Постепенно дорога пошла на подъём. Близился перевал, – самый трудный для водителя участок пути, где было не только много похожих друг на друга развилок, но сама дорога была крайне неровной, местами каменистой, а местами заросшей густой травой и потому плохо различимой и скользкой на крутых спусках. Конечно, Антон был водителем опытным, и маршрут был ему хорошо знаком, но ситуация на перевале нередко менялась и предвидеть каждый очередной сюрприз бывало трудно. Внимательно вглядываясь в дорогу, и осторожно объезжая взявшиеся невесть откуда новые камни, Антон тревожно посматривал по сторонам на лужи тумана, становящиеся все более глубокими и плотными. К тому времени, когда автобус по его расчетам находился в верхней точке пути, туман вдруг полностью укутал сосны и скалы, совершенно скрыв и без того плохо различимую дорогу.

Пришлось остановиться. Пассажиры дружно вывалились на траву, но не разошлись в ответ на призыв Кирилла, – главного организующего начала компании.

– Долго туман не продержится, здесь высоко и ветер обычно дует, – рассуждал вслух Антон, – максимум через полчаса поедем.

– Но это обычно, а сегодня все как-то не так, начиная с этого странного тумана, да и ветра нет. – пробормотал Кирилл и, подойдя к Антону, спросил с беззаботной улыбкой:

– Дорогу мы, надеюсь, не потеряли?

– Вот и я на это надеюсь – ответил Антон, как-то немного слишком серьёзно, и отошел от Кирилла, пристально вглядываясь в едва видимый окружающий пейзаж. Собственно даже не пейзаж, а отдельные темные силуэты то ли больших скал, то ли сосен, то ли еще чего-то неясного.

– Как ёжик в тумане, – произнес чей-то беззаботный женский голосок. Затем ещё невнятные голоса и дружный смех. Тревога, охватившая водителя и Кирилла, вообще мало склонного к шуткам, ещё не проникла в ряды отдыхающих. Народ мысленно уже был на берегу безымянной речушки, в замечательном месте, найденном и обустроенном ещё в прошлом году. На большой и необычно ровной для этих мест поляне можно было не только разбить лагерь, но и играть в бадминтон или гонять мяч. А речушка, хоть и маленькая и неглубокая, была очень симпатичной и не слишком холодной. К тому же возле лагеря русло её расширялось, образуя некое подобие купальни, достаточно глубокой и комфортной.

До лагеря оставались буквально минуты езды, и никто, конечно, не мог предвидеть того, что случится, а вернее начнется очень скоро.

Муть из осколков неудачных идей и недодуманных мыслей начала оседать в голове, освобождая место светлой и понятной картине мира. Она была настолько очевидной в своей простоте, что Андрей на какое-то время даже потерял способность рассуждать, а просто любовался чудесным явлением истины, которую он давно предчувствовал, но никак не мог толком разглядеть под слоями мусора, каковыми казались ему теперь промежуточные результаты долгих поисков. Потом, позже, он поймет, что без этих интеллектуальных раскопок, едва ли ему открылось бы что-либо достойное.

Он увидел свой мир в бесконечном, ничем не ограниченном поле возможностей; мир, развивающийся по законам фантастического будущего, созданного человеческим воображением.

Человек давно научился создавать смысловые ориентиры в жизненном пространстве, воплощая в пластике форм свои идеи. Сначала это были простейшие анимистические представления о душах, населяющих природу: животных, растительных, предметных и стихийных. Именно они воплощались в символах, которыми человек наполнял свой мир. Затем происходит постепенное очеловечивание этих душ и, наконец, возникновение и развитие исторических религий. В итоге бесконечные, ничем не ограниченные силы и возможности были объединены в сознании людей в едином, очищенном от всего греховного, образе бога, того, к чему каждый человек должен стремиться. Это и был на тот момент лучший способ удержать будущее, а значит сохранить сам человеческий способ жизни.

Не удивительно, что когда религиозные ценности уже утрачивали определяющую роль в формировании сознания людей, «освобождая место» капиталу, науке, машине, а эти новые ценности ещё не достигли уровня общественного идеала, возродилась ценность самого человека, причем человека свободного, человека-творца. Впрочем, Ренессанс был недолгим, а приход капитализма неизбежен.

Но какими бы не были идеалы и ценности, объединяющие людей в разное время, они неизменно создавали соответствующие художественные образы и символы, в качестве смысловых опор своего жизненного пространства, стремясь так или иначе к некоему идеальному образу самого человека.

И ведь именно это необходимо в нашем проекте. Но какие именно общественные ценности могут сегодня стать реальным объединяющим началом для общества? Какие сюжеты, какие примеры для подражания должны быть воплощены в пластике художественных форм, если само общество идеологически дезориентировано и разорвано по склонности граждан между деньгами и уже мало понятными церковными традициями. Ценность же самого человека-гражданина несоизмеримо меньше ценности денежного мешка, прибыли. Она настолько незначительна, по сравнению с эпохой Возрождения, и даже с недавним прошлым, что становится не только грустно, но и страшно.

Размышления о ценности человека, невольно вернули его к мыслям о будущем ребенке, с которым в его сознании были естественно связаны все представления о человеке и его достоинствах. Снова и снова Андрей возвращался к вопросу о том, как возможно то, к чему они с Женей стремятся всей душой. Как должна быть устроена их общая с ребёнком жизнь, чтобы детская душа не оказалась отравленной потоком лжи и грязи, заливающем жизненное пространство, как научить его отделять истинные культурные ценности от фальшивых и пошлых подделок? Ведь каждый малыш любит маму и папу, так как же получается, что в одних случаях ребенок становится продолжателем дела родителей, создавая династию, а в другом выросшее в интеллигентной семье чадо вдруг оказывается монстром, совершающим безнравственные и жестокие поступки? Ведь дело здесь не в природе? Или все же в природе? Ведь наши далекие предки, в которых было гораздо больше «звериного», были достаточно жестоки и в силу этого жизнеспособны. Вопрос «кто кого» возникал почти на каждом шагу доисторического охотника, требуя убить или быть убитым.

Да. Об этом надо специально подумать, решил Андрей и перенесся мысленно в медицинский центр, к Жене.

Снова пустившись в путь по ставшей различимой дороге, автобус начал медленный спуск, который должен был закончится прямо на месте обычной стоянки у весело журчащего потока. Однако время шло, а осторожное движение вниз продолжалось и продолжалось. Видимость оставалась плохой, и Антон, крепко держа руль двумя руками, не реагировал на поступавшие то и дело веселые предложения прибавить газу. Когда, вместо того чтобы стать, как ожидалось, более пологим, спуск резко стал круче, Антон начал осторожно притормаживать, но автобус заскользил колесами по траве теряя управление, затем у всех вдруг возникло мгновенное ощущение падения и в конце концов, сильно ударившись обо что-то, машина резко остановилась.

Когда пассажиры немного успокоились, а растерянный Антон обрел способность говорить, выяснилось, что никто серьезно не пострадал. Практически новый автобус, как вскоре стало ясно, тоже с честью выдержал испытание. И все было бы замечательно если бы за окном, освободившийся наконец от тумана, пейзаж не оказался незнакомым и даже каким-то неправильным, как сказал Кирилл, выйдя из послушно открывшейся двери автобуса и оглядевшись.

Плотно обступившая автобус растительность выглядела не совсем привычно из-за малого количества хвойных деревьев и изобилия каких-то невысоких широколистных и кажется редких в нашей зоне растений. Но главное обстоятельство, повергшее всех в смятение, было совсем другого рода. Вышедшие вслед за Кириллом и столпившиеся за автобусом, совсем еще недавно шумные и беззаботные пассажиры, молча разглядывали вертикальную стену, неизвестно откуда взявшуюся там, где должен был быть след колес автобуса и дорога, по которой он прибыл в эту странную точку. Было, конечно, ощущение падения, но совсем незначительное. Падение же с шестиметровой стены, нависавшей сейчас над автобусом, имело бы совсем другие последствия и для машины и для пассажиров.