У меня начинает болеть в груди, и я ненавижу этот вихрь эмоций, который окружает меня. Даже во сне я не могу от этого избавиться. Когда я закрываю глаза, я вижу только Бишопа. Я до сих пор не спросила об этом отца, боясь узнать то, что я не хочу знать. Это ребячество и слабость.

Вина бьет по мне, когда я думаю обо всех этих растущих сомнениях, окружающих моего отца. Я становлюсь как другие и бегу из комнаты, когда он входит в неё. Я знаю, что мы не можем идти этим путем. По крайней мере, я не могу.

Я набираю наш старый адрес в поисковом окне и кликаю по нему. Две рыжие женщины из того района пропали без вести в прошлом, но прошло более года с момента последнего исчезновения. Я сижу и скрещиваю ноги, когда тяну ноутбук себе в колени. Я не хочу верить в то, что прямо передо мной, потому что это может оказаться совпадением. Слишком больно думать о том, что ещё это может значить. Что если это один из его людей? Так много людей последовало за нами в процессе переезда — дело должно быть в этом. Я пытаюсь рассуждать сама с собой, когда ухватываюсь за любую другую возможность.

Я продолжаю прокручивать и почти кричу, когда вижу фотографию моего старого охранника Сэма. Я прикрываю рот рукой, чтобы страх не выплеснулся, когда я сканирую статью и вижу, что полиция ищет улики. Его тело вынесло течением под мостом недалеко от того места, где мы раньше жили. Согласно статье, это было вскоре после того, как мы переехали.

Я закрываю ноутбук и бросаю его на другую сторону кровати, не желая, чтобы он был рядом со мной. Слезы скатываются по щекам даже с плотно закрытыми глазами. Я заглушаю рыдания рукой, но это бесполезно. Я чувствую, что это только начало, поэтому я спрыгиваю с кровати и мчусь в душ. Я включаю его и раздеваюсь перед тем, как войти. Позволяю душу заглушить звуки моих рыданий, когда я прикладываю руки к холодной плитке, чтобы удержаться в вертикальном положении.

Я плачу о Сэме, я плачу о своем отце, и эгоистично плачу о себе.

Закрытые душевые стены вокруг меня сжимаются, и я не хочу ничего, кроме как сбежать. Я не знаю, куда бы я пошла, но я представляю себе это место, где мой отец может все объяснить. Он может сказать мне, что мое сознание получает все самое лучшее, и все будет хорошо. Альтернатива — бежать от него, и эта мысль причиняет мне ещё больше боли.

Некуда идти. У меня никого нет, и я не сомневаюсь, что мой отец найдет меня.

Когда вода наконец остывает, я вытаскиваю себя из душа и заворачиваюсь в полотенце. Я цепенею, когда открываю дверь ванной и вижу Грега, сидящего на моей кровати с открытым ноутбуком. Его глаза блуждают по мне как всегда, но на этот раз всё, что у меня есть чтобы прикрыться — это полотенце. Уголок его рта поднимается, и я сглатываю, стараясь не выглядеть испуганной.

— Почему у тебя мой ноутбук? — спрашиваю я, и удивляюсь, что мой голос спокойный.

— Это моя работа — приглядывать за тобой. — Он закрывает его и встает с кровати.

Я борюсь с желанием сделать шаг назад. Такие люди как он наслаждаются страхом, который могут внушать людям. Я узнала это, наблюдая за моим отцом. Ему это слишком нравится, но я всегда закрывала на это глаза. Теперь я не уверена, что это правда. Его образ жизни — это все, что я когда-либо знала, и из того, что я только что открыла, всё это может быть иллюзией.

— Я не знала, что мне нельзя уединиться. — Я поднимаю подбородок, бросая вызов.

— У тебя этого никогда не будет. — Я бросаю взгляд мимо него на мою закрытую дверь в спальню, думая, смогу ли я выбраться. Может, мне это и не понадобится, потому что мой крик привлечет внимание. — Но ты это уже знаешь, маленькая Лорен.

Я оглядываюсь на него, а он облизывает губы. Могу сказать, что в его голове что-то щёлкает.

— Он убил последнего человека, который присматривал за тобой. — Я не уверена, знал ли он это раньше или просто увидел на моем ноутбуке.

— Нет, — говорю я, но киваю, шокируя не только себя, но и замечая это на лице Грега. Моя вера в отца колеблется, и я просто проявила слабость перед Грегом.

— Почему? — У него сейчас низкий голос.

— Я не знаю. — Слеза выскальзывает. Я была уверена, что я их всех выплакала. Я ошибалась. Я была неправа во многих вещах.

Мы оба стоим в тишине. Это не некомфортно, просто нет слов, которые я могу найти, чтобы сказать. По крайней мере, поэтому я молчу. Грег немного тормозит, но даже когда я анализирую его, понимаю, что это я медлительна.

— Он убивает их, — говорит он, наконец, и на этот раз я не могу остановить холод, который переполняет меня от удара его слов. — Дорогой старый папочка не тот, кем он притворяется перед тобой. Ты его дорогая милая дочь. — Он снова облизывает свои губы. — Думаешь, он думает о тебе, когда убивает их? Ты же знаешь, я читал об этом дерьме. Убийцы притворяются, что убивают одного и того же человека снова и снова. Какое-то больное дерьмо, если спросишь меня.

Вдруг я представляю себе всех тех девушек с рыжими волосами. Отвратительная мысль пришла мне в голову на мгновенье, прежде чем я отбросила её. Грег проливает свет на это, на всё, что я отказываюсь замечать. Он озвучивает мысли, и это дает ощущение реальности.

Он качает головой. — Хотя я понимаю, почему бы не иметь что-то настоящее, это было бы неудовлетворительно. Особенно, когда она прямо перед тобой. — Он проходит остальное расстояние между нами, и все, что внутри меня, замирает.

Он проводит пальцем по моей щеке, и продолжает двигаться по моей шее и по верхней части груди. Я хочу оттолкнуть его руку, но держу полотенце.

— Держу пари, что ты нетронута, не так ли? Тебя заперли, чтобы никто не добрался до тебя, когда на самом деле тебе стоит бояться того, с кем ты запрета.

— Ты собираешься причинить мне боль? — Спрашиваю я, потому что меня тошнит от незнания.

Его слова правдивы, и я должна бояться того, что меня окружает. Все это время мой отец говорил то, что те кто снаружи могут причинить мне боль из-за того, кем он является, но опасность таится в этих стенах.

— Нет, я не хочу причинять тебе боль. Я хочу, чтобы ты была моей, потому что он тебя не заслуживает. — У Грега раздуваются ноздри, и в его глазах вспыхивает тьма, которую я знаю. Я замечаю, как он говорит, чего хочет, а это значит, что он сделает это, если понадобится.

Именно в этот момент я осознаю, что знакомый дьявол лучше. Мой отец никогда не трогал меня. Может, он и способен на ужасные вещи, но до сих пор это меня не касалось. Его темперамент со мной растет, и я это чувствую. Воздух наполнен напряжением, и я знаю, что все, что потребуется — это искра. Тем не менее, с ним мне будет безопаснее, чем с Грегом. Может быть, я смогу выбраться отсюда с помощью Грега, но у меня все ещё есть свой скрытый путь побега, если они его не уничтожат.

— Он бы убил тебя, если бы знал, что ты говоришь. — Я напоминаю Грегу, с кем он связывается. Я пытаюсь использовать страх, который мой отец использует на других, чтобы заставить Грега отступить.

— Но ты же не скажешь, правда? — Его улыбка становится шире. — Тебе не нравится видеть, как люди страдают, ты не похожа на своего отца. — Он наклоняется, прижимая нос к моей шее и к моему уху. — Или, может быть, ты не хочешь, чтобы мне было больно. Я вытащу тебя отсюда, и тогда ты будешь вся в моих руках. — Он отходит от меня и выходит из комнаты. Я чувствую облегчение, но его фантазия, что я хочу быть с ним, пугает.

Я стою там, зная, что солнце садится, и мне нужно сделать выбор. Грег прав. Я не скажу о нем, потому что знаю, что это будет означать его смерть. Я не знаю, смогу ли я сбежать, но точно знаю, что я не могу позволить отцу продолжать убивать женщин. Даже если это значит пожертвовать собой.

Глава четвёртая

Бишоп

— Каков план? — Говорит Кейн, когда скрещивает руки на груди.

Вся семья пришла час назад, и я наконец-то могу встать с постели и пойти в кабинет. Как только я сажусь, Кейн начинает.