Но все мои опасения к счастью не оправдались, я никого не встретил за неделю, в двадцать первом веке трудно было найти более безлюдный уголок природы, чем этот кусок первозданной и дикой степи.

Ночевал я в густых зарослях терновника, росших одиноким островком в голом поле, что было очень удобно для обзора подходов к моей «лёжке». К тому же из него можно было быстро и незаметно скатиться в рядом расположенный овраг, ночевать же в самой низине было холодно, так как там иногда под утро скапливался холодный и сырой туман. Да и тёмной ночью там было неуютно и откровенно страшно, без всяких видимых на это причин. Свою берлогу я заплёл ветками и выстелил сухой травой, вход в образовавшийся шалаш на ночь затыкал колючими ветками. Пригодился мой детский опыт строительства «халабуд», получилось довольно уютно и по-летнему тепло, но спать там было очень тревожно.

Когда на степь спускалась темнота, я долго прислушивался к звукам окружающей природы, в которой преобладали приятные песни цикад. Я опасался степных волков и спал вполуха, как дикий зверь, готовый проснуться в любое мгновение от малейшего шороха. И часто просыпался, с тоской вспоминая свою квартирку в Старобельске, которую я, как выяснилось, сильно недооценивал.

Также я боялся ядовитых гадюк и пауков, в наших южных степях хватало такой опасной живности, но бог упас. Воду я набирал в пластиковую бутылку в найденном мною родничке, дарившем чистейшую и холодную воду в глубине оврага, по которому тёк ручеек.

На Донбассе такое не часто встретишь, там все роднички и речушки ушли в землю, в подрезанные шахтами поземные водные горизонты. Потом их выкачивали на поверхность мутным отравленным потоком и направляли в отстойники, едва ли не единственные открытые водоёмы в засушливой степи. Правда в последнее время, после закрытия шахт, вода стала стихийно выступать на поверхность, подтапливая низины и погреба местных жителей.

От этого радости было мало, для полива её было опасно употреблять, так как в одной из шахт был произведён ядерный взрыв, ещё при Союзе, и теперь к подземной опасной химии, в которой была едва ли не вся таблица Менделеева, вымытой из горных выработок, могла добавиться ещё и радиация.

Такая билиберда лезла мне в голову во время моего вынужденного одиночества, я как Робинзон Крузо шастал по степи в поисках пропитания. Часто моим рационом была молодая кукуруза и неспелые семечки, которые я воровал с обширных полей. От такой диеты живот подводило к позвоночнику, и я начал хищно посматривать на птиц и ящериц, не отказался бы и от змеятины, если бы мне попался безобидный уж или полоз. Но у меня не было огня и оружия, кроме камней и заострённой дубинки.

Поэтому нужда заставила меня идти к людям, я тщательно помылся в степном родничке, из которого пил воду эти дни и в сумерки вышел на стихийный придорожный кемпинг, где останавливались ночевать застигнутые ночью и усталостью дальнобойщики. Это была природная каменистая и лысая проплешина у шоссе в заросшей травой и кустарником степи, на ней стояли несколько фур длинномеров и в некотором отдалении от машин в небо выбрасывал искры уютный костёрок у которого грелись и готовили себе ужин несколько человек.

Меня встретили сначала настороженно, но безоружный, измождённый, оборванный тип не вызвал больших опасений у здоровенных и отчаянных шоферюг. В ответ на мою просьбу мне дали поесть и место у костра. Взамен мне опять пришлось рассказывать небылицы о своей жизни, про моё фиаско на кирпичных заводах Кавказа и трудной дороге домой в Вологду, но опытные мужики быстро потеряли интерес к неискренним россказням и меня больше не напрягали на эту тему. Они поняли, что встреченный ими человек непростой судьбы, со своим багажом за душой, делиться которым не может. А за свою долгую жизнь они видывали ещё и не таких.

Подозрительного типа, восточной наружности, они не стали сильно привечать, а дали мне хороший совет прибиться к ночевавшей здесь же бригаде строителей из Украины, едущих на заработки в Москву. И я отправился ломать шапку к другому костру, там сначала поднялся дикий протестующий галдёж на закарпатском диалекте украинского языка, но уяснив по языку что перед ними украинец, немного поутихли. Да и по внешнему виду украинцы бывают черноволосые, смуглые и темноглазые, как болгары.

Закарпатская бригада была горластая и недоброжелательная, самый задиристый был длинный и худой Петька, но вдруг всех оборвал молчавший до сих пор пожилой мужичок, как оказалось бригадир и отец Петьки, по фамилии Дикун. В переводе на русский, кажется, дикарь, вот он и сказал своё веское слово. Перед самой поездкой заболел их кум и в бригаде не хватало одного человека, это обстоятельство и сыграло в мою пользу, так я получил своё место до Москвы в их бусике.

Моим заверениям в строительном мастерстве они не поверили, и на первых порах определили меня подсобником, но сначала заставили чисто выбриться и дали кое-что из своей запасной одежды, чтоб я не привлекал постороннего внимания своим непотребным видом. Предупредили сколько вычтут с меня за услуги из будущего заработка. Обстоятельные ребята, но на данном этапе это было для меня едва ли не спасением.

ГЛАВА 4. Столичное фиаско.

Бригаду оказывается конкретно вызвала на работу московская фирма «ТехИр», в которой они уже не первый год работали. Объект находился в центре Москвы, ремонтировать предстояло облупившийся Астаховский мост через Яузу. Рядом гордо торчала сталинская высотка на Котельнической набережной с кинотеатром «Иллюзион», в который я попасть так и не сумел, по причине занятости на работе. Но столичный антураж приятно бередил душу, своей роскошностью богатого мегаполиса и даже тяжёлая работа казалась не в тягость.

Под мостом плавала баржа, на которой поставили леса и с них уже штукатурили осыпавшиеся бетонные конструкции старого моста, с постоянно покачивающихся на волне деревянных подмостей, перед этим на бетон предварительно натягивали сетку рабица и поливали его вонючим и вредным полимером «консолид».

Кроме нас, тут же работала ещё одна бригада хохлов, под командой бравого парня по фамилии Коцур, но из центральной Украины, и как водится, обе бригады сначала передрались, выясняя отношения. Потасовка была знатная и всем нашим понравилась моя сноровка в этом деле. Так постепенно я приобретал своё место под солнцем, жизнь налаживалась, вопреки устойчивому тренду.

Над всеми стоял прораб, солидный дядька лет под сорок, иногда даже выступавший с речами перед нашим трудовым коллективом. Он особо никого не притеснял и не кичился своим положением, при мне только одного раздолбая с работы выгнал.

В один из дней, когда баржа стояла прижавшись к берегу, поднялся лёгкий шухер. К борту посудины, прижатой к гранитной стене набережной, прибило утопленника, среди скопившегося в углу плавучего мусора виднелась только голая спина и затылок погибшего человека. Моё сердце защемило в дурном предчувствии.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.