– Убью, – она быстро взяла себя в руки и посмотрела на меня уже абсолютно спокойно. – Нанесу превентивный удар.
– Понятно, – я кивнул. – Я и сам начал догадываться, что к этому идет. Мне другое непонятно – зачем ты везешь меня куда-то? Убить можно и здесь.
– Не хочу, чтобы лешие и местные лесные духи видели, как ссорятся два олимпийца, – «ссориться» – это, на мой взгляд, было слишком мягко сказано, но Артемиду приблизительность выражения не смутила. – Отвезу тебя поближе к селеньям. Там людей много, там духи стараются не появляться.
– А то, что ты сейчас вслух сообщила, что убьешь меня – это нормально? – я криво усмехнулся. – Твои знакомые духи могут услышать. Что они о нас подумают?
– Не услышат, – спокойно возразила она. – Течение сильное, вода шумит громко. А мы с тобой не кричим, спокойно разговариваем.
Спокойно, да. Вот только продолжать этот спокойный разговор мне показалось бессмысленным. Дальше, если я хотел жить, нужно было переходить к действиям. Хотя со связанными руками ни о каких действиях с моей стороны и речи быть не могло. Но я не хотел оставлять мир без своего замечательного общества, а потому решил подумать, каким образом освободить себе руки. Для начала. А там видно будет.
По моим расчетам, – весьма приблизительным, потому что кальки, как и всего остального имущества, волею пленившей меня Артемиды я был лишен, – до тех мест, где она сочтет возможным убить меня, мы должны были добраться лишь к вечеру. Так что времени на раздумья еще хватало. И я, переключив внимание со своей спутницы на проплывающий мимо пейзаж, принялся размышлять.
Занятие, как оказалось, в данном случае бесполезное. Два часа мы плыли вниз по течению, и я с тем же успехом мог бы не думать вообще, целиком сосредоточившись на созерцании природы. Тем более – посмотреть было, на что. Все та же девственная тайга, но, по мере удаления от Сихотэ-Алиньского хребта, становившаяся разнообразнее и пышнее. Окажись я здесь при других обстоятельствах – и залюбовался бы, честное слово. Хотя обычно к такому занятию склонности не имел – я не фанат нетронутых ландшафтов. Однако ситуация к наслаждению пейзажем не располагала. Правда, один раз я увидел на берегу дикого кабана изрядных размеров. Тот тоже увидел нас, проводил безразличным взглядом маленьких красноватых глазок и снова опустил рыло в воду. До путешественников ему дела не было – сюда он явился с куда более важной целью: утолить жажду. А что при этом будет проплывать мимо – какая разница? Хоть мамонт-альбинос с курительной трубкой в зубах.
Между тем удача все же улыбнулась мне. Через два часа неторопливого плавания мы подошли к залому, и Артемида, несколькими уверенными ударами весел загнав лодку носом на берег, скомандовала:
– Выбирайся.
Сделать это было не так просто. От того, что нос лодки оказался на берегу, устойчивости у нее не прибавилось ни на грош. Но я сумел справиться с задачей, после чего, стоя уже на твердой земле, осмотрелся и сказал:
– Ты бы мне руки развязала.
– Даже не надейся, – жестко отрезала она.
– Залом-то большой, метров сорок верных. Или ты одна будешь перетаскивать по кустам лодку, рюкзак и оружие?
– Ничего, я справлюсь. А тебя пока мои псы постерегут.
– Тем более, – подначил я. – Чего тебе с такой охраной бояться?
– С чего ты решил, что я тебя боюсь? Поворачивайся!
Я оборотился к ней спиной, и Артемида принялась возиться с веревками. Эффект получился именно тот, на какой я и рассчитывал. Артемида была столь же упряма, сколь и себялюбива. Мой намек на то, что она должна меня побаиваться, не на шутку задел ее.
– Только сбежать не пробуй, – предупредила она. – Не забывай, что у меня лук. А псы, если прикажу, и карабин принесут. К тому же они тебя все равно выследят и остановят, даже если я промахнусь. Но я не промахнусь.
– Не сомневаюсь, – заверил я. – Ты бы, кстати, позвала своих зверей. Зачем лишний раз понапрасну рисковать?
Я надеялся, что дух противоречия и на сей раз сыграет в мою пользу, но маневр не прошел. Не переставая возиться с веревками, Артемида издала длинный призывный свист. Однако это не помогло – псы есть псы, какими бы умными они ни были. Они задержались где-то по своим животным делам и, пока выясняли, в какую сторону побежал заяц или что за птичка нагадила на этот цветочек, руки у меня оказались свободны.
Как только это произошло, я оттолкнул Артемиду в сторону и прямо через лодку нырнул в реку. Здесь было мое единственное спасение. Ни на секунду не показываясь над водой, с силой работая руками и ногами, я устремился в сторону залома, от души надеясь, что он не окажется, подобно настоящей плотине, перегорожен от поверхности до самого дна.
Проплывать под заломом я не боялся – мог обойтись без воздуха и десяток минут, а чтобы преодолеть его, понадобится не больше трех-четырех. Риск был в другом. Я не обманывался относительно скорости реакции Артемиды и ничуть не кривил душой, говоря, что не сомневаюсь в ее меткости. Правда, лишь при стрельбе из лука. В отношении огнестрельного оружия она себя явно переоценивала. Отсутствие опыта и пренебрежение, которое она испытывала ко всяким новомодным штучкам вроде карабина, не могли не сказаться.
Но карабина у нее под рукой не было. Верный пес заныкал его где-то в тайге, и Артемиде пришлось пользоваться луком. Как ни быстра она была, но момент упустила. Что неудивительно – стрелы, как я успел приметить, за два с лишним часа неспешно уползли под банку, их нужно было сперва аккуратно извлечь оттуда, потом – приладить колчан на плечо, потом – вынуть из него стрелу… Все это требует времени, а при существующем дефиците на него оказалось, что я успел отплыть довольно далеко. А стремительно мчащаяся вода, под которой я укрывался, сильно смазывала картинку, мешая нормально прицелиться даже такому мастеру стрельбы, каковым являлась Артемида.
Тем не менее она успела выстрелить дважды, прежде чем я ушел под защиту залома. Но обе стрелы прошли на вполне безопасном расстоянии, примерно в полуметре. Я видел, как они обгоняли меня, увлекая за собой потоки воздушных пузырьков. А потом я оказался надежно укрыт толстым слоем плавника над головой. Укрыт и от выстрелов, и от острого нюха псов. При желании можно было подняться к поверхности и глотнуть воздуха. Только у меня такого желания пока не возникало. Возможно, к счастью. И ведь чувствовал – еще как чувствовал! – что чужеродная деталь в их механизме, и все равно полез. Помочь решил. Как бы до смерти не напомогаться!
Преград под заломом, к счастью, не оказалось. Пару раз ткнувшись в топляк и слегка скорректировав курс, я благополучно проплыл мимо, продолжив движение к первоначальной цели – краю запруды, расположенному по диагонали от того места, где состоялось наше с Артемидой весьма прохладное прощание.
Расчет был прост – недалеко от намеченного мною места над водой нависали густые прибрежные заросли. Они помешают Артемиде прицелиться. К тому же расстояние для ее лука будет уже великовато – она пользовалась отнюдь не английским вариантом этого оружия. А стрельбы из карабина я не боялся – вряд ли псы успели подсуетиться и доставить оный. Опять же, если Артемида решит пройтись по берегу вдоль залома, чтобы выйти на прицельную позицию, ей потребуется никак не меньше пяти минут – кусты на ее берегу росли весьма и весьма густо, это я успел четко приметить. Пересекать же реку по залому она вряд ли решится – не мост, в самом деле, а очень непрочное и довольно коварное сооружение, с которого второпях и свалиться недолго. И хорошо, если просто под воду уйдет – без воздуха она продержится не меньше моего. Но может случиться и так, что ее бревнами раздавит.
Нет, со стороны Артемиды и ее страшного лука опасности ждать пока не приходилось. Сложнее было с псами, один из которых вполне мог поджидать меня уже на этом берегу. Тут-то я и порадовался, что она была вынуждена приспосабливаться к жизни среди людей, и вместо двенадцати псин, которых ей некогда подарил Пан, держала всего двух. Но и при таком урезанном количестве выход на берег оставался делом рискованным. Однако шансы, и даже неплохие, имелись – во-первых, возможных мест моего появления было как минимум три, а во-вторых, участок, намеченный для выхода на сушу, находился метрах в тридцати-сорока ниже по течению от залома. Я осторожно просунул голову в шалашик из сухих сучьев березы, которую лет пятьдесят назад то ли ураганом сюда уронило, то ли вместе с берегом подмыло, втянул воздуха и, снова погрузившись в воду, поплыл.
