Конечно, волки. Как только в Шварцвальде не повстречали они волчью стаю...
Нужно уснуть.
Занавес колыхнулся - и отделился от окна. И белая фигура медленно прошествовала к постели.
Он замер, ожидая утро. Но тучи задерживали рассвет.
Призрак в тяжелом шелесте подвенечного платья опустился на колени перед Максимилианом.
Милый волк, ты меня отпусти,
Хочешь, возьми ты меня саму.
Ты, девица, мне ни к чему,
Лучше я жизнь твою возьму.
Это пела она.
Рука метнулась к портупее.
Рука невесты легла сверху. Она была весомой и горячей.
- Не надо, - сказала Бланка. - Ты же не хочешь овдоветь второй раз.
- Что тебе нужно? - спросил он, всё ещё надеясь на зарю и на её пернатого глашатая.
- Новые туфли - взамен тех, что стоптала в погоне, - ласково ответила она, как будто говорила с маленьким ребёнком. - Мантия королевы. Коронация в Инсбруке. А в первую очередь - ты сам - на эту ночь. И твоя жизнь - рядом со мной.
Бланка присела на кровать, подобрав шлейф, и снова прикоснулась к мужу.
Муж шарахнулся от неё и спрыгнул с кровати с другой стороны - и рванул к двери.
Дверь подалась вдвое быстрее. Потому что с обратной стороны её тоже отворяли.
На пороге стояли англичанин и англичанка - ни пятнышка на платье и чулках, ни волоска отдельно от причёски.
- Что же вы бросили невесту? - спросил Ричард. На сей раз он не улыбался, и голос его не баюкал, а пронизывал насквозь. - Разве можно так обращаться с дамой?
Максимилиан попятился к окну, не выпуская противника из поля зрения.
Вместо эфеса рука схватила... чью-то руку.
Рудольф вывернулся из захвата и подбежал к матери.
- Ещё скажи, что я должен усыновить твоего волчонка, - поборол дрожь её супруг.
- Меня уже усыновили, - воинственно отвечал Рудольф, обнимая матушку.
- Кто же? - усмехнулся король, пытаясь выиграть время.
В окно за спиной постучали.
Эрнст помахал рукой сводному брату.
Прыжок через кровать.
На другой подоконник с обратной стороны облокотился Ульрих.
Максимилиан вспомнил, что находится на втором этаже.
Задняя дверь!
Приветливой улыбкой его встретил Иоганн.
Почему-то никто на него не бросался и даже не двигался с места. Что ж, если это сон, нужно использовать безрассудство.
Он перепрыгнул каминную решётку и собрался вскарабкаться в дымоход.
Из дымохода что-то выпало.
Дамская туфля. Тёмно-синяя. С тремя жемчужинами.
- Да перестаньте вы метаться, - прогудел сквозь дымоход голос Ульрики. - Я бы ещё поняла, если б это был первый брак.
В трубе зашуршало, и свояченица, она же мачеха, предстала перед Максимилианом. Их разделял огонь.
Никогда он не предполагал, что выпадет бороться с дамой.
Ульрика не стала бороться. Она заломила чугунные прутья как стебель крапивы, чтобы не обжигал ногу, и шагнула в комнату. Пришлось последовать за ней.
Он опустился на постель, чувствуя себя узником...
Вот и собака шумно дышит под кроватью, приготовившись хватать...
Из-под кровати высунулись изящные руки в изысканных перстнях - и обвили его лодыжку. Затем выползла целиком вся Берта и с довольным видом устроилась прямо на полу.
Бланка встала на колени перед мужем и с нежностью взяла за руки.
- Ваше величество, что же вы холодны? Разве я так безобразна?
- Да я тебя ненавижу, - он решил не вдаваться в хитросплетения вежливости. Узнику перед плахой позволено всё. Разве что на короткий срок.
- За что же? - Бланка приготовилась страдать.
- За то, что убила Марию. Ты думала, не догадаюсь? Не пойму?
- Я не убивала, - Бланка выпустила его руки и поднялась. - Я хотела только поговорить.
- Волчица-парламентёр? Не смеши.
- Представь себе, мы сохраняем рассудок, - Бланка тоже перешла на "ты". - Но я вновь стала человеком.
- Когда она уже вылетела из седла.
- Да. Думаешь, это Мария звала на помощь? Хорошо же ты помнишь голос своей жены. Она не могла позвать! Так бы и осталась валяться посреди леса!
- Замолчи! - теперь он схватил её. Отпихнул ногой Берту, свободной рукою взял с полки подсвечник и вытащил Бланку на середину комнаты. - Теперь отвечай: зачем тебе понадобилось говорить с ней?
