деньги и статус, а у Иннокентия не было ни того, ни другого.

Сплетни оказались близки к истине. Хоть беременности пока и не было, да и ревновать бывшие и нынешний любовники не собирались, муж ей действительно понадобился лишь для прикрытия.

Конечно, Людмила предпочла бы вариант поуспешнее. Вот только мужчины легко велись на её аппетитные формы, однако когда речь заходила о чём-то большем, нежели периодические встречи в гостиницах, отношения либо заканчивались, либо всё сводилось к пустым обещаниям.

Менять к худшему свою жизнь Людмила не хотела. Но без штампа в паспорте её положение могло пошатнуться в любую минуту. Стоит благосклонности начальства улетучиться, и её легко смогут уволить за аморальное поведение. Уж слишком много женщин-коллег завидовали её внешности и презирали за незаслуженное повышение.

Поэтому за Иннокентия она ухватилась, как за спасательный круг. С таким мужем-подкаблучником можно не бояться сцен ревности и сопутствующих побоев. Да и путь к его сердцу (ну, или чему пониже) казался свободным, ведь она не видела в Анне достойной конкурентки.

Вот только Людмиле пришлось бороться не с одной женщиной, а, как минимум, с дюжиной. Против неё развернули настоящую войну. Мешали выполнять трудовые обязанности, не позволяли остаться наедине с Иннокентием, подсыпали в еду слабительное, а когда она надела чересчур откровенное по меркам сослуживиц платье, облили её горячим кофе.

Анна этого не замечала. Она с головой погрузилась в работу, надеясь, что о её провале забудут и переключатся на обсуждение кого-нибудь другого. Поэтому предложение Иннокентия стало для неё настоящим сюрпризом. До конца своей жизни она была уверена, что сама завоевала его любовь.

Стемнело как-то внезапно. Хотя сейчас Анна была настолько погружена в себя, что упади где-нибудь поблизости метеорит, она вряд ли бы обратила на него внимание. Воистину – счастье в неведении.

Да и кому нужна эта правда? Ведь, в конечном итоге, она получила желаемое. Пускай и благодаря стараниям сослуживиц, которые прожужжали Иннокентию все уши, расхваливая её достоинсва.

Эти же сослуживицы организовали помолвку, накрыли стол, купили цветы и кольцо. Иннокентию оставалось только выпить пару рюмок водки для хоть какой-нибудь храбрости и сказать заученные слова. И теперь Анна прогуливалась по Ленинграду с широкой улыбкой и глазами, полными слез счастья.

– Ааааа! – детский крик заставил её очнуться и спешно оглянуться по сторонам.

Так темно. И как она оказалась в парке? Да, это кратчайший путь до дома, но все же гулять здесь ночью… Хотя, надо признать, Анна никогда не слышала, чтобы в округе случалось что-то плохое. Да и что могло произойти в стране, где живут настоящие люди: честные, открытые, работающие с утра до ночи ради светлого будущего своих детей?

Анна успокоилась. Скорее всего, ребёнок просто забавлялся. Детям ведь свойственно кричать… ночью… в парке…

Ещё раз осмотревшись, она вновь зашагала в направлении своего дома.

«А вдруг ребенок заблудился? Вдруг ему нужна помощь? Ему? Да, кажется, кричал мальчик», – подумалось Анне, и она тут же сменила курс.

Но, не успев сделать и двух шагов, наткнулась на высокого мужчину.

– Извините, – по привычке произнесла она.

Ответа не последовало. Анне показалось, что незнакомец пытается пошевелить губами, но ему определенно что-то мешало. Темнота не давала увидеть, что именно, но когда Анна посмотрела вниз, этот вопрос отпал сам собой.

Кровь… повсюду – на его руках, на ногах, животе, на… топоре.

Анна хотела закричать, но от ужаса получился лишь хриплый стон.

«Бить между ног, там у этих жеребцов самое святое», – слова Марфы Тимофеевны пришлись как нельзя кстати.

Удар заставил мужчину согнуться от боли. Может, со стороны Анна Латушкина и казалась хрупкой серой мышкой, но бег и плавание входили в ее еженедельное расписание вот уже десять лет. И воспользовавшись заминкой преследователя, она бросилась бежать.

Однако бежала Анна недолго. После очередного детского крика, совесть не выдержала. И Анна остановилась.

Она тряслась от страха. Каждый шаг давался с трудом. Но все же она не могла не вернуться. Взяв увесистую палку, благо здесь их валялось предостаточно, Анна тихо, на носочках, подкралась к непонятным человеческим образам.

Они застыли во тьме под деревьями, слишком старыми и высокими, чтобы позволить свету полной луны озарить действо, развернувшееся под их ветвями. Мальчик, пытающийся остановить уже касающийся центра его груди разделочный нож, и мужчина, почему-то никак не справляющийся с довольно хилым ребенком.

– Нэээ… Нээее! – звуки, вырывающиеся из уст мужчины, не желали превращаться во что-нибудь, понятное человеческому уху.

Крики ужаса и боли пронзали пространство, призывая любую возможную помощь, но Анна расценила ситуацию несколько иначе и обрушила на «немого» незнакомца всю свою силу.

Мужчина упал. Оглядевшись, Анна схватила ребёнка за руку и закричала:

– Бежим отсюда! Он скоро очнётся! Надо вызвать милицию!

– Вряд ли скоро… – тихо и спокойно произнёс мальчик. – Он слишком слабый. А ведь по виду так не скажешь. Высокий, крепкий, всегда хвастался семьёй. Я думала, он сможет пойти на жертву. Но нет! Все они трусы!

– Мальчик… ты не ранен? – как-то нерешительно спросила Анна, пытаясь получше рассмотреть ребёнка. Возможно, всё же это была девочка. Просто короткостриженая и одетая не в соответствии со своим полом. Или она ослышалась. – Пойдем же. Я помогу.

– Уже помогла!.. – Мальчик заплакал и сел рядом с мужчиной. – Ты ударила папу.

Анна больше не боялась. Теперь она испытывала жалость к ребёнку и его больному отцу. Здесь нет ничего дурного. Этим людям просто нужна помощь.

– Отдай мне нож, – прошептала она, протягивая руку.

Но мальчик не пошевелился, лишь едва заметно улыбнулся.

– Я ведь помочь хочу. Этот человек… твой папа пытался убить тебя. – Анна присела возле ребёнка.

– Нет… – Мальчик положил голову на её плечо и позволил обнять себя. – Он спасал сына. Хотя у него была только одна возможность для этого. Трус, цепляющийся за свою никчемную жизнь.

– Как тебя зовут? Меня Анна… – Анна замолчала, ожидая ответа, но мальчик лишь всплакнул. Тогда она продолжила. – Послушай, все будет хорошо. Твоего папу вылечат. Он просто, наверное, не обращался за помощью. А сейчас надо убрать подальше оружие и позвать милицию.