Да что они все, ослепли, негодовала Лукреция. Какая красавица? Тощая девчонка, которая не удосужится заново покрасить волосы!

   Закипая от гнева, Лукреция вошла к мужу:

   - Ну, как прошла опись имущества?

   - Да бог с ней, с описью, - потянулся на постели Пьетро. - Кому нужны эти глупости.

   - Я смотрю, ты, дорогой мой, уже выздоровел.

   - Спасибо, мне гораздо лучше.

   - Прекрати надо мной издеваться!

   - Издеваться? Ты сама её прислала. Но не волнуйся, она мне не понравилась. Слишком ноги худые.

   - Я говорил, у подруги моей некрасивые ноги, - кивнула Лукреция, присаживаясь на кровать. - Если же правду сказать?

   - Слишком до денег жадна.

   - Вот я с тебя ни сольдо не возьму, - улыбнулась Лукреция, сбрасывая башмаки.

<p>

IV. Все дороги ведут в Рим</p>

   - Отдай! - вскочила с банкетки Бьянка.

   Но было поздно: Джулиано завладел баночкой с эмалевой крышкой и для верности потряс в руках - позлить сестрицу, не иначе.

   - Здесь тоже пудра?

   - Да!

   - Зачем тебе столько?

   - Отдай! - девушка рывком выхватила драгоценность и прижала к груди.

   - Ну зачем?

   - Я слишком быстро загораю.

   - Ну и что?

   - Вырастешь - поймёшь. И тоже будешь пудриться.

   - Я что, девчонка? - обиделся младший брат.

   - Спроси Лоренцо, сколько пудры он покупает.

   Пока Джулиано стоял перед туалетным столиком, как громом поражённый, Бьянка навела порядок, расставив все баночки по размеру. Румяна пошли вторым рядом. Не добившись иных объяснений, мальчик ушёл размышлять.

   Старшая из девиц Медичи взяла зеркало и печальным вздохом поприветствовала своё отражение. Сколько здесь труда для цирюльников и парфюмеров. Но именно тяжким трудом искупаются прегрешения, за которые она наказана смуглой кожей и чёрными волосами. И здесь ей в помощь добродетель прилежания, которой начисто лишена Мария, что ровным счётом ничего не желает делать со своей цыганской шевелюрой.

   - Как?! Ты до сих пор не готова? - предмет её мыслей предстал перед ней во плоти - точнее, зашёл со спины и порядочно напугал.

   - Мария! Зачем так красться?! Мне нужно привести себя в порядок!

   - Зачем, если мы собираемся стащить наряды у служанок?

   - Там будут сплошь дети зажиточных крестьян, уж они-то разрядятся в пух и прах, будь уверена. Я не собираюсь рядом с ними выглядеть замарашкой.

   Авантюра сестёр заключалась в том, чтобы сбежать на танцы, которые сельская молодёжь устраивала каждое воскресенье - после мессы. Бьянка, Мария и Лукреция молились в домовой церкви, но веселиться предпочли вместе со всеми.

   Теперь они спорили, покинуть виллу через дверь или через окно. Лукреция-младшая вовремя напомнила, что их покои находятся прямиком над родительской спальней. Бьянка напомнила, что отец с беглецами не церемонится. Побеждённой Марии пришлось довольствоваться чёрным ходом.

   Вечно эта Бьянка оказывается права. Между прочим, она, Мария, гораздо быстрее соображает, и с танцами это была её затея, и танцует она лучше. Бьянка манерничает и постоянно поправляет рукава, как будто все булавки растеряла - у неё, у Марии, природная лёгкость движений. У ней врождённое чувство ритма. И она лучше всех во Флоренции танцует тарантеллу. Не раз городская стража расспрашивала у зевак на празднике, что это за цыганка выплясывает на площади. А когда узнавала синьорину Медичи, со всеми почестями препровожала в палаццо на улице Виа-Ларга и долго беседовала с родителями о том, что давно пора спасти себя и дочь от позора и девушку замуж. Потом Мария, будучи под домашним арестом, рыдала сутки напролёт и каждого входящего встречала воплем "Что я вам сделала?!" и неким летящим предметом утвари. Друзья собирались её вызволять - но их постигало разоблачение и пресловутый домашний арест, улицы Флоренции пустели, потому что самые весёлые их обитатели пребывали под замком, но на третий-четвёртый день отец обычно сдавался, объясняя, что не в состоянии выносить вопли и стоны за стенкой, как будто там практикует палач, - и всё начиналось сначала.

   Дождавшись наконец, когда Лукреция сама уложит косы, сёстры кивнули друг другу и осторожно, гуськом, с туфлями в руках, минули спальню родителей. Мать писала какие-то письма под диктовку отца. Оба казались слишком увлечены, чтоб обратить внимание на то, что происходит за приоткрытой дверью.

   - Как ни пробирайся, мимо не пройдёшь, - шёпотом проворчала Лукреция-младшая.

   - Стратегическая позиция, - отозвалась Бьянка, замерев над скрипнувшей половицей.

   - Он будто нарочно выбирает такие комнаты, - посетовала Мария. - Что в Кафаджоло, что дома, что здесь. Все дороги ведут в Рим...

   - Тс-с-с, - прервала её Бьянка, и процессия на цыпочках вновь тронулась с места.

   В гостиной дедушка спорил о влиянии Платона на Плутарха - или наоборот? - с нотариусом Винченцо, Марсилио Фичино - врачом и переводчиком - и каким-то греком. Восточные соседи частенько встречались теперь даже в деревнях.